.. Да, жду.
– Вы мне что – не верите?
– Знаменский не отвечает, прижимая трубку к уху. На том конце провода начинают зачитывать текст с карточки учета преступлений:
– «…обнаружен труп Киреева Д.Т., шестидесяти четырех лет. По заключению судмедэксперта, причиной смерти явился удар по голове, вызвавший разрыв сосудов в части мозга, пораженной недавно перенесенным Киреевым незначительным инсультом. Подозреваемый был задержан дружинниками при попытке ограбить тело потерпевшего, однако…»
Знаменский машинально записывает, переспрашивает:
– Когда?.. Его фамилия?.. И кто ведет дело?.. Ясно, спасибо.
Потом долго смотрит на Тобольцева.
– Вы правы, тот человек умер.
За время телефонного разговора Тобольцев снова ушел в себя.
– Не угадаешь, где она подстережет, стерва безносая, – бормочет он.
– Слушайте, Тобольцев, откуда вся эта дичь? Пухнет, обрастает подробностями!
– Не обременяйте вы себя, Пал Палыч… Мне так и так хана.
Знаменский снова включает диктофон и стремительно задает вопросы:
– Итак, он упал, а вы сразу ушли?
– Да.
– Тихо-мирно потопали себе дальше?
– Да. Такой вот подлец перед вами.
– А сегодня, одиннадцатого сентября, вдруг приспичило покаяться?
– Я больше не мог. Мысль, что за мое преступление сидит невиновный…
Знаменский перебивает:
– Да если вы сразу ушли, Василий Сергеич, откуда вам знать, что пристававший к вам человек умер, что кого-то арестовали!
– Да парень уже месяц со мной в камере.
Знаменский поражен. Верить? Не верить? Нажимает кнопку вызова конвоира.
– Будьте добры, список содержащихся в тридцать первой камере.
Дожидаясь списка, меряет шагами следственный кабинет.
– Бурное утро… Сюрприз за сюрпризом.
– Такая уж моя злая судьба, – после долгой паузы шепчет Тобольцев.
Возвращается конвоир. Да, задержанный по подозрению Холин сидит с Тобольцевым.
– Подследственного отправите отсюда в другую камеру.
– Переселяете меня?
– По одному делу вместе находиться нельзя.
Тобольцев выпрямляется, вытягивается в струну. Вялости как не бывало.
– Разве Холина не выпустят? – вскрикивает он. – Как же это: я признался, а его не выпустят?
Ни разу он при Пал Палыче не впадал в столь лихорадочное волнение.

* * *
Слово в слово повторил Тобольцев свою историю и в присутствии следователя, ведшего дело Холина.
И теперь Знаменский отправляется к коллеге с ответным визитом. Ноги несут его быстро, проезжую часть пересекают недисциплинированно, на красный свет. Вот и здание прокуратуры. Вестибюль, лестница, коридор. Перед нужной дверью Знаменский приостанавливается, делает официальное лицо.
– Здравствуйте.
– День добрый, Пал Палыч. Прошу.
Холин, сидящий за приставным столиком, впивается в Пал Палыча глазами.
– В разговоре примет участие еще один сотрудник, – говорит ему Панюков.
Холин привстает и даже отвешивает Пал Палычу нечто вроде поклона.
– Пожалуйста… Очень приятно.
– За приятность не ручаюсь, – осаживает Холина Панюков. – Расскажите, что произошло четырнадцатого июня.
– Черный день в моей жизни, – произносит Холин печально. – Представьте: иду по улице, хороший вечер, хорошее настроение, хорошая сигарета. – Он обращается к Знаменскому, понимая, что сегодня рассказ адресован ему. – Завернул в подворотню, чтобы бросить окурок, и вдруг вижу: кто-то лежит у стены…
В первом варианте Холин заметил лежащего, проходя мимо по переулку. На месте проверили – выяснилось, что заметить невозможно: темно. Теперь возникла деталь с подворотней и окурком.
– Да, сначала я упустил эту мелочь, – Холин неприязненно покосился на Панюкова. – Но о чем она говорит? Только о том, что у меня есть привычка не сорить на тротуаре. Воспитанный человек поймет. Рассказывать дальше?
– Да, конечно.
– Уже столько раз повторял, что заучил наизусть. Значит, я увидел, что лежит пожилой мужчина, а рядом валяется бумажник с документами. Я решил, что человеку плохо, подобрал бумажник, чтобы не пропал, и хотел бежать за помощью. Но вдруг налетели два парня, дружинники, и схватили меня. Вот так я был задержан «на месте преступления».
– Гражданин Холин забыл добавить, что при появлении дружинников он бросил бумажник, а по дороге в милицию сбежал и два месяца скрывался, – снова вмешивается Панюков.
– Неужели лучше, чтобы я удрал с бумажником? Зачем мне чужой бумажник? Я думаю, в подобной ситуации любой испугался бы. Представьте, парни вообразили бог знает что, никаких объяснений не слушали, бумажник считали «железной уликой»!.. Я хотел переждать, пока утихнет шум. Я не думал, что все так серьезно! Ведь, когда я побежал, я не знал, что он мертвый! Я же не знал! Вы верите? – взывает он к Знаменскому.
Последние фразы прозвучали с неожиданной искренностью, и Знаменский кивает:
– Пожалуй, не знали.
– Наконец-то! Наконец нашелся человек, который способен поверить! Я догадываюсь, кто вы и почему пришли, и вы понимаете, что я догадываюсь. Зачем притворяться, Пал Палыч? Позвольте вас так называть.
– Хорошо, не будем притворяться. Но я пришел не ради вас, а затем, чтобы понять поведение Тобольцева. Если вы согласитесь кое-что разъяснить.
– Собственно, я готов.
– Расскажите Пал Палычу, как развивались ваши отношения с Тобольцевым, – говорит Панюков.
– Видите ли, началось случайно. Мне было очень тяжело в камере, а Тобольцев казался симпатичнее других, и я поделился с ним своей бедой. – Холин излагает историю гладко, без запинки. – Он выслушал, расспросил и вдруг замкнулся, помрачнел… И вот однажды мы остались одни, и он во всем признался. Я его умолял меня спасти. Вчера он наконец решился. Такое счастье! – Холин потупляется, а следователи обмениваются быстрым взглядом.
– Когда Тобольцев вам признался, то как он изложил суть преступления? Постарайтесь как можно точнее. – У Панюкова скучающий тон, но он готовит небольшой проверочный трюк.
– Четырнадцатого июня вечером Тобольцев зашел выпить в магазин на Таганской улице, – уверенно чешет Холин. – Там к нему привязался незнакомый человек, полный, в черном плаще, и позже в Товарищеском переулке у них вышла ссора…
– В черном плаще? – перебивает Панюков. – Помнится, он сказал в синем.
– В синем?.. – на мгновение Холин теряется. – Да нет же, в черном! Неужели он перепутал, подонок?! Маразматик!
– Не вам бранить Тобольцева, – одергивает Панюков.
– По-вашему, должен благодарить? Он кого-то ухлопал, а я мучайся? Еще неизвестно, почему он тот бумажник не спер! Может, это я его спугнул!
– А в бумажнике были деньги?
Холин разом остывает и вспоминает, что он порядочный и благовоспитанный.
– Откуда я знаю? Не имею привычки копаться в чужих вещах. Я хотел только человеку помочь, а вы…
– А я, – ничего. Кстати, цвет плаща Тобольцев мог и перепутать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10