На этой неделе уже вторая рука протягивалась из прошлого! И одна новость хуже другой.
– По меньшей мере странно, – хмуро сказал Пал Палыч. – Он же сам себя посадил. Из «принципиальных» побуждений…
– А-а, который с бульдозером? – вспомнила и Кибрит.
– Угу. Побежал за добавкой. И мне велено его по­искать.
– Но как ему удалось?
– Подробностей пока не знаю. Кажется, выдумал ка­кую-то прежнюю кражу, повезли его на место, чтобы показал, где, у кого. Тут он и фюить… Потому я к тебе, Паша, – помоги вникнуть в душевный мир этого деятеля. Куда и зачем он мог податься?
– Совершенно не представляю. Дело ты прочел?
– Прочел. Он ведь без уголовных наклонностей?
– Без. Но когда выпьет – с крепкими заскоками.
– Ну, если уголовных связей у него нет, он у меня недолго набегается. В родном городе его всякая собака знает. Туда опасно.
– Да вроде и незачем, – в сомнении пожал плечами Знаменский.
– Стало быть, надо перетряхнуть родных и приятелей на стороне… Что ж, поработаем немножко ногами. Сегодня выезжаю в колонию.
– Не исключено, что придется и головой поработать. И вообще, Саша, нельзя его недооценивать. Темперамент. Энергия. Часто непредсказуемость поступков. Прибавь к этому крайнюю ситуацию, в которую он поставил себя побегом. А если еще дорвется до водки…
– Тебя беспокоят трудности розыска или моя неявка в гости? – подмигнул Томин. – Кстати, когда и какому поводу?
Услышав ответ, спросил алчно:
– А пельмени будут?
– Еще бы!
– Тогда хоть с того света явлюсь!
И никто не постучал по деревяшке…

* * *
При словах «поезд дальнего следования» Томину за­ранее сладко зевалось. Чего ему катастрофически не хватало в жизни, так это времени. Лишнего часу поспать, лишних двадцати минут, чтобы поесть, не говоря уж – почитать. Не уголовные сводки, а хорошую какую-ни­будь добрую книжку в благородном переплете, можно даже с картинками.
Чуть не двое суток на колесах; кого бы взять с собой для души? Он открыл книжный шкаф, на глаза попался «Робинзон Крузо». Немножко вроде не по возрасту… Но зато какая отключка от реальности! Отсыпаться, отъе­даться и читать историю про необитаемый остров.
Мать привычно уложила маленький разъездной чемо­данчик, отдельно в сумку упаковала съестное – на дно более лежкое, сверху скоропортящееся. Как всегда заботи­лась, чтобы потеплее оделся, и, как всегда, попусту, пото­му что всякие шапки-ушанки и свитера Томина отягощали.
На выходе из подъезда столкнулся с пожилой докуч­ливой парой, жившей ниже этажом. Отделаться «Добрым вечером» не удалось.
– Минуточку, Александр, нам надо поговорить.
«Опять?!»
– Честное слово, – поклялся Томин, – я постоянно хожу в мягких тапочках! Мама подтвердит. Уже не хожу, а почти порхаю.
– Положим, вы иногда ночью двигаете стулья. Одна­ко сейчас дело не в том. Мы хотим сообщить подозри­тельный факт.
И начался бестолковый рассказ о какой-то трубе. Едва удалось отвязаться – сугубо тактично, а то мать не простит.
В купе спалось прекрасно, но «Робинзон Крузо» разо­чаровал. Он оказался трусишкой и перестраховщиком. После того как увидел на прибрежном песке след босой ноги и смекнул, что приплывали туземцы, лет семь-восемь шагу не ступал от своего жилища. Из детства помнилось что-то другое.
Томин сунул томик в чемодан и уставился в окно. Поезд шел на север, а где-то навстречу ему пробирался Багров. Полями и перелесками, глухими тропами не прой­дешь: снег. А дороги тут редки. Одет он по-лагерному, приметно, денег нет. Чем питается? Как избегает опасных встреч?
Удивительно, что в первый же или хоть второй день от населения не поступило сигналов о краже верхней одежды: самая срочная забота беглого – избавиться от арестантского обличья. Или ошиблись, определяя воз­можный для Багрова маршрут и давая соответствующие указания на места?.. Нет, вряд ли. Отсюда неведомых путей нет. И техника поиска отработана. Бегали же и раньше отчаянные головы. Причем в летний сезон, и то почти всегда неудачно.
За окном стужа и снега, снега. Редкие станции. Проводница разносила чай.
«Пожую-ка я чего-нибудь и еще вздремну. Никуда Багров не денется».
(В дальнейшем, изучая обстоятельства побега, следователь вычислил, что Багров разминулся с Томиным, когда тот еще почитывал «Робинзона Крузо». Багров лежал на платформе товарного состава, полузарывшись в щебенку).
…Томин выпрыгнул из «газика» возле ворот колонии на глазах у группы осужденных, возвращавшихся с работы. Мелькнуло знакомое лицо. Ба, это ж мошенник Ковальский по кличке Хирург (кличка отражала искусство, с каким он «оперировал» карманы зажиточных ротозеев). Произошел скользящий обмен взглядами; Томин «не заметил» Ковальского. Зачем вредить человеку? Зэки не любят тех, кто знаком с «мусорным» начальством…
Первым делом надо было связаться с Петровкой. Нет, никаких сведений, наводивших бы на след Багрова, не прибавилось.
– Совершенно ничего? – удивился Томин. – Слушайте, ребята, вы меня крупно подводите! Расширьте район поиска, еще раз разошлите приметы и фотографии.
Теперь предстояло заняться собственно тем, ради чего Томин прибыл в студеные северные края: выяснением вопроса, почему или зачем Багров ударился в бега.

* * *
Если прикинуть по карте Московской области, то до Еловска рукой подать. Однако весть о Багрове пришла сюда тремя днями позже.
(Авторы вынуждены извиниться за название «Еловск». Оно вымышлено, так как рассказываемая история прав­дива и действующие лица ее живы.)
Город стоял на возвышенности и виден был издалека. Некогда выдерживал он набеги татар и поляков. И сейчас еще (если издалека) рисовался на горизонте сумрачной древней крепостью – расстояние «съедало» разрушения, причиненные зубчатым стенам, башням и церковным куполам.
Но чем ближе, тем призрачнее становилась кре­пость, на вид лезли фабричные трубы, телевизионные антенны, башни высоковольтной линии. Внутри же ста­рина попадалась уже отдельными вкраплениями, город выглядел как обычный областной, с полудеревенскими окраинами.
Но за счет малой текучести населения отчасти сохра­нялся в Еловске патриархальный дух. Считались и ближ­ним и дальним родством. Стариков не хаяли даже за глаза. Парни были менее патлатыми. Мини-юбки что-то все же прикрывали.
Двадцать с лишком лет прожила в Еловске Майя Петровна Багрова, коренная ленинградка, выпускница филфака ЛГУ. Ехала с намерением отработать положен­ные три года и вернуться обратно. Иного и не мыслила. Как можно без театров, Невы, белых ночей, самих ле­нинградцев?
Была она человеком ясного ума, независимого харак­тера, свободных суждений. Родителей рано потеряла и чувствовала себя хозяйкой собственной судьбы. Но вот выпало на долю нежданное замужество, и осела она в чужом городе мужней женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27