“Здравствуйте, я привез вашу дочь, которую вы считали умершей. Я намерен…"
"Черт, – подумал он, – а что же именно я намерен делать? Жениться? Если предложить ей это, она, наверное, будет хохотать до сердечного приступа. И вообще, получается какая-то рождественская история: нищий рыцарь на издыхающем железном коне предлагает руку и сердце неизлечимо больной принцессе. Они жили счастливо, но недолго, и умерли в один день…” "
Он загнал машину на стоянку, втиснув ее в узкую щель между серебристой “десяткой” и звероподобным “Чероки”, увешанным дополнительными фарами, дугами и антеннами и оттого напоминавшим НЛО, каким его представляли писатели-фантасты прошлого столетия. Сидевший за рулем “десятки” тип в белоснежном шарфе окинул подъехавшую “Победу” откровенно пренебрежительным взглядом, в котором внезапно появилось охотничье выражение, когда из машины выбралась Таня.
Юрий купил один билет до Владимира. Ближайшая электричка в нужном направлении отправлялась через полчаса, и они успели перекусить в буфете. То, что за еду пришлось платить Тане, служило лишним доказательством того, что о будущем думать пока что рано. “Почему же рано? – пропищал внутри Юрия тонкий циничный голосок. – Откроете совместный бизнес: она будет снимать клиентов, а ты – следить за тем, чтобы ее не обижали и честно оплачивали услуги. Это называется “сутенер”. Уважаемая профессия! А главное, весьма доходная. Кроме того, это очень неплохой способ бороться с организованной преступностью. Одна вечеринка в сауне, и доброму десятку бандитов уже не до присвоения денег честных граждан: все бегают по врачам, сорят деньгами в аптеках и в конце концов тихо загибаются один за другим”.
Он вздрогнул, поймав на себе взгляд Тани, и поспешно отвел глаза: на секунду ему показалось, что она слышит этот ехидный голосок так же отчетливо, как он. Господи, подумал Юрий, сколько же в каждом из нас намешано дерьма! Ведь это же не потусторонний какой-нибудь голос, это же мои собственные мысли. Откуда это вдруг, почему? К черту, сказал он себе. Мысли – это личное дело каждого. Жизнь доказывает, что значение имеют только поступки.
– О чем ты думаешь? – спросила Таня.
– О протоплазме, – честно ответил он.
– Фу, какая гадость! Это что-то вроде студня или лягушачьей икры, да?
– Ну.., да, пожалуй. Ты умеешь контролировать свою протоплазму?
– Да, конечно, – сказала Таня и вдруг улыбнулась. Улыбка эта без слов сказала Юрию, что он был прав, когда думал, что Таня читает его мысли. – Я слила свою протоплазму в трехлитровую банку и держу ее в холодильнике. Там она в полной безопасности, а главное, не причиняет мне никакого беспокойства.
– Черт, – Юрий восхищенно посмотрел на Таню, – и как это я до такого не додумался?
– Все мужики – тугодумы, – раздуваясь от притворной гордости, заявила Таня. – И потом, сливая протоплазму из мужика, можно перестараться, и тогда ничего не останется для.., э-э.., для продолжения рода.
Юрий, не выдержав, расхохотался. Когда он немного успокоился, по радио объявили, что начинается посадка на электропоезд до Владимира.
* * *
Все пространство вокруг телефонного аппарата и даже прозрачный пластиковый колпак, заменявший будку, были изрезаны и исписаны именами, инициалами, номерами телефонов и краткими воззваниями неприличного содержания. На полочке рядом с телефоном лежал длинный окурок, перепачканный алой губной помадой. Смотреть на него было неприятно: казалось, что сигарету обмакнули в кровь. Юрий запустил пальцы в карман, пошарил ими в пустой пачке и после недолгого колебания взял окурок с полочки. Оторвав испачканный фильтр, он чиркнул зажигалкой, прикурил и вставил магнитную карточку в прорезь таксофона.
Трубку сняли после третьего гудка, но никакого ответа не последовало, хотя Юрий отчетливо слышал хрипловатое дыхание на противоположном конце провода. Ему даже показалось, что человек, снявший трубку, пытается сдержать дыхание, чтобы не выдать своего присутствия. Это было ужасно глупо – этакое телефонное хулиганство наоборот, – и когда Юрий заговорил, его голос звучал немного резче, чем этого требовала ситуация.
– Алло! Мне нужен Умар.
В трубке помолчали, а затем осторожно переспросили:
– Умар?
Собеседник Юрия изо всех сил старался говорить чисто, но неистребимый акцент все равно выпирал, как шило из мешка, и то, что абонент откровенно трусил, заставило Юрия довольно улыбнуться.
– Умар, Умар, – сказал он. – Только не говори, что не знаешь, кто это.
– А кто спрашивает?
– Скажи, это его сосед. Тот самый, с которым он так хотел побрататься.
– Побрататься? Зачем? Юрий вздохнул.
– Не твое дело, приятель, – отрезал он. – Умар сам оставил мне этот номер, так что вынь палец из задницы и позови Умара к телефону.
– Умара сейчас нет, – ответила трубка. – Оставьте номер, он перезвонит.
– У меня нет номера, старик, – сказал Юрий. – Когда вернется Умар?
– Откуда знаю, э? – возмутился сидевший на телефоне кавказец. – Два часа, три часа.., месяц, год… Мне не сказал, когда вернется. Дела у него, понимаешь?
– Знаю я его дела. На каком вокзале его искать?
– Не знаю, дорогой. Зачем вокзал? Умар на вокзал не ходит, Умар – уважаемый человек.
– Эх, ты, – сказал Юрий, – жопа с ручками. Что ж ты болтаешь-то? А вдруг я из ментовки?
Он брякнул трубку на рычаг, оставив своего собеседника размышлять над смыслом последней фразы, выдернул из прорези телефона магнитную карточку и вышел из будки, на ходу докуривая бычок. Он ненадолго задержался у коммерческой палатки, чтобы купить сигарет, и вернулся к машине. Было совершенно непонятно, что делать дальше. Можно было вернуться к Таниному дому в надежде застать там Самойлова или Разгонова, но Юрий сомневался, что те сидят и поджидают его в опустевшей квартире. Конечно, Самойлов мог оказаться там – его не могло не обеспокоить исчезновение содержанки, но Юрий решительно не мог придумать, о чем говорить с Георгиевским кавалером и лауреатом литературной премии. Вот разве что направить его на анонимное обследование в ближайшую поликлинику, чтобы не слишком распалялся, строя честолюбивые планы… А дальше что?
Строго говоря, Юрий не имел об этом ни малейшего представления. Он даже не знал, зачем отправил из города Таню. Боль и ярость, толкавшие его на поиски Умара, успели притупиться, чему очень способствовала вчерашняя ночь. Так, наверное, чувствовал себя Железный Дровосек, получив от волшебника набитое опилками атласное сердце. Мертвые были оплаканы и похоронены, и у Юрия не осталось желания удлинять список жертв этой необъявленной войны. Но что-то упорно подсказывало ему, что от его желания здесь зависит очень немногое – почти ничего, если быть точным и называть вещи своими именами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
"Черт, – подумал он, – а что же именно я намерен делать? Жениться? Если предложить ей это, она, наверное, будет хохотать до сердечного приступа. И вообще, получается какая-то рождественская история: нищий рыцарь на издыхающем железном коне предлагает руку и сердце неизлечимо больной принцессе. Они жили счастливо, но недолго, и умерли в один день…” "
Он загнал машину на стоянку, втиснув ее в узкую щель между серебристой “десяткой” и звероподобным “Чероки”, увешанным дополнительными фарами, дугами и антеннами и оттого напоминавшим НЛО, каким его представляли писатели-фантасты прошлого столетия. Сидевший за рулем “десятки” тип в белоснежном шарфе окинул подъехавшую “Победу” откровенно пренебрежительным взглядом, в котором внезапно появилось охотничье выражение, когда из машины выбралась Таня.
Юрий купил один билет до Владимира. Ближайшая электричка в нужном направлении отправлялась через полчаса, и они успели перекусить в буфете. То, что за еду пришлось платить Тане, служило лишним доказательством того, что о будущем думать пока что рано. “Почему же рано? – пропищал внутри Юрия тонкий циничный голосок. – Откроете совместный бизнес: она будет снимать клиентов, а ты – следить за тем, чтобы ее не обижали и честно оплачивали услуги. Это называется “сутенер”. Уважаемая профессия! А главное, весьма доходная. Кроме того, это очень неплохой способ бороться с организованной преступностью. Одна вечеринка в сауне, и доброму десятку бандитов уже не до присвоения денег честных граждан: все бегают по врачам, сорят деньгами в аптеках и в конце концов тихо загибаются один за другим”.
Он вздрогнул, поймав на себе взгляд Тани, и поспешно отвел глаза: на секунду ему показалось, что она слышит этот ехидный голосок так же отчетливо, как он. Господи, подумал Юрий, сколько же в каждом из нас намешано дерьма! Ведь это же не потусторонний какой-нибудь голос, это же мои собственные мысли. Откуда это вдруг, почему? К черту, сказал он себе. Мысли – это личное дело каждого. Жизнь доказывает, что значение имеют только поступки.
– О чем ты думаешь? – спросила Таня.
– О протоплазме, – честно ответил он.
– Фу, какая гадость! Это что-то вроде студня или лягушачьей икры, да?
– Ну.., да, пожалуй. Ты умеешь контролировать свою протоплазму?
– Да, конечно, – сказала Таня и вдруг улыбнулась. Улыбка эта без слов сказала Юрию, что он был прав, когда думал, что Таня читает его мысли. – Я слила свою протоплазму в трехлитровую банку и держу ее в холодильнике. Там она в полной безопасности, а главное, не причиняет мне никакого беспокойства.
– Черт, – Юрий восхищенно посмотрел на Таню, – и как это я до такого не додумался?
– Все мужики – тугодумы, – раздуваясь от притворной гордости, заявила Таня. – И потом, сливая протоплазму из мужика, можно перестараться, и тогда ничего не останется для.., э-э.., для продолжения рода.
Юрий, не выдержав, расхохотался. Когда он немного успокоился, по радио объявили, что начинается посадка на электропоезд до Владимира.
* * *
Все пространство вокруг телефонного аппарата и даже прозрачный пластиковый колпак, заменявший будку, были изрезаны и исписаны именами, инициалами, номерами телефонов и краткими воззваниями неприличного содержания. На полочке рядом с телефоном лежал длинный окурок, перепачканный алой губной помадой. Смотреть на него было неприятно: казалось, что сигарету обмакнули в кровь. Юрий запустил пальцы в карман, пошарил ими в пустой пачке и после недолгого колебания взял окурок с полочки. Оторвав испачканный фильтр, он чиркнул зажигалкой, прикурил и вставил магнитную карточку в прорезь таксофона.
Трубку сняли после третьего гудка, но никакого ответа не последовало, хотя Юрий отчетливо слышал хрипловатое дыхание на противоположном конце провода. Ему даже показалось, что человек, снявший трубку, пытается сдержать дыхание, чтобы не выдать своего присутствия. Это было ужасно глупо – этакое телефонное хулиганство наоборот, – и когда Юрий заговорил, его голос звучал немного резче, чем этого требовала ситуация.
– Алло! Мне нужен Умар.
В трубке помолчали, а затем осторожно переспросили:
– Умар?
Собеседник Юрия изо всех сил старался говорить чисто, но неистребимый акцент все равно выпирал, как шило из мешка, и то, что абонент откровенно трусил, заставило Юрия довольно улыбнуться.
– Умар, Умар, – сказал он. – Только не говори, что не знаешь, кто это.
– А кто спрашивает?
– Скажи, это его сосед. Тот самый, с которым он так хотел побрататься.
– Побрататься? Зачем? Юрий вздохнул.
– Не твое дело, приятель, – отрезал он. – Умар сам оставил мне этот номер, так что вынь палец из задницы и позови Умара к телефону.
– Умара сейчас нет, – ответила трубка. – Оставьте номер, он перезвонит.
– У меня нет номера, старик, – сказал Юрий. – Когда вернется Умар?
– Откуда знаю, э? – возмутился сидевший на телефоне кавказец. – Два часа, три часа.., месяц, год… Мне не сказал, когда вернется. Дела у него, понимаешь?
– Знаю я его дела. На каком вокзале его искать?
– Не знаю, дорогой. Зачем вокзал? Умар на вокзал не ходит, Умар – уважаемый человек.
– Эх, ты, – сказал Юрий, – жопа с ручками. Что ж ты болтаешь-то? А вдруг я из ментовки?
Он брякнул трубку на рычаг, оставив своего собеседника размышлять над смыслом последней фразы, выдернул из прорези телефона магнитную карточку и вышел из будки, на ходу докуривая бычок. Он ненадолго задержался у коммерческой палатки, чтобы купить сигарет, и вернулся к машине. Было совершенно непонятно, что делать дальше. Можно было вернуться к Таниному дому в надежде застать там Самойлова или Разгонова, но Юрий сомневался, что те сидят и поджидают его в опустевшей квартире. Конечно, Самойлов мог оказаться там – его не могло не обеспокоить исчезновение содержанки, но Юрий решительно не мог придумать, о чем говорить с Георгиевским кавалером и лауреатом литературной премии. Вот разве что направить его на анонимное обследование в ближайшую поликлинику, чтобы не слишком распалялся, строя честолюбивые планы… А дальше что?
Строго говоря, Юрий не имел об этом ни малейшего представления. Он даже не знал, зачем отправил из города Таню. Боль и ярость, толкавшие его на поиски Умара, успели притупиться, чему очень способствовала вчерашняя ночь. Так, наверное, чувствовал себя Железный Дровосек, получив от волшебника набитое опилками атласное сердце. Мертвые были оплаканы и похоронены, и у Юрия не осталось желания удлинять список жертв этой необъявленной войны. Но что-то упорно подсказывало ему, что от его желания здесь зависит очень немногое – почти ничего, если быть точным и называть вещи своими именами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85