ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Но тут же объявилась третья, очень скромно, то есть почти ни во что не одетая прелестница, и помогла старику напялить пушистый белоснежный халат. Так же босиком Вензель прошлепал в третью комнату, где дожидалось его любимое кресло-качалка. Волчок услужливо доставил за старцем поднос с янтарно бликующим виски, А прелестница Любушка – поднос с дремлющим котом.
У этой милашки были очаровательно вьющиеся, до плеч, кудри и малахитовые глазищи. Ну такая очаровашка, хоть сам против себя иди, хоть на сто восьмую статью, хоть на сто вторую. И вдруг Вензель со всего маху хлестнул пятерней Любашу по щеке. Следы пальцев разом забагровели на персиковом фоне.
Красавица, держа поднос перед собой, безропотно исчезла. А вернулась с другим серебряным подносом. На котором давил харю рыжий кот. Телесного наказания не последовало, значит, девчонка угадала.
Однако самому коту в этом помещении не понравилось. Он задергал носом, проснулся, пружинно спрыгнул с подноса и с достоинством удалился. Третий зал был со специальными кондитерами, рассеивающими в воздухе цветочную пыльцу под музыку Глинки. Фитотерапия – называется такая фигня. А котам это не в кайф.
Волчок наполнил художественный стакан виски и льдом. Хорошо, хоть последняя крошка не стала мозолить Волчку уже готовые полопаться от бурлящей спермы шары, сразу отвалила. Вензель осторожно, будто там уже сидит ежик, опустился в кресло и с удовольствием закачался, словно ребенок на качельке.
– По ноль-ноль-второму ты говоришь, что тот честно сидел на хате и тупо смотрел телек?
– Только… – медленно остывал от русалок докладчик. Но мир вокруг сразу стал казаться серым и паскудным.
– Только около семи на мобилу ему нашептали, что погода завтра удовлетворяет? – На самом деле, ясен звон, Вензель очень забеспокоился, что Шрамового министра пасет еще какой-то слишком умный. Но покеда не стал акцентировать поляну.
– Так и есть. – Испарина остудила горячую кожу, но мир без девичьих форм не радовал. Типа, не хватает витаминов для глаз.
– А по ноль-ноль-один ваше полный
голяк?
– Так и есть. Только слухи. Видели там-то, слышали о том-то. В рекламном агентстве больше не проявлялся. Однако по этому курсу обнаружена неувязочка. Вроде как Шрамов метит в муниципальные депутаты, но башляет, будто на ЗакС нацелился. Меж тем в ЗакСе свободных кресел нет, и довыборы никто не планирует.
– Я тебя не буду хаять и строить, – устало и умиротворенно вдохнул понюшку цветочной пыльцы Вензель. – Я тебе лучше расскажу про дедушку Сталина. Когда его шестерки заявляли, что не могут чегой-то выполнить, он решал, что они «не хотят». Усек?
– Усек, – мертвым голосом подтвердил Волчок. Мир вокруг стал еще неприглядней.
– Это хорошо, что ты такой «усекчивый», – мурлыкнул Вензель и вдруг взорвался: – Ты что, гнида казематная, ничем пронять ноль-ноль-два не мог? Засандаль ему проверку паспортного режима участковым болванчиком! Он у тебя телек смотрит? Сделай так, чтоб телек не пахал! Хоть электричество выруби! Он у тебя беконы жрет? Сделай так, чтоб рядом бекона на три кэмэ не было в лабазах! Я еще учить должен?!!
– Понял, – привычно скуклился до размеров окурка ничтожный Волчок.
– Только нежно. У меня сейчас со Шрамом мир. Так что ты должен быть осторожней, чем на минном поле.
– Понял. – В такие минуты превратиться в грязь подподошвенную было самым разумным выходом. Но слово «нежно» после разглядывания девок в башне вызывало совсем другие картинки.
– Короче, – остался доволен зрелищем Вензель, – раскладка такая. Одного из сотоварищей с номерами от ноль-ноль-шестого до ноль-ноль-второго нам надо не позднее чем послезавтра прижать к ногтю. Чтоб начал барабанить на полную катушку про все телодвижения Шрама. Если какие-то затыки, допускаю несчастный случай с одним из объектов. Но тогда это должен быть такой несчастный случай, чтоб даже генеральный прокурор России поверил. Жду конкретных предложений через два часа. Пшел вон!
Глава седьмая
РАЗВОД ПО-ПИТЕРСКИ

Не страшны дурные вести.
Начинаем бег на месте.
В выигрыше даже начинающий.
Красота – среди бегущих
Первых нет и отстающих.
Бег на месте – общепримиряющий.
Первое, что увидел перед собой, вернувшись из рафаэлевского мрака, Иван Кириллович Ледогостер, было переходящее красное знамя. Бардовый бархат, мягкие уютные складки, в которые хочется спрятаться и переждать житейские бури, по краям желтая бахрома, профиль самого человечного человека в кружочке из колосьев, и по центру знамени, крупные, вышитые золотой нитью слова.
Слова скрадывались мягкими морщинами стяга, но Иван Кириллович и так знал, что написано: «Победителю коммунистического труда». От тех слов на душе посветлело. Однако ненадолго. Потому что громовой голос враз подрубил ростки благостности.
– Ну чего, старый мухомор, Родину продаем, да?
И восточный акцент, и злобно оскаленная черная морда, склонившаяся над ним, горько напомнили Ледогостеру грянувшие, как артобстрел среди мирного неба, недавние события.
«Но когда же это было? Или ему приходит на ум навеянный фантазиями Босха сон? Или сон – то, что с ним происходит в данный момент?»
А события неумолимо припоминались вот в какой подлой последовательности: странные посетители с холодными пустыми глазами зомби появляются из-за шкафов картотеки, будто призраки, сдвигают бумаги на столе, бесцветно спрашивают фамилию. «Пройдемте с нами, гражданин, это ненадолго», «Садитесь, пожалуйста, в, машину, это ненадолго». Потом из ниоткуда возникла белая тряпка, закрывшая лицо, и пряный дурманящий запах опрокинул Ивана Кирилловича в густое ватное облако – и ничего, кроме облака…
– Я не понимаю, товарищи… – губы с трудом расклеились, выпуская слова на волю.
– Буш тебе товарищ. Или Ицхак Рабин? Или Тони Блэр?
Кажется, Ивану Кирилловичу предлагали в чем-то сознаться, в чем-то, от чего вспоминались перестроечные публикации в «Огоньке», разоблачающие сталинизм, и фраза «пособники империализма». Ледогостер, прежде чем произнести новое: «Я не понимаю», осознал себя лежащим на продавленном кожаном диване. Он повертел головой, в которой бултыхались ошметки пряного облака. Детали обстановки не способствовали выпрямлению мыслей.
Кабинет… – да-да, конечно, это какой-то кабинет… – был заставлен, завален, завешан невообразимым количеством предметов, не сопоставимых с нынешней эпохой. Треугольные алые вымпелы (какой-то безумно разношерстный набор, тут тебе и «Передовику социалистического производства», и «Лучшему животноводу области», и даже «Лучшей пионерской дружине»); разноцветные грамоты (Кириллыч припомнил, что красный означает первое место, брейгелевский синий – второе, зеленый, как у Моне – третье);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66