черный очаг, уставленный различной величины кофейниками; посредине: жаровня; по сторонам: диваны; на диванах, в чалмах, кушмах и фесях, в фермелэ и в мейтанах, усатые гости. Молча играют они в куонхину, в трик-трак и, глотая кофе, обдают себя табашным дымом. Почти из каждого окна знаменитой улицы выглядывало женское лицо и провожало Странника любопытными взорами с мыслию: москаль! Я тешился, замечая различие этих выставлявшихся не на показ головок. То в шляпке с цветами – я видел только глаза; то в платке, опутывающем черную косу – свежесть и здоровье; то в мушках, осыпанных жемчугом и обложенных золотым кованым плетешком – протяжное слово: wus? ; то в белом или красном фесике – следы утомления; то в огромных накладных буклях – Пентефриеву жену, когда она смотрит на Иосифа ; то под прозрачным покрывалом – ложную стыдливость; то с приглаженными и заплетенными в косу волосами – смиренное бездушие; то с всклокоченными кудрями – загоревшее чадо табора.
Но вот наружность улицы постепенно лучше и лучше. При повороте влево, от сгоревшего дворца господарского, встречаются совсем другие предметы.
Расцвеченные венские коляски снуют взад и вперед. Купоны и куконицы, разряженные в атлас, в мусселин, в органди, в гроденапль, в gros-de berlin, в gros-de-tour, в satin-turc, в gros d'orient, в satin de la reine, в batiste d'?cosse , в тюль, в кисею, в креп, в газ, в перкаль, в кашемир… в блондах, в кружевах, в шалях, в платках, в пелеринах, в шемизетках, в канзу, в шарфах, в корсажах, в вуалях, в колеретках, а la vierge, а la gardini?re, а l'anglaise , в перьях а I'Inca , в платьях с рукавами в виде берета, в виде c?tesdemelon, oreilles d'?l?phant … Устал!… словом сказать, во всех изменениях орнитологии, по системе венской, парижской и лондонской, купоны и кукопщы куда-то торопятся. Беззаботные, самодовольные лица с пылкими очами, с природным и китайским румянцем, с собственною и свинцового белизною сыплют взоры вправо и влево. Я еду.
CСCXIII
Для прохожих мало места на улицах, покрытых деревянного мостовой. Только простому народу и иноземцу не стыдно идти пешком.
CCCXIV
Qui prouve trop ne prouve rien.
(Axiome)
Но вот направо и налево – лавки и магазины, наполненные изделиями Турции и Австрии. Штемпели Вены и Лейпцига, Стамбула, Измира ручаются за дешевизну и доброту.
Не довольствуясь тем, что необходимость и желание перевести деньги наполняют лавки и магазины покупщиками, сидельцы ловят вас на улице, уговаривают, влекут насильно в лавку, соблазняют дешевизной, уступкой, и, прежде нежели вы решились купить то, на что взглянули, товар уже отмеряв, взвешен, отрезан, завернут и всунут вам в руки; – что же остается вам делать? – платить.
После этого верьте вышеозначенной аксиоме! Кто больше жида уверяет, что товар его ganz fain ?А вы принимаете все за чистые деньги.
К проезжающим мимо лавок – то же жестокое внимание, то же насильственное угождение.
Не успели еще усталые лошади мои сделать нескольких шагов между длинными строями лавок, и уже потомки Израиля обсыпали мою бричку и набросали в нее всего, что по догадливости своей они считали нужным мне продать. Что было мне делать? Лошади мои, как будто подкупленные жидами, стали, и я должен был выслушать цену товаров: – Батист, батист! – кричал рыжий еврей, – ganz gut. fain! , восемь червонцев за штуку! – Голландское полотно! – кричал другой, с витыми пейсами, – ?ch! f?nf Dukaten Stuck ! Сукно Sedan, пятнадцать левов локоть. Шаль! бур-де-суа! четыре червонца! кэртс ди вист ку карикатурь ! опту-спре-зечи лей! кумпара, кумпара, боер ! Kausen Sie, kausen Sie, mein lieber Herr !
– Сараку-ди-мини !
CCCXV
На улице-маре, против дома Пашкана, в котором жил главнокомандующий, была отведена мне квартира. После восьмимесячной кочевой жизни в пустынях булгарских широкие диваны бояра Ионы Некульчи-Муто показались мне нежнее дружеских объятий. В одно мгновение я успел на каждом из них присесть, прилечь, свернуть под себя ноги а la turc , развернуть, протянуться и быть во всех положениях лени, неги и спокойствия.
Бот и чемодан мой! и он порадуется спокойствию, и ему протерли бока.
Денщик и суруджи вдвоем
Втащили в комнату мой дом.
Суруджи
– Хэ! маре драку!
Денщик
– Тяжеленек!
– Да, – думал я, – не мудрено!
В нем все, что богом мне дано,
Все, кроме радостей и денег!
CCCXVI
Ласковые хозяева приняли меня, как родного.
Вскоре явилось ко мне с вином на подносе, с дульчецом, и кофием, и с трубкою дюбеку презанимательное лицо.
«Пуфтим, боерь! – сказало оно мне, – кала краси! дульцец, кафэ ши люлэ!»
– Благодарю, друг мой. Скажи, пожалуйста, ты здешний? «Ey целовек грек, капитан Микулай; ам зинка, коптел мулт! нам камес, нет страи! дают кукон си куконица стран си камее; турци мынкать со! »
– Жаль; выпей с горя вина.
«А, халоса! кала ине краси! Капитан Микулай слузил государски… сол антелериски, такой большой тунуруле ey показит дорога: дела Хотин, на Бендерь, мерже на Измаил… Инарал командирски дают на капитан Микулай зна хартия!… . такой пальсой пумаг!… пецат-луит: и проци и проци и проци! … Кульерски пумаг!.. ги!… гуляй на поцта кульерски!… динь, динь, динь, динь! пасоль, пасоль!… и дают ина-раль командирски другой пумаг… халоса!… писит: капитан Микулай слузил государски, халоса… дают цин капитан, халоса цин, государски!… Сто пайдот на Царьград?»
– Пойдем.
«Сы ey пайдот!… я был на баталия ку немца! … на Фоксань! Кнезь паслот меиэ с провиантски каруца на Кобурски! … Немца идот, идот, идот!… так! Венгерски гусарски… так… халоса!… Бозе мой!! Тур-ци!!! многа, многа!! Визирь ку кавалерия, на армасарь Анатольски!! идот! Я лезит на карэ . Бум, бум, бум! тунурулэ. А! страсна!… я лезит на земля… Бозе мой, бозе мой! пропадит немца!… Венит Суворов!!! Бум, бум, бум!!! пжи-жи-жи-жи, пжи-жи-жи-жи!!! Хи! Фужит драку турци!! »
Пылкое воображение целовека грека, недовольное смешением греческого, молдаванского и русского языка, дополняло слова представлением всего в лицах. Для изображения визирской кавалерии и венгерского гусарского полка указательный и средний палец правой руки седлали указательный палец левой.
При слове идот! правая ладонь плавно двигалась параллельно земле, а голова Микулая поднималась гордо вверх, как у всадника. С словом: ey лезит на земля – он распростирался по полу и лежал несколько мгновений молча, неподвижно. При слове венит Суворов! весь корпус целовека грека встряхнула радость о избавлении от гибели.
Дорого бы дал иной италианский импрезарио, чтоб иметь право показывать капитана Микулая на площади.
Насмеявшись вдоволь, я прервал рассказ его о взятии Хотина, о пришествии турок в Яссы, о битве этеристов при Скулянах.
– Где тут бывает гулянье? – спросил я его.
«Гуляй?… пи улица. Куношща мулт , молдаванка, грецанка, ирмэнь ».
– Хороши куконицы?
«Халоса? гуляй… так… Хэ! Капитан Микулай знай… Мой тата си мама зивот на Царьградски бурика .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Но вот наружность улицы постепенно лучше и лучше. При повороте влево, от сгоревшего дворца господарского, встречаются совсем другие предметы.
Расцвеченные венские коляски снуют взад и вперед. Купоны и куконицы, разряженные в атлас, в мусселин, в органди, в гроденапль, в gros-de berlin, в gros-de-tour, в satin-turc, в gros d'orient, в satin de la reine, в batiste d'?cosse , в тюль, в кисею, в креп, в газ, в перкаль, в кашемир… в блондах, в кружевах, в шалях, в платках, в пелеринах, в шемизетках, в канзу, в шарфах, в корсажах, в вуалях, в колеретках, а la vierge, а la gardini?re, а l'anglaise , в перьях а I'Inca , в платьях с рукавами в виде берета, в виде c?tesdemelon, oreilles d'?l?phant … Устал!… словом сказать, во всех изменениях орнитологии, по системе венской, парижской и лондонской, купоны и кукопщы куда-то торопятся. Беззаботные, самодовольные лица с пылкими очами, с природным и китайским румянцем, с собственною и свинцового белизною сыплют взоры вправо и влево. Я еду.
CСCXIII
Для прохожих мало места на улицах, покрытых деревянного мостовой. Только простому народу и иноземцу не стыдно идти пешком.
CCCXIV
Qui prouve trop ne prouve rien.
(Axiome)
Но вот направо и налево – лавки и магазины, наполненные изделиями Турции и Австрии. Штемпели Вены и Лейпцига, Стамбула, Измира ручаются за дешевизну и доброту.
Не довольствуясь тем, что необходимость и желание перевести деньги наполняют лавки и магазины покупщиками, сидельцы ловят вас на улице, уговаривают, влекут насильно в лавку, соблазняют дешевизной, уступкой, и, прежде нежели вы решились купить то, на что взглянули, товар уже отмеряв, взвешен, отрезан, завернут и всунут вам в руки; – что же остается вам делать? – платить.
После этого верьте вышеозначенной аксиоме! Кто больше жида уверяет, что товар его ganz fain ?А вы принимаете все за чистые деньги.
К проезжающим мимо лавок – то же жестокое внимание, то же насильственное угождение.
Не успели еще усталые лошади мои сделать нескольких шагов между длинными строями лавок, и уже потомки Израиля обсыпали мою бричку и набросали в нее всего, что по догадливости своей они считали нужным мне продать. Что было мне делать? Лошади мои, как будто подкупленные жидами, стали, и я должен был выслушать цену товаров: – Батист, батист! – кричал рыжий еврей, – ganz gut. fain! , восемь червонцев за штуку! – Голландское полотно! – кричал другой, с витыми пейсами, – ?ch! f?nf Dukaten Stuck ! Сукно Sedan, пятнадцать левов локоть. Шаль! бур-де-суа! четыре червонца! кэртс ди вист ку карикатурь ! опту-спре-зечи лей! кумпара, кумпара, боер ! Kausen Sie, kausen Sie, mein lieber Herr !
– Сараку-ди-мини !
CCCXV
На улице-маре, против дома Пашкана, в котором жил главнокомандующий, была отведена мне квартира. После восьмимесячной кочевой жизни в пустынях булгарских широкие диваны бояра Ионы Некульчи-Муто показались мне нежнее дружеских объятий. В одно мгновение я успел на каждом из них присесть, прилечь, свернуть под себя ноги а la turc , развернуть, протянуться и быть во всех положениях лени, неги и спокойствия.
Бот и чемодан мой! и он порадуется спокойствию, и ему протерли бока.
Денщик и суруджи вдвоем
Втащили в комнату мой дом.
Суруджи
– Хэ! маре драку!
Денщик
– Тяжеленек!
– Да, – думал я, – не мудрено!
В нем все, что богом мне дано,
Все, кроме радостей и денег!
CCCXVI
Ласковые хозяева приняли меня, как родного.
Вскоре явилось ко мне с вином на подносе, с дульчецом, и кофием, и с трубкою дюбеку презанимательное лицо.
«Пуфтим, боерь! – сказало оно мне, – кала краси! дульцец, кафэ ши люлэ!»
– Благодарю, друг мой. Скажи, пожалуйста, ты здешний? «Ey целовек грек, капитан Микулай; ам зинка, коптел мулт! нам камес, нет страи! дают кукон си куконица стран си камее; турци мынкать со! »
– Жаль; выпей с горя вина.
«А, халоса! кала ине краси! Капитан Микулай слузил государски… сол антелериски, такой большой тунуруле ey показит дорога: дела Хотин, на Бендерь, мерже на Измаил… Инарал командирски дают на капитан Микулай зна хартия!… . такой пальсой пумаг!… пецат-луит: и проци и проци и проци! … Кульерски пумаг!.. ги!… гуляй на поцта кульерски!… динь, динь, динь, динь! пасоль, пасоль!… и дают ина-раль командирски другой пумаг… халоса!… писит: капитан Микулай слузил государски, халоса… дают цин капитан, халоса цин, государски!… Сто пайдот на Царьград?»
– Пойдем.
«Сы ey пайдот!… я был на баталия ку немца! … на Фоксань! Кнезь паслот меиэ с провиантски каруца на Кобурски! … Немца идот, идот, идот!… так! Венгерски гусарски… так… халоса!… Бозе мой!! Тур-ци!!! многа, многа!! Визирь ку кавалерия, на армасарь Анатольски!! идот! Я лезит на карэ . Бум, бум, бум! тунурулэ. А! страсна!… я лезит на земля… Бозе мой, бозе мой! пропадит немца!… Венит Суворов!!! Бум, бум, бум!!! пжи-жи-жи-жи, пжи-жи-жи-жи!!! Хи! Фужит драку турци!! »
Пылкое воображение целовека грека, недовольное смешением греческого, молдаванского и русского языка, дополняло слова представлением всего в лицах. Для изображения визирской кавалерии и венгерского гусарского полка указательный и средний палец правой руки седлали указательный палец левой.
При слове идот! правая ладонь плавно двигалась параллельно земле, а голова Микулая поднималась гордо вверх, как у всадника. С словом: ey лезит на земля – он распростирался по полу и лежал несколько мгновений молча, неподвижно. При слове венит Суворов! весь корпус целовека грека встряхнула радость о избавлении от гибели.
Дорого бы дал иной италианский импрезарио, чтоб иметь право показывать капитана Микулая на площади.
Насмеявшись вдоволь, я прервал рассказ его о взятии Хотина, о пришествии турок в Яссы, о битве этеристов при Скулянах.
– Где тут бывает гулянье? – спросил я его.
«Гуляй?… пи улица. Куношща мулт , молдаванка, грецанка, ирмэнь ».
– Хороши куконицы?
«Халоса? гуляй… так… Хэ! Капитан Микулай знай… Мой тата си мама зивот на Царьградски бурика .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41