— А как у вас, Дэмион? Вы унаследовали свой актерский талант у кого-то из родственников?
— Насколько я знаю, нет. — Он виновато улыбнулся. — Мои родители отзываются об актерах примерно так же, как ваша мать о налоговых инспекторах. Если послушать моего отца, то можно решить, что все кинозвезды — это либо пьяные бродяги, либо развратные бездельники.
— Да, действительно колоритные образы, — со смехом согласилась Санди. — А кто ваш отец по профессии?
— Я вырос в Уайт Роке, маленьком городке в южной части Огайо. Мой отец — старший преподаватель физического воспитания в местной школе, а мать преподает там же естественные науки. Они оба уверены в том, что все, что только может понадобиться человеку в жизни, имеется в центре Уайт Рока. В детстве мой жизненный опыт был настолько ограниченным, что мне даже трудно представить себе, каково вам было расти в Голливуде, имея в качестве родителей две такие яркие личности, как Габриэла Барини и Ричард Хоукинс.
— Очень интересно, — монотонно ответила Санди. — И называть мой жизненный опыт можно каким угодно, но уж определенно не ограниченным.
— Неужели было настолько плохо? — В глазах его отразилось понимающее сочувствие, но Санди сейчас было бы трудно принять чье-либо сочувствие, и она зачерпнула ложечкой тающее мороженое из стоявшей перед нею вазочки.
— А почему я все это ем? — спросила она, вдруг осознав, что делает. — Разве вы все это купили не себе?
— Нет, вам. Я догадался, что вы давно ничего не ели, — и, не дав ей времени что-либо возразить, спросил:
— А в какую школу вы ходили, Санди?
— Лучше спросите, в какие только не ходила. Начиная с маленького католического пансиона для девочек и кончая государственной школой с тремя тысячами учеников. Договоренность о том, с кем из родителей я живу, была достаточно гибкая: все зависело главным образом от того, не нашла ли моя мать себе нового любовника и не собрался ли мой отец в очередной раз жениться. В зависимости от состояния их личной жизни я или пользовалась страшным спросом, или страшно мешала.
Лицо Дэмиона не изменилось, но почему-то Санди была уверена, что ее слова сильно на него подействовали.
— А ваши родители хоть изредка беспокоили себя, чтобы поинтересоваться, получаете ли вы приличное образование? — спросил он. — Они появлялись в школе, читали записки учителей, делали то, что принято среди остальных родителей?
— О да. — Санди даже удалось беззаботно улыбнуться. — Габриэла иногда появлялась в школе на каких-то особенно важных мероприятиях — божественно привлекательная, так что в школьных коридорах прекращалось всякое движение. А мой отец являлся на встречи с учителями, если я звонила его секретарше и просила ее ежечасно ему об этом напоминать. Они оба не пренебрегали мною, можете мне поверить. Просто у них всегда находились более важные заботы, чем мои отметки за контрольную работу по истории.
Дэмион поморщился.
— Даже не знаю, что лучше. В отличие от ваших, мои родители считали, что школьные оценки в жизни подростка самое главное. Учась в старших классах, я только и жаловался на то, что мне даже вздохнуть не дают без разрешения.
— Надо полагать, подростки всегда хотят того, чего у них нет. Помню, чаще всего мне хотелось, чтобы они заметили, что я возвращаюсь домой из школы с большим опозданием, беспокоились бы за меня, ругались и в конце концов наказали и заставили бы меня сидеть дома. Конечно, этого никогда не происходило. Начать с того, что мои родители никогда не знали, когда я должна прийти домой. Они и за собственным расписанием следить не могли, не то что за моим.
— Вы, наверное, взбунтовались? — спросил Дэмион. Складка, залегшая у его губ, говорила о сочувствии. — На вашем месте множество подростков начали бы спать с кем попало или употреблять наркотики, только чтобы привлечь внимание родителей.
— Нет, такими вещами я не занималась. — Санди пристально всмотрелась в его лицо, вдруг ощутив настоятельное, непреодолимое желание сказать ему всю правду. — Но я действительно взбунтовалась, — призналась она, — тем, что стала в противовес им спокойной и собранной. Я единственная в доме моей матери знала, где что лежит, единственная в кругу родителей никогда не демонстрировала своих чувств. Наверное, в университете я была единственной девушкой, не расставшейся с девственностью до двадцати одного года. И уж определенно я была единственной, кто не расставался с девственностью только ради того, чтобы досадить матери!
Дэмион вдруг сжал ее пальцы.
— Тебе не надо быть спокойной и организованной, находясь рядом со мной, Санди, — мягко сказал он. — Когда мы вместе, ты можешь быть такой, какой хочешь. — Дэмион легко прикоснулся одним пальцем к ее щеке и чуть заметно улыбнулся. — Но ты ведь это знаешь, правда?
Она молча смотрела на него, не в силах сказать ни слова, потому что вдруг ощутила, насколько сильно ей хочется разрушить все созданные ею самой преграды. Ей хотелось перестать так жестко контролировать свои чувства, позволить им вырваться на волю. Она отвела взгляд и начала пристально разглядывать стакан с яблочным соком. Непривычная сила охвативших ее чувств очень напугала Санди. Дэмион быстро выпустил ее руку и откинулся на спинку стула.
— Мои родители были твердо уверены, что дети не в состоянии самостоятельно принимать важные решения, — сказал он, и она была благодарна ему за то, что он поменял направление их разговора. — Даже когда я учился в старших классах, они сами выбирали те предметы, которые я должен был изучать. В тот год, когда я перешел в выпускной, отец узнал, что я записался на уроки игры на скрипке. Он так бурно на это отреагировал, что я испугался, как бы его не хватила кондрашка прямо в кабинете директора.
Санди рассмеялась.
— Не могу представить себе вас со скрипкой в руках! А вы все еще играете, Дэмион? Или дальше кошачьего визга у вас дело не пошло?
— Я даже до этого не добрался. Мой отец решил, что уроки игры на скрипке для его сына не подходят. Как преподаватель физкультуры, он считал, что настоящие мужчины должны накачивать себе бицепсы в спортивном зале, а не размахивать смычком. Скрипичный класс занимался в то же время, когда проходили тренировки футбольной команды, так что он просто записал меня в спортивную секцию. Я пытался поговорить с директором, но он, естественно, решил, что школе Уайт Рока быстро бегающий защитник гораздо нужнее, чем начинающий скрипач.
— Возможно, он был прав. — В глазах Санди прыгали смешинки. — И нечего так себя жалеть. Готова спорить, что в выпускном классе вы уже были капитаном школьной команды, и все самые хорошенькие девушки хотели вам понравиться. Вы когда-нибудь слышали, чтобы старшеклассницы ссорились из-за того, кому встречаться с неопытным скрипачом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Насколько я знаю, нет. — Он виновато улыбнулся. — Мои родители отзываются об актерах примерно так же, как ваша мать о налоговых инспекторах. Если послушать моего отца, то можно решить, что все кинозвезды — это либо пьяные бродяги, либо развратные бездельники.
— Да, действительно колоритные образы, — со смехом согласилась Санди. — А кто ваш отец по профессии?
— Я вырос в Уайт Роке, маленьком городке в южной части Огайо. Мой отец — старший преподаватель физического воспитания в местной школе, а мать преподает там же естественные науки. Они оба уверены в том, что все, что только может понадобиться человеку в жизни, имеется в центре Уайт Рока. В детстве мой жизненный опыт был настолько ограниченным, что мне даже трудно представить себе, каково вам было расти в Голливуде, имея в качестве родителей две такие яркие личности, как Габриэла Барини и Ричард Хоукинс.
— Очень интересно, — монотонно ответила Санди. — И называть мой жизненный опыт можно каким угодно, но уж определенно не ограниченным.
— Неужели было настолько плохо? — В глазах его отразилось понимающее сочувствие, но Санди сейчас было бы трудно принять чье-либо сочувствие, и она зачерпнула ложечкой тающее мороженое из стоявшей перед нею вазочки.
— А почему я все это ем? — спросила она, вдруг осознав, что делает. — Разве вы все это купили не себе?
— Нет, вам. Я догадался, что вы давно ничего не ели, — и, не дав ей времени что-либо возразить, спросил:
— А в какую школу вы ходили, Санди?
— Лучше спросите, в какие только не ходила. Начиная с маленького католического пансиона для девочек и кончая государственной школой с тремя тысячами учеников. Договоренность о том, с кем из родителей я живу, была достаточно гибкая: все зависело главным образом от того, не нашла ли моя мать себе нового любовника и не собрался ли мой отец в очередной раз жениться. В зависимости от состояния их личной жизни я или пользовалась страшным спросом, или страшно мешала.
Лицо Дэмиона не изменилось, но почему-то Санди была уверена, что ее слова сильно на него подействовали.
— А ваши родители хоть изредка беспокоили себя, чтобы поинтересоваться, получаете ли вы приличное образование? — спросил он. — Они появлялись в школе, читали записки учителей, делали то, что принято среди остальных родителей?
— О да. — Санди даже удалось беззаботно улыбнуться. — Габриэла иногда появлялась в школе на каких-то особенно важных мероприятиях — божественно привлекательная, так что в школьных коридорах прекращалось всякое движение. А мой отец являлся на встречи с учителями, если я звонила его секретарше и просила ее ежечасно ему об этом напоминать. Они оба не пренебрегали мною, можете мне поверить. Просто у них всегда находились более важные заботы, чем мои отметки за контрольную работу по истории.
Дэмион поморщился.
— Даже не знаю, что лучше. В отличие от ваших, мои родители считали, что школьные оценки в жизни подростка самое главное. Учась в старших классах, я только и жаловался на то, что мне даже вздохнуть не дают без разрешения.
— Надо полагать, подростки всегда хотят того, чего у них нет. Помню, чаще всего мне хотелось, чтобы они заметили, что я возвращаюсь домой из школы с большим опозданием, беспокоились бы за меня, ругались и в конце концов наказали и заставили бы меня сидеть дома. Конечно, этого никогда не происходило. Начать с того, что мои родители никогда не знали, когда я должна прийти домой. Они и за собственным расписанием следить не могли, не то что за моим.
— Вы, наверное, взбунтовались? — спросил Дэмион. Складка, залегшая у его губ, говорила о сочувствии. — На вашем месте множество подростков начали бы спать с кем попало или употреблять наркотики, только чтобы привлечь внимание родителей.
— Нет, такими вещами я не занималась. — Санди пристально всмотрелась в его лицо, вдруг ощутив настоятельное, непреодолимое желание сказать ему всю правду. — Но я действительно взбунтовалась, — призналась она, — тем, что стала в противовес им спокойной и собранной. Я единственная в доме моей матери знала, где что лежит, единственная в кругу родителей никогда не демонстрировала своих чувств. Наверное, в университете я была единственной девушкой, не расставшейся с девственностью до двадцати одного года. И уж определенно я была единственной, кто не расставался с девственностью только ради того, чтобы досадить матери!
Дэмион вдруг сжал ее пальцы.
— Тебе не надо быть спокойной и организованной, находясь рядом со мной, Санди, — мягко сказал он. — Когда мы вместе, ты можешь быть такой, какой хочешь. — Дэмион легко прикоснулся одним пальцем к ее щеке и чуть заметно улыбнулся. — Но ты ведь это знаешь, правда?
Она молча смотрела на него, не в силах сказать ни слова, потому что вдруг ощутила, насколько сильно ей хочется разрушить все созданные ею самой преграды. Ей хотелось перестать так жестко контролировать свои чувства, позволить им вырваться на волю. Она отвела взгляд и начала пристально разглядывать стакан с яблочным соком. Непривычная сила охвативших ее чувств очень напугала Санди. Дэмион быстро выпустил ее руку и откинулся на спинку стула.
— Мои родители были твердо уверены, что дети не в состоянии самостоятельно принимать важные решения, — сказал он, и она была благодарна ему за то, что он поменял направление их разговора. — Даже когда я учился в старших классах, они сами выбирали те предметы, которые я должен был изучать. В тот год, когда я перешел в выпускной, отец узнал, что я записался на уроки игры на скрипке. Он так бурно на это отреагировал, что я испугался, как бы его не хватила кондрашка прямо в кабинете директора.
Санди рассмеялась.
— Не могу представить себе вас со скрипкой в руках! А вы все еще играете, Дэмион? Или дальше кошачьего визга у вас дело не пошло?
— Я даже до этого не добрался. Мой отец решил, что уроки игры на скрипке для его сына не подходят. Как преподаватель физкультуры, он считал, что настоящие мужчины должны накачивать себе бицепсы в спортивном зале, а не размахивать смычком. Скрипичный класс занимался в то же время, когда проходили тренировки футбольной команды, так что он просто записал меня в спортивную секцию. Я пытался поговорить с директором, но он, естественно, решил, что школе Уайт Рока быстро бегающий защитник гораздо нужнее, чем начинающий скрипач.
— Возможно, он был прав. — В глазах Санди прыгали смешинки. — И нечего так себя жалеть. Готова спорить, что в выпускном классе вы уже были капитаном школьной команды, и все самые хорошенькие девушки хотели вам понравиться. Вы когда-нибудь слышали, чтобы старшеклассницы ссорились из-за того, кому встречаться с неопытным скрипачом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48