Он ведь выступает в парламенте Другого острова. Согласитесь, довольно странно все же, что он не англичанин.
– Да, разумеется, – подтвердил я, хотя мое знакомство с членами британского парламента было весьма ограниченным, если не сказать больше, и законы членства в нем – вообще не известны. – Так кто же он, если не англичанин?
– Да я что-то забыл. Он из какой-то маленькой страны в Европе. Богатый человек. У него, наверное, все деньги в мире, на которые не успели наложить лапы эти американцы Кеннеди. Он приезжает сюда на большой яхте – она сейчас стоит на якоре в заливе – побольше, чем королевская яхта. Такой в наших водах раньше никогда не бывало.
Богатый иностранец, член парламента. Любопытно, конечно, но и только. Я был несколько разочарован. О'Донован задумчиво покачал головой:
– Нет, наверное, мистер Уилер будет побогаче Кеннеди. Уилер!
Каждая клетка моей нервной системы мгновенно напряглась. Это было имя члена парламента, с которым Макинтош виделся за день до того, как его сбила машина. Я медленно поставил стакан на стойку.
– Давайте выпьем еще, мистер О'Донован.
– Хорошая мысль, – согласился он. – Я вот думаю, вы, наверное, из какой-нибудь газеты. – Я открыл рот, чтобы возразить, но он перебил меня. – Тсс! Не бойтесь, я вас не выдам. У нас уже были тут репортеры – один английский, другой американский, – пытались выяснить что-то насчет этого Уилера, но никто не догадался привезти с собой девушку, говорящую по-гаэльски.
– Я считал, это поможет проторить дорожку, – сказал я туманно.
Он, наклонившись, оперся о стойку и посмотрел в глубь своего заведения, туда, где Элисон увлеченно беседовала с группой женщин в темных шляпах.
– Она явно учила наш язык не на западе. Наверное, в Вотерфорде.
– Да, она говорила мне, что жила там, – заметил я осторожно. – Но сейчас она живет в Дублине.
О'Донован удовлетворенно кивнул головой, радуясь тому, что оказался прав. Он взял стакан и вдруг застыл, глядя через мое плечо.
– Гляди-ка, сюда идет Симас Линч из Большого дома. Я не скажу ему, кто вы.
Я обернулся и увидел человека, приближавшегося к бару. Это был высокий, худой и жилистый ирландец, темный, как испанец.
– Будешь пить, Симас? – спросил О'Донован.
– Налей мне полстакана, – сказал Линч.
О'Донован начал наполнять стакан и через плечо спросил:
– Симас, когда сам отправляется на своей большой лодке?
Линч пожал плечами.
– Когда это придет ему в голову, Син О'Донован.
– Эх, хорошо быть богатым, – сказал он. – И свободно распоряжаться своим временем.
– Сейчас, наверное, парламент не заседает, – заметил я.
– Тогда он должен встречаться со своими избирателями – сказал О'Донован, – а здесь их нет. – Он повернулся к Линчу. – Этот джентльмен наслаждается Ирландией.
– Значит, вы находите, что Ирландия приятное место? – спросил он.
В тоне его голоса я почувствовал не слишком завуалированное презрение.
– Да, я думаю, что Ирландия очень хорошая страна.
– И куда вы теперь направляетесь?
Я почувствовал вдруг горячее желание сказать ему правду.
– Мой дед по материнской линии был портовым шкипером в Слинго. Я еду туда, чтобы отыскать какие-нибудь следы нашей семьи.
– А, – протянул Линч. – Стоит мне встретить англичанина, как тот начинает рассказывать о своих ирландских предках. – Он уже не скрывал своего презрения. – И каждый утверждает, что гордится этим. Начинаешь думать, что британскому парламенту самое место в Дублине.
Я чуть было не взорвался, но сказал ровным и холодным голосом:
– Может и так. А то ваши девушки не в состоянии найти себе приличных женихов и вынуждены пересекать море.
Лицо Линча помрачнело и рука судорожно сжала стакан. Он, было, начал отрываться от стойки, но О'Донован резко сказал:
– Симас, прекрати. Получил то, что сам заслужил, так что либо пей, либо поставь стакан на стол. Я не потерплю битья посуды или других предметов в моем заведении, могу сделать исключение только для твоей башки.
Линч ухмыльнулся и повернулся ко мне спиной.
О'Донован сказал не слишком извиняющимся тоном:
– Вот видите, здесь не особенно любят англичан.
Я кивнул головой.
– И поделом, судя по тем вещам, о которых я слышал. Кстати говоря, я не англичанин, я австралиец.
Лицо О'Донована посветлело.
– Да что вы? Надо мне было догадаться об этом по вашему приятному поведению и по тому, как здорово вы отразили наскок. Это великая страна – Австралия!
Делая последний глоток, я заметил взгляд Элисон, зовущий меня. О'Донован с одобрением наблюдал, как за чистых четыре секунды я погрузил в себя полную ирландскую порцию и поставил стакан.
– Приятно было поговорить с вами, мистер О'Донован. Я сейчас вернусь, – и направился к Элисон в сторону двери.
– Милости прошу, – отозвался он.
Проходя мимо Линча, я увидел, что он выставил передо мной ногу, и аккуратно перешагнул через нее. У меня не было намерения вступать в драку. Элисон открыла дверь и вышла. Я последовал за ней, но вынужден было посторониться, чтобы пропустить вошедшего с улицы человека. Он миновал меня и вдруг в нерешительности остановился.
Это был Таафе, и хотя процессы в его крохотном мозгу шли, медленно, но все же шли. Пока он соображал, что ему предпринять, я рванул наружу и схватил Элисон за руку.
– К машине! Мы в опасности!
Что мне нравилось в Элисон, так это ее быстрая реакция. Она не стала терять ни секунды, спрашивая, в чем дело и все такое, а мгновенно сорвалась с места и побежала. Она, видимо, была в прекрасной физической форме, так как быстро обогнала меня и оказалась на десять ярдов впереди.
Сзади слышалось тяжелое буханье ботинок – кто-то гнался за нами, и я не сомневаюсь, что этот кто-то был Таафе. Уже смеркалось, и я не заметил валявшегося на дороге куска рыболовной сети – уже ярдах в двадцати от автомобиля моя нога угодила в веревочную петлю, и я с разбегу рухнул на землю.
Это облегчило задачу Таафе. Я услышал хруст камней под его ногами, затем звук заведенного Элисон мотора. В следующую секунду на меня с ужасающей силой опустился кованый ботинок. Таафе не произнес ни одного слова, только тяжело сопел.
Я перевернулся, отчаянно пытаясь освободиться от сети, и его нога опустилась на этот раз в каком-то сантиметре от моей головы. Если бы он не промахнулся – прощай Станнард! Я, безусловно, вырубился бы и, возможно, навсегда. Мотор автомобиля взревел, и Элисон включила фары, ярко осветив нас. Нависший надо мной Таафе, по-волчьи оскалив зубы, готовился к нанесению нового удара. Я резко перевернулся и вдруг заметил со стороны машины короткую вспышку огня. Раздался сухой треск, словно взорвалась хлопушка. Таафе издал горловое рычание и неожиданно повалился на меня. Я с трудом спихнул с себя его тяжелое тело, а он корчился на земле, схватившись за левое колесо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Да, разумеется, – подтвердил я, хотя мое знакомство с членами британского парламента было весьма ограниченным, если не сказать больше, и законы членства в нем – вообще не известны. – Так кто же он, если не англичанин?
– Да я что-то забыл. Он из какой-то маленькой страны в Европе. Богатый человек. У него, наверное, все деньги в мире, на которые не успели наложить лапы эти американцы Кеннеди. Он приезжает сюда на большой яхте – она сейчас стоит на якоре в заливе – побольше, чем королевская яхта. Такой в наших водах раньше никогда не бывало.
Богатый иностранец, член парламента. Любопытно, конечно, но и только. Я был несколько разочарован. О'Донован задумчиво покачал головой:
– Нет, наверное, мистер Уилер будет побогаче Кеннеди. Уилер!
Каждая клетка моей нервной системы мгновенно напряглась. Это было имя члена парламента, с которым Макинтош виделся за день до того, как его сбила машина. Я медленно поставил стакан на стойку.
– Давайте выпьем еще, мистер О'Донован.
– Хорошая мысль, – согласился он. – Я вот думаю, вы, наверное, из какой-нибудь газеты. – Я открыл рот, чтобы возразить, но он перебил меня. – Тсс! Не бойтесь, я вас не выдам. У нас уже были тут репортеры – один английский, другой американский, – пытались выяснить что-то насчет этого Уилера, но никто не догадался привезти с собой девушку, говорящую по-гаэльски.
– Я считал, это поможет проторить дорожку, – сказал я туманно.
Он, наклонившись, оперся о стойку и посмотрел в глубь своего заведения, туда, где Элисон увлеченно беседовала с группой женщин в темных шляпах.
– Она явно учила наш язык не на западе. Наверное, в Вотерфорде.
– Да, она говорила мне, что жила там, – заметил я осторожно. – Но сейчас она живет в Дублине.
О'Донован удовлетворенно кивнул головой, радуясь тому, что оказался прав. Он взял стакан и вдруг застыл, глядя через мое плечо.
– Гляди-ка, сюда идет Симас Линч из Большого дома. Я не скажу ему, кто вы.
Я обернулся и увидел человека, приближавшегося к бару. Это был высокий, худой и жилистый ирландец, темный, как испанец.
– Будешь пить, Симас? – спросил О'Донован.
– Налей мне полстакана, – сказал Линч.
О'Донован начал наполнять стакан и через плечо спросил:
– Симас, когда сам отправляется на своей большой лодке?
Линч пожал плечами.
– Когда это придет ему в голову, Син О'Донован.
– Эх, хорошо быть богатым, – сказал он. – И свободно распоряжаться своим временем.
– Сейчас, наверное, парламент не заседает, – заметил я.
– Тогда он должен встречаться со своими избирателями – сказал О'Донован, – а здесь их нет. – Он повернулся к Линчу. – Этот джентльмен наслаждается Ирландией.
– Значит, вы находите, что Ирландия приятное место? – спросил он.
В тоне его голоса я почувствовал не слишком завуалированное презрение.
– Да, я думаю, что Ирландия очень хорошая страна.
– И куда вы теперь направляетесь?
Я почувствовал вдруг горячее желание сказать ему правду.
– Мой дед по материнской линии был портовым шкипером в Слинго. Я еду туда, чтобы отыскать какие-нибудь следы нашей семьи.
– А, – протянул Линч. – Стоит мне встретить англичанина, как тот начинает рассказывать о своих ирландских предках. – Он уже не скрывал своего презрения. – И каждый утверждает, что гордится этим. Начинаешь думать, что британскому парламенту самое место в Дублине.
Я чуть было не взорвался, но сказал ровным и холодным голосом:
– Может и так. А то ваши девушки не в состоянии найти себе приличных женихов и вынуждены пересекать море.
Лицо Линча помрачнело и рука судорожно сжала стакан. Он, было, начал отрываться от стойки, но О'Донован резко сказал:
– Симас, прекрати. Получил то, что сам заслужил, так что либо пей, либо поставь стакан на стол. Я не потерплю битья посуды или других предметов в моем заведении, могу сделать исключение только для твоей башки.
Линч ухмыльнулся и повернулся ко мне спиной.
О'Донован сказал не слишком извиняющимся тоном:
– Вот видите, здесь не особенно любят англичан.
Я кивнул головой.
– И поделом, судя по тем вещам, о которых я слышал. Кстати говоря, я не англичанин, я австралиец.
Лицо О'Донована посветлело.
– Да что вы? Надо мне было догадаться об этом по вашему приятному поведению и по тому, как здорово вы отразили наскок. Это великая страна – Австралия!
Делая последний глоток, я заметил взгляд Элисон, зовущий меня. О'Донован с одобрением наблюдал, как за чистых четыре секунды я погрузил в себя полную ирландскую порцию и поставил стакан.
– Приятно было поговорить с вами, мистер О'Донован. Я сейчас вернусь, – и направился к Элисон в сторону двери.
– Милости прошу, – отозвался он.
Проходя мимо Линча, я увидел, что он выставил передо мной ногу, и аккуратно перешагнул через нее. У меня не было намерения вступать в драку. Элисон открыла дверь и вышла. Я последовал за ней, но вынужден было посторониться, чтобы пропустить вошедшего с улицы человека. Он миновал меня и вдруг в нерешительности остановился.
Это был Таафе, и хотя процессы в его крохотном мозгу шли, медленно, но все же шли. Пока он соображал, что ему предпринять, я рванул наружу и схватил Элисон за руку.
– К машине! Мы в опасности!
Что мне нравилось в Элисон, так это ее быстрая реакция. Она не стала терять ни секунды, спрашивая, в чем дело и все такое, а мгновенно сорвалась с места и побежала. Она, видимо, была в прекрасной физической форме, так как быстро обогнала меня и оказалась на десять ярдов впереди.
Сзади слышалось тяжелое буханье ботинок – кто-то гнался за нами, и я не сомневаюсь, что этот кто-то был Таафе. Уже смеркалось, и я не заметил валявшегося на дороге куска рыболовной сети – уже ярдах в двадцати от автомобиля моя нога угодила в веревочную петлю, и я с разбегу рухнул на землю.
Это облегчило задачу Таафе. Я услышал хруст камней под его ногами, затем звук заведенного Элисон мотора. В следующую секунду на меня с ужасающей силой опустился кованый ботинок. Таафе не произнес ни одного слова, только тяжело сопел.
Я перевернулся, отчаянно пытаясь освободиться от сети, и его нога опустилась на этот раз в каком-то сантиметре от моей головы. Если бы он не промахнулся – прощай Станнард! Я, безусловно, вырубился бы и, возможно, навсегда. Мотор автомобиля взревел, и Элисон включила фары, ярко осветив нас. Нависший надо мной Таафе, по-волчьи оскалив зубы, готовился к нанесению нового удара. Я резко перевернулся и вдруг заметил со стороны машины короткую вспышку огня. Раздался сухой треск, словно взорвалась хлопушка. Таафе издал горловое рычание и неожиданно повалился на меня. Я с трудом спихнул с себя его тяжелое тело, а он корчился на земле, схватившись за левое колесо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64