— К черту птиц! Мир полон птичек!
— Знаешь, что я тебе скажу. Мы истощаем гостеприимство нашего хозяина. Уже истощили. Сэм гонит самогон, но он не держит бар. Давай лучше пойдем.
— Я расплатился с ним за самогон, так? Неужели я должен спрашивать у него, где мне пить? — Лицо его побагровело от начавшего действовать алкоголя.
Я молчал.
— Ты видел когда-нибудь в жизни такие формы?
— Как у Сэма? Боюсь, что он не в моем вкусе.
— О Господи! Черт побери тебя с твоими дурацкими остротами! Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.
— Хорошо. Я знаю, кого ты имеешь в виду.
— Интересно, правда ли ей так хочется? А она просто не говорит?
— Почему бы тебе не спросить Сэма?
— Послушай, — Ли поставил банку и взглянул на меня с отвращением, — меня начинает уже тошнить от разговоров о Сэме. Вонючий козел. Почему он не продолжает свою работу, а ходит здесь и шпионит?
Дело начинало принимать плохой оборот. И я ничего не мог с этим поделать. Меня беспокоило, что он становился безобразным. Он мог начать ссору с Харли, ругаться, пытаясь вызвать того на скандал. Сэм, возможно, отнесет это за счет того, что Ли пьян и не умеет в таком виде управлять собой. Я, по крайней мере, надеялся на это. Но меня пугало то, что он продолжал сидеть, пьянея все сильнее, и это вблизи девушки, которая воспламеняла его мозг. А пьяному если что в голову взбредет, то потом ничем не выбьешь. Очень скоро в сознании Ли все вокруг начнет исчезать, все, кроме этой девушки.
Ничего не стоило протянуть руку и забрать у него банку с самогоном, чтобы выбросить за дверь. Меня не зря прозвали Мак-грузовик. Только непонятно, чего я жду, почему медлю. Нет, я знал почему. Мне мешала мысль о том, что мне придется потом, когда он протрезвеет, столкнуться с его насмешкой и объяснять свои действия. Тогда все будет выглядеть глупо и по-старушечьи. Это смешно. Я подумал еще и о том, как многого в жизни мы боимся, но больше всего мы боимся выглядеть смешными.
Тут мы услышали, как снаружи проходит Сэм, неся воду мулам.
— Эй, Сэм, — позвал Ли. Ответа не было. Он позвал еще громче:
— Сэм, иди сюда!
Он повернулся и пристально посмотрел на меня, будто хотел запечатлеть мое лицо в своем мозгу. Он хмурился и слегка покачивался и никак не мог поймать меня в фокус. Алкоголь быстро действовал на него, а он выпил-то всего около шести глотков.
— Иисусе, но ты просто кошмарный ублюдок! Откуда ты умудрился раздобыть себе такое лицо?
"Пожалуй, мне лучше сдержаться”, — подумал я. Я взял банку и сделал глоток.
— Тебе следовало бы снять эту твою рожу и закопать. Ты похож на гориллу. Что, неприятно?
— У меня такое лицо, которое считается хорошим, чистым и здоровым. Я хороший, чистый и здоровый американский юноша.
— Ты хороший, чистый, здоровый сукин сын! Вечно ты о чем-то беспокоишься. О чем ты, бабушка, тревожишься сейчас?
— Правильно. Я всегда о чем-нибудь тревожусь.
— Но сейчас? О чем ты тревожишься именно сейчас?
— Ни о чем.
— Нет, о чем-то ты беспокоишься. Ты, со своим лицом, не был бы совершенен, если бы постоянно о чем-нибудь не беспокоился.
Я промолчал. Он продолжал осоловело смотреть на меня, безуспешно стараясь сосредоточиться.
— А почему ты не беспокоишься об этой сиське? Может быть, у нее выскочит одна из этого ее платья. А может быть, она получит то, чего хочет!
"Понятно, почему ты так часто ввязываешься в драки, — подумал я. — Под винными парами ты можешь далеко зайти, если сталкиваешься с кем-либо, кому не по нраву твое поведение”.
— Ты видел когда-нибудь что-нибудь подобное?
Он что-то говорил в течение минуты, а затем повторял то же самое снова. И так несколько раз.
— А почему бы тебе и Сэму не взять ружья и не пойти поохотиться?
В эту минуту дверь приоткрылась и в амбар заглянул Сэм. В его черных глазах светилось прежнее беспокойство.
— Сэм, старый черт, где ты был? Иди сюда и выпей!
Сэм влез в амбар и остановился в дверях.
— Ты, старый ублюдок! Ты, старый черт! — продолжал Ли, протягивая ему банку из-под фруктовых консервов.
Сэм попытался улыбнуться мне понимающей и извиняющейся улыбкой. Уголком глаза он посмотрел на меня так, как два трезвых человека обмениваются взглядами по поводу буянящего пьяницы. Но улыбка у него получилась довольно слабой и напряженной.
— Сэм, старик! Я хочу показать тебе лучшее в Соединенных Штатах охотничье ружье! — громко произнес Ли, протягивая руку за кучу кукурузы за своим ружьем.
И только тут я вспомнил, что он его не разрядил.
— Да, действительно хорошее ружье, — вежливо сказал Сэм.
— Очень хорошее! Я же говорил тебе, что у меня очень хорошее ружье! С ним не промахнешься. Спроси вот этого уродца-затычку, сколько раз я сегодня промахнулся? Ну, спроси его!
— Да, — послушно произнес Сэм, — я, конечно, хотел бы иметь такое! Это, право, прекрасное ружье!
— Ты вынеси его да посмотри, каково оно в деле. Стрельни во что-нибудь. Оно заряжено. Слушай, я тебе вот что скажу. Слушай, старый зануда, что я тебе скажу. Почему бы тебе не пойти и не найти выводок куропаток и не сделать пару выстрелов? Я хочу, чтобы ты попробовал. Этот дуб пойдет с тобой, а я останусь здесь и пока немного вздремну.
Сэм с сожалением покачал головой:
— Мне бы очень хотелось. Ли, но скоро надо кормить скотину.
— О, черт побери! Иди, сейчас еще не поздно!
— Нет, мне, право, хотелось бы. Как-нибудь в другой раз.
Слегка остекленевшие глаза Ли остановились на его лице тяжелым взглядом.
— В чем дело, ты, тупой ублюдок? Ты что — боишься?
Сэм вопросительно посмотрел на меня. Затем он снова перевел взгляд на Ли, как будто не мог решить, как поступить. Я не успел произнести и слова, как Ли сорвался:
— О, я знаю, о чем ты. Ты шнырял здесь весь последний час, боясь, что я могу подойти к этой твоей маленькой сучке! Ну ты не так уж умен, черт побери! Она получает сколько хочет и от кого хочет, запомни это!
У Сэма в руках все еще было заряженное ружье. Я боялся пошевельнуться, зная, что любое движение может оказаться запоздалым.
Я видел в глазах Ли горячее, сумасшедшее, настойчивое желание. И кожа на моей спине сжалась и напряглась до боли. Так бывает, когда у вас сильная простуда и кажется, что каждый волосок пронзает и колется. Так бывает, когда вы перебираетесь на коньках по тонкому льду. А вода под вами очень глубока, и вы слышите, как лед под вами начинает трещать. Вы стараетесь как бы уменьшить свой вес одной только силой воли, задерживаете дыхание и молитесь: “Пусть он «не проломится! Пусть не проломится!»
Сэм медленно поднял ружье, и я почувствовал, как лед подо всеми нами начинает ломаться. Однако он поставил ружье в угол, повернулся ко мне лицом, и из глаз его ушла жажда убийства. В них появилась какая-то боль, острая и стыдная боль, которую он не мог скрыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42