Оно должно было рухнуть уже давно. Что интересно, Энди с женой утверждают, что сначала услышали шум, а потом уже огонь. Они проснулись, выглянули в окно и очень испугались.
Поглядев на Энди и его жену, я подумал, что это похоже на правду.
– Так вот, старая Маргарет стала звонить пожарным, а Энди побежал во двор, уж не знаю, зачем – может быть, пописать. И там он увидел что-то. Знаешь, что?
– Понятия не имею, – Белый Медведь использовал свой старый трюк.
– Не имеешь? И ты не виделся этой ночью со своим старым другом Полом Кантом? – наклоненная голова, поднятые брови, нарочито безразличное выражение лица. Еще один старый трюк.
– Нет.
– Ага. Ладно. Так вот, как я говорил, Энди выскочил из задней двери и увидел это на пороге. Он, как и ты, не знал, что это такое, но решил узнать. Вот он и взял грабли и вытащил это – половина его уже обгорела. И когда он разглядел, что это, он рванул домой и начал тоже мне звонить, но мы с Дейвом уже выехали.
– Ну, и что все это значит, Белый Медведь? – жар огня, казалось, увеличился, поджаривая мне щеку.
– Я думал, ты догадаешься, – он взял меня за руку и повернул к магазину. – Но тебе уже не о чем беспокоиться. Я поставил не на ту лошадь, но так или иначе все закончилось. С этого момента ты свободен от всех подозрений.
Я посмотрел в его большое лицо и разглядел за внешним дружелюбием разочарование и злость. Он повел меня вперед, поддержав под руку, когда я споткнулся.
– Сейчас шестнадцатое июля, приятель, так что нечего тебе торчать здесь до двадцать первого. Впрочем, как хочешь. Это ведь меньше недели. Оставайся, если тебе так хочется, только держи язык за зубами.
– Белый Медведь, – сказал я, – я не знаю, о чем ты говоришь, но знаю, кого ты заподозрил.
– Заподозрил?
Мы были уже возле груды одеял, и Локкен, Энди и Маргарет Кастад прянули в стороны, явно не желая оставаться рядом со мной.
– Там нашли человека, – Белый Медведь нагнулся с видом человека, поднимающего монету с тротуара.
– Человека?
Он молча откинул край одеяла. Я увидел лицо лежавшего там. Половина его лица обгорела, но глаза были еще открыты. Я почувствовал, что у меня подгибаются колени. Белый Медведь опять сжал мою руку, и я вновь ощутил его скрытую злость.
– Это твой пропуск отсюда, Майлс, – сказал он. Я посмотрел на его освещенные огнем черты и обратно – на тело Пола.
– А что с его головой? – спросил я и услышал, что мой голос дрожит. – Его как будто ударили дубиной.
– На него рухнули доски.
– Они не рушились до моего прихода.
– Значит, упал. Я отвернулся.
– И еще, Майлс, – сказал Белый Медведь за моей спиной. Он подтащил меня к другому одеялу, накрывающему еще что-то. – Смотри. Энди нашел еще кое-что, – какое-то время я не мог угадать, что лежит под серой тканью, так как металл почернел от огня. Это оказалась еще одна десятигаллоновая канистра из гаража.
– Так он поджег дом, – подытожил Белый Медведь. – Ясно, как день.
– Что? Это канистра из моего дома.
– Конечно. Он пробрался к тебе, стащил ее и вернулся сюда. Больше ему негде было ее взять.
– Постой, – сказал я. – Он был у меня этой ночью. Он пытался сбежать, пока эта банда не добралась до него. Он не виноват.
– Хватит, Майлс. Ты уже заявил, что у тебя его не было. Слишком поздно лгать.
– Сейчас я не лгу.
– Раньше лгал, а теперь нет, – он явно не верил как тому, что я говорил раньше, так и тому, что говорю сейчас.
– Он ушел от меня около трех. Должно быть, кто-то следил за ним все это время. Кто-то убил его. Он этого и боялся. Я слышал машину.
Белый Медведь отступил на несколько шагов. Я видел, что он пытается держать себя под контролем.
– Мне кажется, Майлс, – сказал он, опять поворачиваясь ко мне, – что коронер может взглянуть на это дело с одной из двух сторон. Ты слушаешь? В зависимости от того, насколько ему дорога репутация Пола Канта, он может посмотреть на это, как на самоубийство или как на смерть от несчастного случая. Одна эта канистра послужит достаточным доказательством.
– Только эти два вердикта?
– Ага.
– А если я ему подскажу?
– Тебе нечего лезть в это дело, Майлс. Заканчивай свои исследования и уезжай.
– А кто здесь коронер?
Белый Медведь поглядел на меня торжествующе:
– Я, кто же еще?
Я уставился на него.
– Зачем в таком маленьком городке платить зарплату двоим?
Я молча повернулся к огню. Он стал намного ниже после того, как крыша и дверной косяк рухнули в пылающее сердце огня. Одежда у меня прилипла к телу. Кожа на лице и руках покраснела.
– Он был у меня, – сказал я, подходя к нему. Я не мог больше сдерживаться. – Он был у меня, а ты изнасиловал мою кузину. Ты и Дуэйн. Вы убили ее. Может быть, случайно. Ты хочешь зарыть в землю те две смерти, но с этой у тебя не получится.
Его гнев был страшнее, чем у Дуэйна – он был более спокойным.
– Дейв, – окликнул он.
– Ты не можешь повесить их на невинного человека только потому, что он мертв, – продолжал я. – Я знаю, кто это сделал.
– Дейв, – Локкен подошел ко мне. Я слышал скрип его ботинок по гравию.
– Это тот парень, Зак. Есть еще одна возможность, но слишком безумная... так что это Зак, – Локкен удивленно прошептал что-то за моей спиной. – У него в машине эти бутылки из-под коки и дверная ручка...
– Ты знаешь, кто такой Захария, Майлс? – спросил Белый Медведь тихим, ровным голосом.
– И пожары он любит, так ведь? Дуэйн сказал, что он их так любит, что не будет ждать, пока их зажжет кто-то другой.
Дейв Локкен схватил меня за руки.
– Держи его, Дейв, – сказал Белый Медведь. – Держи крепче, – он подошел ближе, и Локкен сжал меня так, что я не мог шевелиться. – Ты знаешь, кто такой Захария?
– Теперь знаю, – выдавил я.
– Он мой сын. А теперь я поучу тебя, чтобы ты держал язык за зубами.
За секунду до того, как он меня ударил, я увидел его лицо, искаженное гневом, и подумал, сказал бы мне Дуэйн то, что сказал, если бы не поранил руку. Потом я уже не думал ни о чем. Осталась только боль. Локкен отпустил меня, и я рухнул на гравий. Откуда-то издалека я услышал слова: “Локкен, проваливай отсюда поскорее”, – и открыл глаза. Передо мной стояли его ботинки; один из них поднялся и опустился прямо мне на лицо. Голос Белого Медведя гремел, как гром:
– Было бы лучше, если бы ты никогда не приезжал сюда, Майлс, – я услышал его тяжелое дыхание: смесь очень “Дикой Индейки” с запахом пороха. – Майлс, черт тебя побери, если ты скажешь еще хоть одно слово об этих проклятых бутылках или о дверных ручках, я разорву тебя пополам, — дыхание его стало прерывистым, живот выпятился над пряжкой ремня. – И запомни: твоя кузина умерла двадцать лет назад. Кто бы ни был там в тот момент, он спас тебя, вытащив на камни. Но в другой раз он может не повторить этого. Он может просто бросить тебя назад в воду, – он выпрямился и пошел прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62