стол, слабый свет лампы, пробивающийся сквозь занавес. Она по-прежнему чувствовала присутствие этого существа, порожденного парафреннлом.
Теперь, когда она проснулась, оно растворялось, но медленно, очень медленно! Его смех звучал в такт с ударами ее сердца, и Атаклена знала, что бесполезно закрывать уши.
Как люди называют страшный сон? Кошмар. Но Атаклена слышала, что это лишь бледное, искаженное отражение событий дня, и обычно, проснувшись, люди его забывают.
Очертания комнаты медленно приобретали определенность. Но смех не просто исчез, потерпев поражение. Он впитался в стены. Она знала, что он ждет там. Ждет возврата.
– Тутсунаканн, – вслух вздохнула она. Слово на языке тимбрими прозвучало непривычно гнусаво после нескольких недель англика.
Глиф смеха – тутсунаканн – не рассеивался. И не рассеется, пока что-нибудь не изменится, пока неясная идея не превратится в шутку, розыгрыш.
А для тимбрими розыгрыш – это не обязательно всегда смешно.
Атаклена ждала, пока стихнут волнообразные движения под кожей.
Постепенно растворялась непрошенная гир-реакция.
«Вы не нужны, – сказала она энзимам. – Никакой опасности нет. Уходите, оставьте меня в покое».
С самого нежного возраста она привыкла к этим незначительным, незаметным изменениям, они стали частью ее жизни – иногда просто неудобство, а часто необходимость. Но после прибытия на Гарт она представляла себе маленькие жидкие органы как крошечные существа, похожие на мышей или суетливых гномов, которые бегают по ее телу и совершают изменения, когда в них возникает потребность.
Странный способ представлять себе естественные органические функции!
Многие животные на Тимбриме обладают этой способностью. Она возникла в результате эволюции в лесах Тимбрима задолго до того, как прилетели из космоса калтмуры и дали предкам Атаклены речь и закон.
Конечно, в этом... причина того, что до прилета на Гарт ей не нравились эти деловитые маленькие существа. До возвышения ее предразумные предки не могли сравнивать. А после возвышения они уже познали научную истину.
Но люди... земные волчата... приобрели разум без всякого руководства.
Им не давали ответов, как ребенку дают знания родители и учителя. Они сами перешли от невежества к сознанию и провели долгие тысячелетия, двигаясь в темноте на ощупь.
Нуждаясь в объяснениях и не имея готовых, они приобрели привычку находить собственные! Атаклена вспомнила, как ей было интересно читать о некоторых таких объяснениях.
Болезнь вызывается «парами», или излишком желчи, или проклятием врага... Солнце движется по небу в большой колеснице... Ход истории определяется экономикой...
А в теле живет душа...
Атаклена коснулась пульсирующего бугорка под подбородком и вздрогнула, когда он отодвинулся, словно маленькое пугливое существо.
Ужасающая вещь, эта метафора, она страшнее, чем тутсунаканн, потому что вторгается в самое тело, в самую суть.
Атаклена застонала и закрыла лицо руками.
«Сумасшедшие земляне! Что они со мной сделали?» Она вспомнила, как отец призывал ее лучше узнавать людей, преодолеть свои предрассудки относительно обитателей третьей планеты Солнца. Но что вышло из этого? Она обнаружила, что ее судьба переплелась с их судьбами, и она бессильна повлиять на это.
– Отец, – вслух сказала она на галактическом-семь. – Я боюсь.
Теперь у нее остается только воспоминание об отце. Даже свечение нахакиери, которое она ощутила в Хаулеттс-Центре, больше недоступно для нее, может, исчезло навсегда. Она не может опускаться внутрь в поисках отца, потому что там ждет тутсунаканн, как некий подземный зверь.
«Опять метафора, – поняла она. – Они переполняют мои мысли, и собственные глифы приводят меня в ужас!»
Шум в коридоре заставил ее поднять голову. Занавес отдернули, и на пол лег треугольник света, на фоне которого была видна чуть согнутая фигура шимпа.
– Прошу прощения, мисс Атаклена, сэр. Не хотелось нарушать ваш отдых, но мы подумали, что вы захотите знать...
Атаклена глотнула, прогоняя комок из горла. Вздрогнула и сосредоточилась на англике.
– Да? Что случилось?
Шимп сделал шаг вперед, частично закрыв свет.
– Капитан Онигл, сэр. Я... Боюсь, мы нигде не можем его отыскать.
Атаклена замигала.
– Роберт?
Шимп кивнул.
– Его нигде нет, сэр. Он просто исчез!
Глава 35
РОБЕРТ
Лесные животные останавливались и настороженно прислушивались. Шорох шагов заставлял их нервничать. Все без исключения, они прятались в укрытиях и оттуда смотрели, как большой зверь пробегает мимо, перепрыгивая с камня на мягкий суглинок.
К низкорослой двуногой разновидности, а также к тем большим зверям, что часто передвигаются на трех конечностях, они уже начали привыкать. Это волосатые и пахнут как животные. Но этот зверь совсем другой. Он бежит, но не охотится. Его преследуют, но он не пытается сбить преследователей со следа. Он теплокровный, но, отдыхая, лежит на полуденном солнце, которое могут выдержать только птицы.
Маленькие наивные существа не связывали бегущего зверя с теми, что летают в металлических и пластиковых остро пахнущих оболочках, потому что те всегда издают так много шума, и от них всегда так несет...
Но этот зверь... он бежит совсем без одежды.
* * *
– Капитан, стойте!
Роберт перескочил на следующий булыжник в осыпи. Наклонился, переводя дух, и посмотрел на своего преследователя.
– Устал, Бенджамин?
Офицер-шимп тяжело дышал, он наклонился, опираясь обеими руками о колени. Ниже по склону лежали остальные шимпы из разведывательной группы, некоторые на спинах, не в состоянии двигаться.
Роберт улыбнулся. Они, должно быть, решили, что его легко будет поймать. Ведь в конце концов шимпы в лесу как дома. И даже у самки хватит сил, чтобы схватить его и унести назад.
Но Роберт все рассчитал. Он держался открытой местности и использовал личное преимущество – длинные ноги.
– Капитан Онигл... – снова попробовал Бенджамин, переведя дыхание. Он поднял голову и сделал шаг вперед. – Капитан, пожалуйста, вы больны.
– Я себя отлично чувствую, – заявил Роберт, лишь немного солгав. На самом деле ноги у него начало сводить судорогой, правая рука болела: он сам снял свой гипс. И еще босые ноги...
– Блесни логикой, Бенджамин, – сказал Роберт. – Докажи мне, что я болен, и, может быть, я вернусь с вами в эти вонючие пещеры.
Бенджамин, мигая, смотрел на него. Потом пожал плечами, очевидно, готовый ухватиться за любую соломинку. Роберт доказал, что они не смогут догнать его. Может быть, логика на него подействует.
– Ну, сэр. – Бенджамин облизал губы. – Во-первых, тот факт, что на вас нет никакой одежды.
Роберт кивнул.
– Неплохо для начала. Я согласен, что простейшее, самое естественное объяснение моей наготы в том, что я спятил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Теперь, когда она проснулась, оно растворялось, но медленно, очень медленно! Его смех звучал в такт с ударами ее сердца, и Атаклена знала, что бесполезно закрывать уши.
Как люди называют страшный сон? Кошмар. Но Атаклена слышала, что это лишь бледное, искаженное отражение событий дня, и обычно, проснувшись, люди его забывают.
Очертания комнаты медленно приобретали определенность. Но смех не просто исчез, потерпев поражение. Он впитался в стены. Она знала, что он ждет там. Ждет возврата.
– Тутсунаканн, – вслух вздохнула она. Слово на языке тимбрими прозвучало непривычно гнусаво после нескольких недель англика.
Глиф смеха – тутсунаканн – не рассеивался. И не рассеется, пока что-нибудь не изменится, пока неясная идея не превратится в шутку, розыгрыш.
А для тимбрими розыгрыш – это не обязательно всегда смешно.
Атаклена ждала, пока стихнут волнообразные движения под кожей.
Постепенно растворялась непрошенная гир-реакция.
«Вы не нужны, – сказала она энзимам. – Никакой опасности нет. Уходите, оставьте меня в покое».
С самого нежного возраста она привыкла к этим незначительным, незаметным изменениям, они стали частью ее жизни – иногда просто неудобство, а часто необходимость. Но после прибытия на Гарт она представляла себе маленькие жидкие органы как крошечные существа, похожие на мышей или суетливых гномов, которые бегают по ее телу и совершают изменения, когда в них возникает потребность.
Странный способ представлять себе естественные органические функции!
Многие животные на Тимбриме обладают этой способностью. Она возникла в результате эволюции в лесах Тимбрима задолго до того, как прилетели из космоса калтмуры и дали предкам Атаклены речь и закон.
Конечно, в этом... причина того, что до прилета на Гарт ей не нравились эти деловитые маленькие существа. До возвышения ее предразумные предки не могли сравнивать. А после возвышения они уже познали научную истину.
Но люди... земные волчата... приобрели разум без всякого руководства.
Им не давали ответов, как ребенку дают знания родители и учителя. Они сами перешли от невежества к сознанию и провели долгие тысячелетия, двигаясь в темноте на ощупь.
Нуждаясь в объяснениях и не имея готовых, они приобрели привычку находить собственные! Атаклена вспомнила, как ей было интересно читать о некоторых таких объяснениях.
Болезнь вызывается «парами», или излишком желчи, или проклятием врага... Солнце движется по небу в большой колеснице... Ход истории определяется экономикой...
А в теле живет душа...
Атаклена коснулась пульсирующего бугорка под подбородком и вздрогнула, когда он отодвинулся, словно маленькое пугливое существо.
Ужасающая вещь, эта метафора, она страшнее, чем тутсунаканн, потому что вторгается в самое тело, в самую суть.
Атаклена застонала и закрыла лицо руками.
«Сумасшедшие земляне! Что они со мной сделали?» Она вспомнила, как отец призывал ее лучше узнавать людей, преодолеть свои предрассудки относительно обитателей третьей планеты Солнца. Но что вышло из этого? Она обнаружила, что ее судьба переплелась с их судьбами, и она бессильна повлиять на это.
– Отец, – вслух сказала она на галактическом-семь. – Я боюсь.
Теперь у нее остается только воспоминание об отце. Даже свечение нахакиери, которое она ощутила в Хаулеттс-Центре, больше недоступно для нее, может, исчезло навсегда. Она не может опускаться внутрь в поисках отца, потому что там ждет тутсунаканн, как некий подземный зверь.
«Опять метафора, – поняла она. – Они переполняют мои мысли, и собственные глифы приводят меня в ужас!»
Шум в коридоре заставил ее поднять голову. Занавес отдернули, и на пол лег треугольник света, на фоне которого была видна чуть согнутая фигура шимпа.
– Прошу прощения, мисс Атаклена, сэр. Не хотелось нарушать ваш отдых, но мы подумали, что вы захотите знать...
Атаклена глотнула, прогоняя комок из горла. Вздрогнула и сосредоточилась на англике.
– Да? Что случилось?
Шимп сделал шаг вперед, частично закрыв свет.
– Капитан Онигл, сэр. Я... Боюсь, мы нигде не можем его отыскать.
Атаклена замигала.
– Роберт?
Шимп кивнул.
– Его нигде нет, сэр. Он просто исчез!
Глава 35
РОБЕРТ
Лесные животные останавливались и настороженно прислушивались. Шорох шагов заставлял их нервничать. Все без исключения, они прятались в укрытиях и оттуда смотрели, как большой зверь пробегает мимо, перепрыгивая с камня на мягкий суглинок.
К низкорослой двуногой разновидности, а также к тем большим зверям, что часто передвигаются на трех конечностях, они уже начали привыкать. Это волосатые и пахнут как животные. Но этот зверь совсем другой. Он бежит, но не охотится. Его преследуют, но он не пытается сбить преследователей со следа. Он теплокровный, но, отдыхая, лежит на полуденном солнце, которое могут выдержать только птицы.
Маленькие наивные существа не связывали бегущего зверя с теми, что летают в металлических и пластиковых остро пахнущих оболочках, потому что те всегда издают так много шума, и от них всегда так несет...
Но этот зверь... он бежит совсем без одежды.
* * *
– Капитан, стойте!
Роберт перескочил на следующий булыжник в осыпи. Наклонился, переводя дух, и посмотрел на своего преследователя.
– Устал, Бенджамин?
Офицер-шимп тяжело дышал, он наклонился, опираясь обеими руками о колени. Ниже по склону лежали остальные шимпы из разведывательной группы, некоторые на спинах, не в состоянии двигаться.
Роберт улыбнулся. Они, должно быть, решили, что его легко будет поймать. Ведь в конце концов шимпы в лесу как дома. И даже у самки хватит сил, чтобы схватить его и унести назад.
Но Роберт все рассчитал. Он держался открытой местности и использовал личное преимущество – длинные ноги.
– Капитан Онигл... – снова попробовал Бенджамин, переведя дыхание. Он поднял голову и сделал шаг вперед. – Капитан, пожалуйста, вы больны.
– Я себя отлично чувствую, – заявил Роберт, лишь немного солгав. На самом деле ноги у него начало сводить судорогой, правая рука болела: он сам снял свой гипс. И еще босые ноги...
– Блесни логикой, Бенджамин, – сказал Роберт. – Докажи мне, что я болен, и, может быть, я вернусь с вами в эти вонючие пещеры.
Бенджамин, мигая, смотрел на него. Потом пожал плечами, очевидно, готовый ухватиться за любую соломинку. Роберт доказал, что они не смогут догнать его. Может быть, логика на него подействует.
– Ну, сэр. – Бенджамин облизал губы. – Во-первых, тот факт, что на вас нет никакой одежды.
Роберт кивнул.
– Неплохо для начала. Я согласен, что простейшее, самое естественное объяснение моей наготы в том, что я спятил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171