Сама по себе проблема связи и постановки в памятнике двух фигур представляет немалую сложность для скульптора. Тем более значительна удача Мартоса. Его герои не только объединены единым смыслом, одним большим содержанием, но и необычайно тонко связаны между собой пластически. Органическая цельность группы делает её по-настоящему монументальной, причём очень важно то, что пластическая связь фигур не только естественна, но и целиком отвечает содержанию памятника.
В памятнике Мартос утверждает ведущее значение Минина, который наиболее активен в композиции. Стоя, он одной рукой как бы вручает Пожарскому меч, а другой показывает ему на Кремль, призывая встать на защиту отечества.
Образ Минина полон силы и бесконечной веры в правоту своего дела. Мартос подчёркивает его значительность мощной лепкой фигуры, делая акцент на её объёмной форме. Минин производит сильное впечатление на зрителя тем, что он сдержан, значителен и одновременно полон движения, порыва, внутреннего стремления, которое является сутью всего образного строя монумента.
Пожарский тоже активен. Принимая меч и опираясь левой рукой на щит, он как бы готов откликнуться на призыв Минина. Он полон решимости стать во главе русского воинства, что хорошо передано в выражении его лица, в напряжённой динамичной фигуре.
Мартос превосходно показал стремительность нарастающего движения в группе, которое начинается от замкнутого круга щита, пронизывает фигуры героев и завершается в сильном жесте поднятой руки Минина.
Изображая своих героев подобно древним мастерам, сохраняя большую долю условности и идеализации, Мартос вместе с тем стремится отметить их национальное своеобразие. Античная туника Минина, надетая поверх портов, несколько походит на русскую вышитую рубаху. Волосы его подстрижены в скобку. На щите Пожарского изображён Спас. Но главное в том, что Мартос сумел раскрыть в своих героях, несмотря на их в основном античный облик, русский национальный характер: его благородную простоту, решимость и отвагу, беззаветную любовь к родине. Во всём замысле памятника подчёркивается народный характер подвига. Не случайно поэтому основной акцент в группе из двух фигур падает на Минина, нижегородского мещанина, который воспринимается как символ русского народа. Незадолго до изображённого события Пожарский был ранен, поэтому он полулежит. Слова Минина вызывают в нём боль за Русь и желание действовать. Печаль омрачает его лицо, руки сжимают меч и щит, но тело ещё расслаблено. По контрасту с ним призыв Минина кажется особенно взволнованным и сильным. Его фигура, возвышающаяся над Пожарским, полна динамики, уверенности, воли.
«Природа, повинуясь всевышнему и невзирая на родословия, воспламеняет кровь к благородным подвигам как в простом поселянине или пастухе, так и первостепенном в царстве, — писал современник Мартоса. — Она бы могла, кажется, вдохнуть патриотическую силу в Пожарского; однако избранный его сосуд был Минин», «так сказать русский плебей… Здесь он был первою действующей силой, а Пожарский… был только орудием его Гения».
Несмотря на трудности военного времени, несмотря на тяжесть утраты сына — молодого художника-архитектора, задержанного во Франции в начале войны и там умершего молодым, двадцатишестилетним человеком, Мартос ни на минуту не оставлял своего искусства, не изменял чувству долга художника и как никогда прежде активно работал творчески.
Открытие памятника 20 февраля 1818 года превратилось в народное торжество. Памятник Минину и Пожарскому был первым памятником в Москве, поставленным не в честь государя, а в честь народных героев.
По словам современника, «во время сего торжественного обряда стечение жителей было неимоверное: все лавки, крыши Гостиного двора, лавки, устроенные нарочно для дворянства около Кремлёвской стены, и самые башни Кремля были усыпаны народом, жаждущим насладиться сим новым и необыкновенным зрелищем».
Будучи уже старым человеком, Мартос не оставлял помыслов о создании новых, ещё более совершенных произведений. О творческой активности мастера можно судить по отчёту Академии 1821 года. В нём говорится о том, что скульптор исполнил аллегорическую фигуру в человеческий рост, изображающую Веру «с приличными атрибутами» для надгробия Алексеева, фигуру апостола Петра больше человеческого роста для надгробия Куракиной, большую барельефную композицию «Скульптура» для украшения новой парадной лестницы в здании Академии художеств и начал огромный бюст Александра I для здания Биржи.
В эти годы своей жизни скульптор переживал большой творческий подъём. Одна крупная работа следовала за другой: памятник Павлу I в Грузино, Александру I в Таганроге, Потёмкину в Херсоне, Ришельё в Одессе и другие.
Одним из лучших произведений позднего периода творчества Мартоса является памятник Ришельё в Одессе (1823–1828), выполненный в бронзе. Он был заказан городом с «целью почтить заслуги бывшего начальника Новороссийского края».
Мартос изображает Ришельё в образе мудрого правителя. Он похож на юного римлянина в длинной тоге и лавровом венке. Спокойное достоинство есть в его прямо стоящей фигуре и жесте, указывающем на порт перед ним.
Лаконичные, компактные формы, подчёркнутые высоким пьедесталом с изображением аллегорий Правосудия, Торговли и Земледелия, придают памятнику монументальную торжественность.
Мартос умер 5 (17) апреля 1835 года в глубокой старости. Автор многочисленных совершенных произведений, профессор Академии художеств, воспитавший многих учеников, он был окружён славой и признанием.
Джон Флаксман
(1755–1826)
В истории английского искусства Флаксман занимает видное место как первый из соотечественников, обратившихся от стиля барокко к подражанию памятникам классической древности. Проникнутый эстетическими принципами Винкельмана, он старался в своих произведениях достигать благородной простоты и строгого величия античной греческой пластики, что ему часто и удавалось.
Трудно сказать, что более преувеличено — та слава, которой пользовался при жизни Флаксман, или то пренебрежение, с которым впоследствии стали относиться к нему историки искусства.
Джон Флаксман родился 6 июля 1755 года в Йорке в семье формовщика. Отец имел магазин гипсовых слепков. С детства влюблённый в античность, Флаксман читал латинских и греческих поэтов, рисовал и лепил с античных образцов. Он стал выставлять свои произведения на выставках с двенадцати лет.
Флаксман учился, но недолго, в Лондонской академии художеств. После этого он занимался ваянием под руководством Бэнкса, Кумберленда, Шарпа, Блейка и Стотарта.
Ранние произведения, исполненные им с 1775 по 1787 год — в период сотрудничества со знаменитым керамистом Веджвудом, заслуженно составили наиболее известную часть его обширного творческого наследия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164