Как только приступили к еде, появилась Одиль с тремя девчушками, чему Сэнди очень порадовалась. Присматривая за тремя непоседами, Сэнди могла держаться отдельно от взрослых, не рискуя показаться невежливой.
После еды Сэнди ушла с девочками в дальний конец пляжа и начала с их помощью учиться основам французского языка, а точнее — самым простым словам. Сэнди прилагала огромные усилия, приводившие ее «учительниц» в восторг, поэтому в их кружке царило бурное веселье. Ближе к вечеру, когда их мать объявила, что пора бы вернуться в дом и поспать часок, малышки долго сопротивлялись, не желая расставаться со своей новой тетей, которая их совершенно покорила.
— Вы очень хорошо ладите с детьми, — сказал Жак, когда Сэнди вернулась к столу, вокруг которого расположилось все общество. С этими словами он отодвинул ей стул, приглашая сесть.
— Они такие забавные, — ответила Сэнди, и сердце ее защемило. Ей казалось, что она давно избавилась от этой боли. Выходя замуж за Айана, она мечтала о детях… Пусть будет много детей — если позволят средства… но, когда Айан исчез, мечта разбилась. И с этим было так же трудно смириться, как с его предательством и смертью.
— Забавные? — в вопросе Моники прозвучали недоверие и насмешка. — Что может быть забавного в этих жадных ручонках? В пронзительных криках? Вам нравятся дети?
Произнося все это, Моника смотрела на Сэнди в упор, и враждебность, которую остальные не замечали из-за сверкающей улыбки Моники, а Сэнди безошибочно читала в жестком взгляде, на секунду парализовала ее.
— А я люблю детей. — В разговор вмешалась Энн, ее мягкий ласковый тон и жест, которым она потрогала руку сестры, успокоили Сэнди. Энн, посмеиваясь, погладила себя по вздутому животу, после чего разговор перешел на несколько иную тему: стали обсуждать имена детей.
Однако упрямая Моника вернула разговор в прежнее русло. Во время небольшой паузы манекенщица, обращаясь к Сэнди, спросила голосом почти без всякого выражения, каким-то равнодушным:
— Почему же вы не выбрали специальность, связанную с детьми? Если уж они вам так нравятся?
Сэнди не могла понять, отчего ее игра с девочками так сильно задела Монику, но было очевидно, что это так: слишком злыми были ее глаза.
— А может, реклама более… денежное занятие? — не унималась француженка. — Впрочем, в Америке так трудно удержаться на плаву. Я-то знаю, как тяжело там добиться успеха.
Если бы пришлось оценивать ее наглость по десятибалльной системе, я бы поставила ей десятку, подумала Сэнди. Просто удивительно, как ловко она добилась своей цели: всего несколькими фразами изобразила меня безжалостной, черствой карьеристкой, для которой деньги — это все… деловой женщиной, шагающей по трупам ради достижения успеха.
— Моника знает, о чем говорит. — Жак вмешался как раз в тот момент, когда Сэнди пыталась придумать достойный ответ. — Бизнес, включающий в себя показ моделей и рекламу, лидирует — в смысле жестокой конкуренции. Ведь так, Моника? — Произнося эти слова, Жак улыбался, но улыбка была вовсе не одобряющей. — Симона очень гордится своей дочерью, сумевшей подняться на вершину в таком деле, где человек человеку волк, — продолжал он.
— Да, это правда, я очень горжусь своей девочкой, — откликнулась мать Моники. Пока она захлебывалась от восторга, рассказывая об успехах дочери, Жак продолжал улыбаться, но эта улыбка явно не нравилась Монике, что было видно по ее лицу.
Вскоре Симона упомянула, что у нее назначена еще одна встреча, а Энн захотела вернуться в дом и немного полежать. Все встали из-за стола и, не сговариваясь, двинулись к выходу с пляжа. За ним простирались изумрудно-зеленые лужайки, где журчали фонтаны; легкие решетчатые беседки, увитые розами, служили прекрасным укрытием от солнечного света и зноя. Куда ни глянь красовались роскошные, ухоженные цветочные клумбы: они поражали разноцветьем и источали нежный аромат. И над всем этим возвышался синий шатер весеннего неба.
Симона и Арианна поддерживали Энн с двух сторон. Моника успела вцепиться в Жака; она шла, не отрывая глаз от его лица, сияя улыбкой и всем своим видом демонстрируя, что он принадлежит только ей. Сэнди ничего не оставалось, как следовать позади компании.
— Сэнди, — позвал ее Жак. Сэнди не успела заметить, отпустила ли его Моника, или он сам стряхнул ее руку. Однако в тот же миг Сэнди оказалась между ними, и Жак очень твердо взял ее под руку. Сэнди посмотрела вверх, ему в лицо, слегка растерявшись. — Хотите, я покажу вам усадьбу? — спросил Жак.
— Я… — Сэнди слишком остро чувствовала враждебность, излучаемую Моникой, хотя та не произнесла ни слова, и поэтому ответила не сразу:
— Нет, пожалуй, нет. Я поднимусь наверх и присмотрю за Энн.
— Вздор. — Взгляд черных глаз прошелся по ее лицу и проник прямо в душу. — Вы весь день отдыхали, кроме того, вы не носите ребенка — у вас нет повода лениться. Так что давайте пройдемся немного перед ужином. — Ответить ей не удалось — Жак перевел взгляд с лица Сэнди на Монику, чьи глаза были почти на уровне его собственных. — Вы с мамой приехали без шофера?
— Да, я сама вела машину. — Ответ прозвучал резко, но тут же ее лицо стало приторно-сладким, характерным для манекенщицы. — Дорогой… — снова взяв Жака под руку грациозным движением, она затараторила по-французски и тем самым исключила Сэнди из разговора.
— Пожалуйста, говори по-английски, — остановил ее Жак.
— У нас сегодня вечеринка, — перевела Моника, мимолетно взглянув на Сэнди, — совсем не официальная, просто предварительное празднование маминого дня рождения. Не хотите ли приехать?
Было ясно, что она приглашает только Жака. Они успели подойти к стоянке, где была припаркована маленькая, но очень дорогая спортивная машина. И здесь же Монику ждала мать. Симона услышала ее последние слова.
— Да, да. Вы должны приехать к нам, Жак. — Мадам Лемэр любезно улыбнулась. — Людей возраста дочери будет мало, так что хорошо бы вам присоединиться.
— Ну, разумеется, мы приедем. — Жак невинно посмотрел на Сэнди. — Ведь вам хочется узнать поближе деревенскую жизнь во Франции, правда?
Сэнди догадалась: он прекрасно понимает, что ее не пригласили, хоть и улыбается так вежливо. Может быть, беспардонное поведение матери и дочери вызвало в нем желание быть подчеркнуто вежливым со своими гостями? А может, ему просто стало ее жалко? Как бы там ни было, Сэнди не хотела ехать куда-то вдвоем с Жаком, тем более — в дом Моники. Это же будет визит в клетку тигра. Точнее, тигрицы.
— Не знаю, право…
— Сэнди, пожалуйста, поезжай. — Это вмешалась Энн. В жизни сестер бывали случаи, когда Сэнди хотела бы, чтобы младшая сестренка оказалась где-то за тридевять земель. Сейчас был как раз такой момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
После еды Сэнди ушла с девочками в дальний конец пляжа и начала с их помощью учиться основам французского языка, а точнее — самым простым словам. Сэнди прилагала огромные усилия, приводившие ее «учительниц» в восторг, поэтому в их кружке царило бурное веселье. Ближе к вечеру, когда их мать объявила, что пора бы вернуться в дом и поспать часок, малышки долго сопротивлялись, не желая расставаться со своей новой тетей, которая их совершенно покорила.
— Вы очень хорошо ладите с детьми, — сказал Жак, когда Сэнди вернулась к столу, вокруг которого расположилось все общество. С этими словами он отодвинул ей стул, приглашая сесть.
— Они такие забавные, — ответила Сэнди, и сердце ее защемило. Ей казалось, что она давно избавилась от этой боли. Выходя замуж за Айана, она мечтала о детях… Пусть будет много детей — если позволят средства… но, когда Айан исчез, мечта разбилась. И с этим было так же трудно смириться, как с его предательством и смертью.
— Забавные? — в вопросе Моники прозвучали недоверие и насмешка. — Что может быть забавного в этих жадных ручонках? В пронзительных криках? Вам нравятся дети?
Произнося все это, Моника смотрела на Сэнди в упор, и враждебность, которую остальные не замечали из-за сверкающей улыбки Моники, а Сэнди безошибочно читала в жестком взгляде, на секунду парализовала ее.
— А я люблю детей. — В разговор вмешалась Энн, ее мягкий ласковый тон и жест, которым она потрогала руку сестры, успокоили Сэнди. Энн, посмеиваясь, погладила себя по вздутому животу, после чего разговор перешел на несколько иную тему: стали обсуждать имена детей.
Однако упрямая Моника вернула разговор в прежнее русло. Во время небольшой паузы манекенщица, обращаясь к Сэнди, спросила голосом почти без всякого выражения, каким-то равнодушным:
— Почему же вы не выбрали специальность, связанную с детьми? Если уж они вам так нравятся?
Сэнди не могла понять, отчего ее игра с девочками так сильно задела Монику, но было очевидно, что это так: слишком злыми были ее глаза.
— А может, реклама более… денежное занятие? — не унималась француженка. — Впрочем, в Америке так трудно удержаться на плаву. Я-то знаю, как тяжело там добиться успеха.
Если бы пришлось оценивать ее наглость по десятибалльной системе, я бы поставила ей десятку, подумала Сэнди. Просто удивительно, как ловко она добилась своей цели: всего несколькими фразами изобразила меня безжалостной, черствой карьеристкой, для которой деньги — это все… деловой женщиной, шагающей по трупам ради достижения успеха.
— Моника знает, о чем говорит. — Жак вмешался как раз в тот момент, когда Сэнди пыталась придумать достойный ответ. — Бизнес, включающий в себя показ моделей и рекламу, лидирует — в смысле жестокой конкуренции. Ведь так, Моника? — Произнося эти слова, Жак улыбался, но улыбка была вовсе не одобряющей. — Симона очень гордится своей дочерью, сумевшей подняться на вершину в таком деле, где человек человеку волк, — продолжал он.
— Да, это правда, я очень горжусь своей девочкой, — откликнулась мать Моники. Пока она захлебывалась от восторга, рассказывая об успехах дочери, Жак продолжал улыбаться, но эта улыбка явно не нравилась Монике, что было видно по ее лицу.
Вскоре Симона упомянула, что у нее назначена еще одна встреча, а Энн захотела вернуться в дом и немного полежать. Все встали из-за стола и, не сговариваясь, двинулись к выходу с пляжа. За ним простирались изумрудно-зеленые лужайки, где журчали фонтаны; легкие решетчатые беседки, увитые розами, служили прекрасным укрытием от солнечного света и зноя. Куда ни глянь красовались роскошные, ухоженные цветочные клумбы: они поражали разноцветьем и источали нежный аромат. И над всем этим возвышался синий шатер весеннего неба.
Симона и Арианна поддерживали Энн с двух сторон. Моника успела вцепиться в Жака; она шла, не отрывая глаз от его лица, сияя улыбкой и всем своим видом демонстрируя, что он принадлежит только ей. Сэнди ничего не оставалось, как следовать позади компании.
— Сэнди, — позвал ее Жак. Сэнди не успела заметить, отпустила ли его Моника, или он сам стряхнул ее руку. Однако в тот же миг Сэнди оказалась между ними, и Жак очень твердо взял ее под руку. Сэнди посмотрела вверх, ему в лицо, слегка растерявшись. — Хотите, я покажу вам усадьбу? — спросил Жак.
— Я… — Сэнди слишком остро чувствовала враждебность, излучаемую Моникой, хотя та не произнесла ни слова, и поэтому ответила не сразу:
— Нет, пожалуй, нет. Я поднимусь наверх и присмотрю за Энн.
— Вздор. — Взгляд черных глаз прошелся по ее лицу и проник прямо в душу. — Вы весь день отдыхали, кроме того, вы не носите ребенка — у вас нет повода лениться. Так что давайте пройдемся немного перед ужином. — Ответить ей не удалось — Жак перевел взгляд с лица Сэнди на Монику, чьи глаза были почти на уровне его собственных. — Вы с мамой приехали без шофера?
— Да, я сама вела машину. — Ответ прозвучал резко, но тут же ее лицо стало приторно-сладким, характерным для манекенщицы. — Дорогой… — снова взяв Жака под руку грациозным движением, она затараторила по-французски и тем самым исключила Сэнди из разговора.
— Пожалуйста, говори по-английски, — остановил ее Жак.
— У нас сегодня вечеринка, — перевела Моника, мимолетно взглянув на Сэнди, — совсем не официальная, просто предварительное празднование маминого дня рождения. Не хотите ли приехать?
Было ясно, что она приглашает только Жака. Они успели подойти к стоянке, где была припаркована маленькая, но очень дорогая спортивная машина. И здесь же Монику ждала мать. Симона услышала ее последние слова.
— Да, да. Вы должны приехать к нам, Жак. — Мадам Лемэр любезно улыбнулась. — Людей возраста дочери будет мало, так что хорошо бы вам присоединиться.
— Ну, разумеется, мы приедем. — Жак невинно посмотрел на Сэнди. — Ведь вам хочется узнать поближе деревенскую жизнь во Франции, правда?
Сэнди догадалась: он прекрасно понимает, что ее не пригласили, хоть и улыбается так вежливо. Может быть, беспардонное поведение матери и дочери вызвало в нем желание быть подчеркнуто вежливым со своими гостями? А может, ему просто стало ее жалко? Как бы там ни было, Сэнди не хотела ехать куда-то вдвоем с Жаком, тем более — в дом Моники. Это же будет визит в клетку тигра. Точнее, тигрицы.
— Не знаю, право…
— Сэнди, пожалуйста, поезжай. — Это вмешалась Энн. В жизни сестер бывали случаи, когда Сэнди хотела бы, чтобы младшая сестренка оказалась где-то за тридевять земель. Сейчас был как раз такой момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44