Они не повелевают прямо, о нет, но пока люди темны и невежественны, они боятся злых духов и слушаются биргенов… Ты представляешь, как отреагируют биргены, если мы начнем отбирать их паству и превращать ее в нормальных людей?
Собравшиеся умолкли. Аргументы Твана были сильны. Не случайно он считался одним из сильнейших аналитиков Ордена.
— Как отреагируют - ясно, - тихо сказал Ришта, - будет война…
— Да, - кивнул Тван, - и война страшная. Нам придется убивать биргенов… и всех, кто им помогает и защищает. Мы не сможем жить с ними на одной земле. Либо магия - либо наука для всех, монотеистическая развитая религия и просвещение. Одно из двух. На полуподпольное существование биргены уже теперь не согласятся. Если твоя религия, Реймос, придет на нашу землю - с ней придет война… ядерные бомбы и супервирулентные боевые штаммы, истребление людей. Не только биргенов, но и просто людей, о которых ты заботишься. Нам придется создавать армии, спецслужбы, вылавливать отшельников по горам… Ты этого серьезно хочешь? Может, лучше остаться мирным Орденом в себе - и пусть внешние делают, что хотят?
— Нет, - сказал Реймос.
Он чувствовал веселье и легкость. Тван был прав - не мир принесет христианство на Эдоли. Не мир, но меч. И однако сейчас он был убежден в своей правоте, словно Тот, кто стоял рядом, сам подсказывал ему это.
— Нет. Хуже нынешнего положения нет ничего. Лучше война, чем вот так замкнуться в себе. Да мы же сами уже выродились, вы не замечаете? Хавены грызутся меж собой, делают карьеру, такие экспедиции, как наша - уже большая редкость. Наука ради науки, знание ради знания? В этом нет смысла. Знание нужно для людей. И мы должны идти к людям, даже если они отвергают нас. Даже если они будут нас убивать. Даже если нам придется на время отступить от науки и знания. Любовь. Любовь и милосердие - вот чего мы лишились в своем снобизме. Мы слишком благополучны, слишком хорошо устроены… и никто… никто из нас не способен умереть за свои убеждения. Так как умирал Квиринус…
Он встал, шагнул к двери. Худо поссориться с друзьями, когда предстоит еще долгий семилетний путь в одной тесной консервной банке. Но ведь истина дороже? Кто сможет, тот поймет. Поверит. Пойдет за ним.
В коридоре его догнал Ришта.
— Реймос, подожди.
Он обернулся.
— Слышишь… ты очень хорошо сказал. Я сам давно уже думаю обо всем этом. Знаешь что? Познакомь меня со своим дикарем, а?
— Я не знаю, как он себя чувствует, разрешит ли врач… но впрочем, пошли!
Глаза Квиринуса, черные, как маслины, довольно поблескивали. Врач уже снял наклейки с его лица, оставались свежие шрамы. Ришта сел ближе к нему и с любопытством смотрел на епископа.
— Я не очень хорошо владею латынью, - сказал молодой хавен, - но понимаю. И я читал ваше Писание. Трудно, находясь в Римской Империи, пройти мимо такого…
— Как твое имя? - спросил Квиринус. Ришта ответил. Квиринус перевел глаза на своего друга.
— Реймос, что ж, ты рассказал им?
— Да, - ответил Ришта, - Реймос рассказал нам важные вещи. Наша страна… находится в сложном положении. Мы лишены веры. Мы находимся в тупике. Мы стали слишком сытыми и равнодушными… Реймос прав. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о вере в Христа, и может быть, это спасет нас…
— Сын мой, - сказал епископ, - в истину надо верить ради самой истины. Не ради благополучия земного, не ради государства или любых благ. Не ради людей. Не ради духовного развития. Только ради нее самой.
— Ты прав, владыка, вот и научи нас, - сказал Реймос.
— Но ведь вы слышали Благую Весть… если хотите, я научу вас молиться.
— Да, - сказал Ришта, - научи нас молиться - мы и об этом давно забыли. Мы вроде бы и веруем, а живем так, как будто Бога не существует.
Реймос посмотрел на епископа и вдруг понял, что этот римлянин уже очень немолод. Только теперь понял. Даже не по годам - по годам ему вряд ли больше сорока.
Волосы его наполовину были седыми - при первой встрече, кажется, это было не так, у Реймоса осталось впечатление зрелого, но еще не старого черноволосого мужчины. Сейчас Квиринус казался пожилым. Тело, скованное пластиковыми корсетами, на водяном матрасе - врач сделал пересадку кожи на спине, но переворачивать раненого было нельзя из-за позвоночника и сломанных ребер. Лицо исчерчено линиями морщин и шрамов - следы долгих военных кампаний, следы многолетних боев, страдания, терпения, неудач и побед, следы последней казни. Не слишком ли это много для одного человека? И этот человек должен теперь перевернуть Эдоли, перевернуть всю их жизнь - да мыслимо ли такое?
Квиринус, кажется, сам не сомневался в этом. Его черные глаза блестели прежней энергией. Он - сможет. Он - перевернет.
— Что ж, это просто, - сказал он, - повторяйте за мной: Pater noster, qui es in caelis*…
*Отче наш, сущий на небесах
ЧАСТЬ 1.
Год от Рождества Христова 969,
Год Основы 4179.
Анграда
После занятий я попрощалась с девчонками. Обедать сегодня не придется, что ж поделаешь. И тренировку я пропускаю, что обидно и вообще-то неправильно. Но стройка вечером уже не работает.
Я пересекла широкий двор, нырнула в заборную дыру, счастливо миновав обширные заросли тлёна. Одна колючка все же царапнула мне по ноге ниже коленки. Люблю стройки - нагромождения балок, груды кирпичей, ямы, наполовину залитые водой, торчащие из земли прутья… Я пробиралась среди этих преград, словно в детстве, играя с ребятами в войнушку, легко прыгая через "линии заграждения", машинально оценивая встречные кучи, ямы и бетонные конструкции на предмет устроения там укрытий и огневых точек. Как-то, классе в шестом, мы открыли на такой вот стройке целое огромное озеро - незакрытый котлован, и плавали в нем на плотах, устраивая морские сражения… Н-да, правда, последствия вспоминать не очень-то хочется, мы здорово промокли, учителя все это дело раскрыли, и влетело нам всем тогда очень классно.
Лазать по стройкам нам запрещали.
И все же лазали - почти все мальчишки и девчонки многие.
Я миновала наконец свою детскую землю обетованную и оказалась перед вагончиком начальника, где на крылечке сидел плешивый Бен, попыхивая папиросой и пристально глядя в небо, а у ног его свернулась рыжая дворняга. Псина подняла голову и лениво гавкнула, заметив меня.
— Тебе чего? - спросил Бен равнодушно.
— Отрабатывать надо, - сказала я, - еще три трислава.
— Сегодня как раз закончишь, - сказал он, - а было-то сколько?
— Было двенадцать, - вздохнула я. Бен выбросил бычок и присвистнул.
— Однако! За что это так?
— За прогулы, - ответила я, - где начальник-то?
— Уехал он, в диаконию, - буркнул Бен, - да я тебе отмечу, давай карту. Ты иди к малярам, там вроде плитку надо класть.
— Из меня плиточник, - порывшись в карманах, я протянула Бену карту. Он ушел в домик, погремел чем-то там и вышел слегка повеселевший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Собравшиеся умолкли. Аргументы Твана были сильны. Не случайно он считался одним из сильнейших аналитиков Ордена.
— Как отреагируют - ясно, - тихо сказал Ришта, - будет война…
— Да, - кивнул Тван, - и война страшная. Нам придется убивать биргенов… и всех, кто им помогает и защищает. Мы не сможем жить с ними на одной земле. Либо магия - либо наука для всех, монотеистическая развитая религия и просвещение. Одно из двух. На полуподпольное существование биргены уже теперь не согласятся. Если твоя религия, Реймос, придет на нашу землю - с ней придет война… ядерные бомбы и супервирулентные боевые штаммы, истребление людей. Не только биргенов, но и просто людей, о которых ты заботишься. Нам придется создавать армии, спецслужбы, вылавливать отшельников по горам… Ты этого серьезно хочешь? Может, лучше остаться мирным Орденом в себе - и пусть внешние делают, что хотят?
— Нет, - сказал Реймос.
Он чувствовал веселье и легкость. Тван был прав - не мир принесет христианство на Эдоли. Не мир, но меч. И однако сейчас он был убежден в своей правоте, словно Тот, кто стоял рядом, сам подсказывал ему это.
— Нет. Хуже нынешнего положения нет ничего. Лучше война, чем вот так замкнуться в себе. Да мы же сами уже выродились, вы не замечаете? Хавены грызутся меж собой, делают карьеру, такие экспедиции, как наша - уже большая редкость. Наука ради науки, знание ради знания? В этом нет смысла. Знание нужно для людей. И мы должны идти к людям, даже если они отвергают нас. Даже если они будут нас убивать. Даже если нам придется на время отступить от науки и знания. Любовь. Любовь и милосердие - вот чего мы лишились в своем снобизме. Мы слишком благополучны, слишком хорошо устроены… и никто… никто из нас не способен умереть за свои убеждения. Так как умирал Квиринус…
Он встал, шагнул к двери. Худо поссориться с друзьями, когда предстоит еще долгий семилетний путь в одной тесной консервной банке. Но ведь истина дороже? Кто сможет, тот поймет. Поверит. Пойдет за ним.
В коридоре его догнал Ришта.
— Реймос, подожди.
Он обернулся.
— Слышишь… ты очень хорошо сказал. Я сам давно уже думаю обо всем этом. Знаешь что? Познакомь меня со своим дикарем, а?
— Я не знаю, как он себя чувствует, разрешит ли врач… но впрочем, пошли!
Глаза Квиринуса, черные, как маслины, довольно поблескивали. Врач уже снял наклейки с его лица, оставались свежие шрамы. Ришта сел ближе к нему и с любопытством смотрел на епископа.
— Я не очень хорошо владею латынью, - сказал молодой хавен, - но понимаю. И я читал ваше Писание. Трудно, находясь в Римской Империи, пройти мимо такого…
— Как твое имя? - спросил Квиринус. Ришта ответил. Квиринус перевел глаза на своего друга.
— Реймос, что ж, ты рассказал им?
— Да, - ответил Ришта, - Реймос рассказал нам важные вещи. Наша страна… находится в сложном положении. Мы лишены веры. Мы находимся в тупике. Мы стали слишком сытыми и равнодушными… Реймос прав. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о вере в Христа, и может быть, это спасет нас…
— Сын мой, - сказал епископ, - в истину надо верить ради самой истины. Не ради благополучия земного, не ради государства или любых благ. Не ради людей. Не ради духовного развития. Только ради нее самой.
— Ты прав, владыка, вот и научи нас, - сказал Реймос.
— Но ведь вы слышали Благую Весть… если хотите, я научу вас молиться.
— Да, - сказал Ришта, - научи нас молиться - мы и об этом давно забыли. Мы вроде бы и веруем, а живем так, как будто Бога не существует.
Реймос посмотрел на епископа и вдруг понял, что этот римлянин уже очень немолод. Только теперь понял. Даже не по годам - по годам ему вряд ли больше сорока.
Волосы его наполовину были седыми - при первой встрече, кажется, это было не так, у Реймоса осталось впечатление зрелого, но еще не старого черноволосого мужчины. Сейчас Квиринус казался пожилым. Тело, скованное пластиковыми корсетами, на водяном матрасе - врач сделал пересадку кожи на спине, но переворачивать раненого было нельзя из-за позвоночника и сломанных ребер. Лицо исчерчено линиями морщин и шрамов - следы долгих военных кампаний, следы многолетних боев, страдания, терпения, неудач и побед, следы последней казни. Не слишком ли это много для одного человека? И этот человек должен теперь перевернуть Эдоли, перевернуть всю их жизнь - да мыслимо ли такое?
Квиринус, кажется, сам не сомневался в этом. Его черные глаза блестели прежней энергией. Он - сможет. Он - перевернет.
— Что ж, это просто, - сказал он, - повторяйте за мной: Pater noster, qui es in caelis*…
*Отче наш, сущий на небесах
ЧАСТЬ 1.
Год от Рождества Христова 969,
Год Основы 4179.
Анграда
После занятий я попрощалась с девчонками. Обедать сегодня не придется, что ж поделаешь. И тренировку я пропускаю, что обидно и вообще-то неправильно. Но стройка вечером уже не работает.
Я пересекла широкий двор, нырнула в заборную дыру, счастливо миновав обширные заросли тлёна. Одна колючка все же царапнула мне по ноге ниже коленки. Люблю стройки - нагромождения балок, груды кирпичей, ямы, наполовину залитые водой, торчащие из земли прутья… Я пробиралась среди этих преград, словно в детстве, играя с ребятами в войнушку, легко прыгая через "линии заграждения", машинально оценивая встречные кучи, ямы и бетонные конструкции на предмет устроения там укрытий и огневых точек. Как-то, классе в шестом, мы открыли на такой вот стройке целое огромное озеро - незакрытый котлован, и плавали в нем на плотах, устраивая морские сражения… Н-да, правда, последствия вспоминать не очень-то хочется, мы здорово промокли, учителя все это дело раскрыли, и влетело нам всем тогда очень классно.
Лазать по стройкам нам запрещали.
И все же лазали - почти все мальчишки и девчонки многие.
Я миновала наконец свою детскую землю обетованную и оказалась перед вагончиком начальника, где на крылечке сидел плешивый Бен, попыхивая папиросой и пристально глядя в небо, а у ног его свернулась рыжая дворняга. Псина подняла голову и лениво гавкнула, заметив меня.
— Тебе чего? - спросил Бен равнодушно.
— Отрабатывать надо, - сказала я, - еще три трислава.
— Сегодня как раз закончишь, - сказал он, - а было-то сколько?
— Было двенадцать, - вздохнула я. Бен выбросил бычок и присвистнул.
— Однако! За что это так?
— За прогулы, - ответила я, - где начальник-то?
— Уехал он, в диаконию, - буркнул Бен, - да я тебе отмечу, давай карту. Ты иди к малярам, там вроде плитку надо класть.
— Из меня плиточник, - порывшись в карманах, я протянула Бену карту. Он ушел в домик, погремел чем-то там и вышел слегка повеселевший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134