.. Короче, на продаже дамасского кинжала Али Каирского, с золотой рукоятью, украшенной чеканкой и самоцветами, друзья выручили ровненько двенадцать полновесных монет. Сумма скромная, но при любом раскладе - чистая прибыль, так как Лев попутно стащил у скупердля изящный кумганчик с розовым маслом, почти новые туфли и большой перстень с иранской бирюзой.
- Знаешь, мне начинает нравиться работать с тобой в паре. Оказывается, от воровства есть свой прок. Плов купим, люля-кебаб купим, шаверму тоже купим, сытые будем, как блохи на эмирской псарне!
- Не будем.
- Почему?
- Воровство - это грех и уголовно наказуемое деяние, - доступно пояснил Оболенский, засовывая все деньги поглубже за пазуху.
- Из чьих уст я это слышу? Воистину, "если ты в обществе друга - сердцем гляди в его сердце"! Ты испытываешь раскаяние, решил совершить паломничество в Мекку и стать муллой?!
- Угу, просто ужас как смешно...
- И я о том же! - остановил друга Насреддин, - Лёва-джан, какая муха тебя укусила?
- Ох, Ходжуня, если б я знал... Но ведь, наверное, дело не во мне. Ты вот можешь мне сейчас сказать ясно, честно и без балды - на фига тебе это?
- "Благородство и подлость, отвага и страх - все с рожденья заложено в наших телах. Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже - мы такие, какими нас создал Аллах!"
- M-м... хорошие стишки, кто автор?
- Твой дед, - меланхолично ответил домулло, привалившись спиной к глинобитному забору. Его узкие проницательные глаза на мгновение замерли двумя строгими щёлочками. - Не торопи меня, я сам всё понимаю, просто... Хочешь сказать, что ведь я мог давно уйти? С деньгами или без денег, взять осла, переодеться и с ближайшим караваном удрать из Багдада... Стран много, где-нибудь да нашёл бы себе пристанище, я ведь уже почти стал законопослушным мусульманином. Что-то сломалось у меня в груди, Лёвушка, оборвалось что-то... Когда свои же динары отдавал той женщине, у которой сыновей казнили, а она смотрела так... Ты вот слово говорил мудрое - "коррупция власти"! Я не знаю, что это... Но я не могу... не хочу, чтобы и впредь наши матери такими глазами смотрели! Я все тебе понятно объяснил, почтеннейший?
- Без базара, - так же ровно ответил Оболенский. Последний лёд в их отношениях был сломан.
- Тогда пошли?
- Пошли... слушай, а что ты молчишь всю дорогу, анекдот бы какой рассказал, что ли?
- Вах, какой анекдот? Коран не знает такого диковинного слова...
- Ха, да будет врать! Я сам читал, что Ходжа Насреддин - национальный герой народных сказаний и анекдотов.
- О пророк Мухаммед, да мало ли чего злые языки наговорят о бедном любителе проказ и шуток... Не верь, Лёва-джан, они все врут!
- Кто врёт?
- Ослятник с соседней улицы, которому я продал семена для выращивания ослов из уличной грязи... врёт! Мулла, что выкупил у меня музыкальный слух... врёт! Толстая жена мясника, от которой вечно пахло навозом, а теперь пахнет смесью благовонного мускуса и... навоза... тоже врёт! Стражник, купивший у меня чудодейственную мазь, отгоняющую комаров, но почему-то покрывающую все тело мелкими прыщами...
- И он врёт?! - едва не заходясь от хохота, подхватил Оболенский.
- Врёт! - серьёзно подтвердил Насреддин. - И нечего так ржать, я изо всех сил старался угодить людям... Аллах высоко, он всё видит и уж конечно воздаст по заслугам злодеям, гонявшимся за мной по всему Багдаду с палками и словами неудобоваримыми для целомудренного слуха правоверного...
* * *
Бесцензурная ложь
сестра отредактированной правды.
Главная заповедь журналиста.
Вторично прокатить ту же комедию и перед высокородным господином Шехметом не было никакой возможности - глава городской стражи ни в грош не ставил бесноватые предсказания уличных дервишей. Будучи по природе своей разбойником и негодяем, он тем не менее слыл человеком образованным, начитанным и обладающим несомненными организаторскими способностями. Чтобы вот так выбиться из среднего сословия, имея за плечами лишь железную волю... Да-да, на самом-то деле слухи о "высокородное" господина Шехмета распускались в первую очередь им самим. Принадлежа к известному роду кузнецов Шираза, молодой Шехмет рано ушёл из дому, прибился к караванщикам, потом бежал в банду "коршунов пустыни", а впоследствии, победив на конных скачках "байга", был отмечен эмиром, после чего и пошёл в гору. Так что к такому неординарному человеку требовался свой подход, и Ходжа Насреддин понимал это лучше всех. Собственно, поэтому он благоразумно и попридержал ножны от кинжала Али...
- О мой господин! Вас хотят видеть два соглядатая из казарм благородного Али Каирского, - доложил дежурный охранник.
- Пусть войдут. - Начальник городской стражи недолюбливал фискалов, доносчиков и осведомителей, хотя пользоваться их услугами не брезговал, ибо польза от них была очевидной.
Они вошли... О аллах, как они вошли, это надо было видеть! Соглядатаи шехметовского племянника протиснулись в узкие двери одновременно, плечом к плечу, и промаршировали к развалившемуся на оттоманке начальству отработанным строевым шагом, едва ли не до уровня груди поднимая ноги в узконосых туфлях без задников. Причём тон задавал высокий широкоплечий молодец, который, ко всему, был ещё и слепым - его глаза прикрывала грязная тряпочка. Щёки второго казались туго набитыми, как у хомяка, а глаза старательно косили во все стороны. (Лично я дома тайком пытался провернуть подобный трюк перед зеркалом - бесполезно! Глаза во все стороны не косят, а у домулло как-то получалось...) Говорил высокий, тот, что пониже, пока молчал.
- Здравия желаем, ваше высокоблагородие! Шлём улыбки и цветы, чтоб сбылись ваши мечты, как говорится. Вот, прибыли с секретным донесением, прямиком от Алика.
- От кого?! - Грозный Шехмет оказался захваченным врасплох нестандартной цветистостью приветствия и даже чуточку покраснел. А широкоплечий дылда, широко улыбнувшись, ласково пояснил:
- Ну, от родственника вашего, младшенького, по материнской линии. С его высочайшего соизволения мы ихнюю юную светлость за глаза только Аликом величаем. Исключительно в целях конспирации и маскировки...
- И что же хотел донести до меня мой племянник Али, по прозванию Каирская ртуть?
- А вот это товарищ мой верный по службе сию минутку нам и поведает. Только вы, вашблагородие, не извольте прогневаться - у него в речи дефект. Да и сам... в целом... не то чтоб совсем дефективный, но... с претензиями. Он видит - я слушаю, он - говорит, я -перевожу, вот так и трудимся, ночей недосыпая, на благо партии и народа... Виноват! Оговорился! Какой, к иблису, народ, какая партия?! Мы тут исключительно за ради нашего драгоценного эмира, чтоб ему в раю не чихалось и гурии вниманием не обходили!
- Что ты говоришь, несчастный?! - Разом опавший с высокомерного лица господин Шехмет подпрыгнул так, что оттоманка перевернулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
- Знаешь, мне начинает нравиться работать с тобой в паре. Оказывается, от воровства есть свой прок. Плов купим, люля-кебаб купим, шаверму тоже купим, сытые будем, как блохи на эмирской псарне!
- Не будем.
- Почему?
- Воровство - это грех и уголовно наказуемое деяние, - доступно пояснил Оболенский, засовывая все деньги поглубже за пазуху.
- Из чьих уст я это слышу? Воистину, "если ты в обществе друга - сердцем гляди в его сердце"! Ты испытываешь раскаяние, решил совершить паломничество в Мекку и стать муллой?!
- Угу, просто ужас как смешно...
- И я о том же! - остановил друга Насреддин, - Лёва-джан, какая муха тебя укусила?
- Ох, Ходжуня, если б я знал... Но ведь, наверное, дело не во мне. Ты вот можешь мне сейчас сказать ясно, честно и без балды - на фига тебе это?
- "Благородство и подлость, отвага и страх - все с рожденья заложено в наших телах. Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже - мы такие, какими нас создал Аллах!"
- M-м... хорошие стишки, кто автор?
- Твой дед, - меланхолично ответил домулло, привалившись спиной к глинобитному забору. Его узкие проницательные глаза на мгновение замерли двумя строгими щёлочками. - Не торопи меня, я сам всё понимаю, просто... Хочешь сказать, что ведь я мог давно уйти? С деньгами или без денег, взять осла, переодеться и с ближайшим караваном удрать из Багдада... Стран много, где-нибудь да нашёл бы себе пристанище, я ведь уже почти стал законопослушным мусульманином. Что-то сломалось у меня в груди, Лёвушка, оборвалось что-то... Когда свои же динары отдавал той женщине, у которой сыновей казнили, а она смотрела так... Ты вот слово говорил мудрое - "коррупция власти"! Я не знаю, что это... Но я не могу... не хочу, чтобы и впредь наши матери такими глазами смотрели! Я все тебе понятно объяснил, почтеннейший?
- Без базара, - так же ровно ответил Оболенский. Последний лёд в их отношениях был сломан.
- Тогда пошли?
- Пошли... слушай, а что ты молчишь всю дорогу, анекдот бы какой рассказал, что ли?
- Вах, какой анекдот? Коран не знает такого диковинного слова...
- Ха, да будет врать! Я сам читал, что Ходжа Насреддин - национальный герой народных сказаний и анекдотов.
- О пророк Мухаммед, да мало ли чего злые языки наговорят о бедном любителе проказ и шуток... Не верь, Лёва-джан, они все врут!
- Кто врёт?
- Ослятник с соседней улицы, которому я продал семена для выращивания ослов из уличной грязи... врёт! Мулла, что выкупил у меня музыкальный слух... врёт! Толстая жена мясника, от которой вечно пахло навозом, а теперь пахнет смесью благовонного мускуса и... навоза... тоже врёт! Стражник, купивший у меня чудодейственную мазь, отгоняющую комаров, но почему-то покрывающую все тело мелкими прыщами...
- И он врёт?! - едва не заходясь от хохота, подхватил Оболенский.
- Врёт! - серьёзно подтвердил Насреддин. - И нечего так ржать, я изо всех сил старался угодить людям... Аллах высоко, он всё видит и уж конечно воздаст по заслугам злодеям, гонявшимся за мной по всему Багдаду с палками и словами неудобоваримыми для целомудренного слуха правоверного...
* * *
Бесцензурная ложь
сестра отредактированной правды.
Главная заповедь журналиста.
Вторично прокатить ту же комедию и перед высокородным господином Шехметом не было никакой возможности - глава городской стражи ни в грош не ставил бесноватые предсказания уличных дервишей. Будучи по природе своей разбойником и негодяем, он тем не менее слыл человеком образованным, начитанным и обладающим несомненными организаторскими способностями. Чтобы вот так выбиться из среднего сословия, имея за плечами лишь железную волю... Да-да, на самом-то деле слухи о "высокородное" господина Шехмета распускались в первую очередь им самим. Принадлежа к известному роду кузнецов Шираза, молодой Шехмет рано ушёл из дому, прибился к караванщикам, потом бежал в банду "коршунов пустыни", а впоследствии, победив на конных скачках "байга", был отмечен эмиром, после чего и пошёл в гору. Так что к такому неординарному человеку требовался свой подход, и Ходжа Насреддин понимал это лучше всех. Собственно, поэтому он благоразумно и попридержал ножны от кинжала Али...
- О мой господин! Вас хотят видеть два соглядатая из казарм благородного Али Каирского, - доложил дежурный охранник.
- Пусть войдут. - Начальник городской стражи недолюбливал фискалов, доносчиков и осведомителей, хотя пользоваться их услугами не брезговал, ибо польза от них была очевидной.
Они вошли... О аллах, как они вошли, это надо было видеть! Соглядатаи шехметовского племянника протиснулись в узкие двери одновременно, плечом к плечу, и промаршировали к развалившемуся на оттоманке начальству отработанным строевым шагом, едва ли не до уровня груди поднимая ноги в узконосых туфлях без задников. Причём тон задавал высокий широкоплечий молодец, который, ко всему, был ещё и слепым - его глаза прикрывала грязная тряпочка. Щёки второго казались туго набитыми, как у хомяка, а глаза старательно косили во все стороны. (Лично я дома тайком пытался провернуть подобный трюк перед зеркалом - бесполезно! Глаза во все стороны не косят, а у домулло как-то получалось...) Говорил высокий, тот, что пониже, пока молчал.
- Здравия желаем, ваше высокоблагородие! Шлём улыбки и цветы, чтоб сбылись ваши мечты, как говорится. Вот, прибыли с секретным донесением, прямиком от Алика.
- От кого?! - Грозный Шехмет оказался захваченным врасплох нестандартной цветистостью приветствия и даже чуточку покраснел. А широкоплечий дылда, широко улыбнувшись, ласково пояснил:
- Ну, от родственника вашего, младшенького, по материнской линии. С его высочайшего соизволения мы ихнюю юную светлость за глаза только Аликом величаем. Исключительно в целях конспирации и маскировки...
- И что же хотел донести до меня мой племянник Али, по прозванию Каирская ртуть?
- А вот это товарищ мой верный по службе сию минутку нам и поведает. Только вы, вашблагородие, не извольте прогневаться - у него в речи дефект. Да и сам... в целом... не то чтоб совсем дефективный, но... с претензиями. Он видит - я слушаю, он - говорит, я -перевожу, вот так и трудимся, ночей недосыпая, на благо партии и народа... Виноват! Оговорился! Какой, к иблису, народ, какая партия?! Мы тут исключительно за ради нашего драгоценного эмира, чтоб ему в раю не чихалось и гурии вниманием не обходили!
- Что ты говоришь, несчастный?! - Разом опавший с высокомерного лица господин Шехмет подпрыгнул так, что оттоманка перевернулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99