нет ли среди гостей переодетых стражников или тайных соглядатаев? Вроде бы обнаружил целых двух, потому на всякий случай упоил подозрительных типов вусмерть. По идее, уже вполне назрела необходимость "сменить хазу и залечь на дно". В сущности, башмачник от любых обвинений может отпереться, явных улик против него нет, пусть отдохнёт от дел. Тихо, без лишней спешки, домулло собрал всё необходимое, увязал в хурджины, возложил на спину ослику и... В этот момент в дверь лавки башмачника постучали. Открыть мог лишь Ходжа, все прочие были, мягко говоря, нетранспортабельны.
- Салам алейкум, уважаемый. - У входа скромно стояла стройная девушка в хорошем платье, её лицо, как и положено, скрывала чадра. - Не здесь ли находится лавка башмачника Ахмеда?
- Аллах направил ваши стопы в нужную сторону, - изысканно поклонился Насреддин, - но увы, моя госпожа, сейчас он не сможет починить ваши башмачки. Он... как бы это... ну, не совсем, что ли...
- Мне вовсе не нужно ничего чинить! Я пришла сюда в поисках своего друга и заступника Льва Оболенского. Он такой высокий, с грозными голубыми глазами....
- Какой друг? Какой заступник? Почему Лев? Зачем Оболенский?! Ничего о нём не слышал и знать не знаю... - мгновенно насторожился Ходжа, нутром почуявший в гостье источник новых неприятностей.
Девушка всплеснула руками, опустила голову и... заплакала. Насреддин воровато огляделся, прокашлялся и, слегка приобняв её за плечи, стал ненавязчиво разворачивать к выходу:
- Идите домой, уважаемая... Конечно, я не знаю никакого Льва Оболенского, но если вдруг, каким-то чудом или очередным происком шайтана, мне доведётся встретить человека с таким чудным именем - непременно сообщу, что вы его ищете! Он сам к вам придет, клянусь бородой пророка...
- Но я не могу! Не могу возвращаться домой... - срывающимся от слез голосом прокричала девушка. - Они сказали... Они же убьют меня, если я не приготовлю им той!
- Наймите повара, - бесцеремонно ответствовал домулло, но, видимо, шум у дверей всё же разбудил его нетрезвого друга.
- Джамиля?! - В дверном проёме, качаясь, возникла массивная фигура Лёвушки. - Ходжа... блин! Пропусти сейчас же... Тоже мне швейцар тут... нашёлся!
- Ах, та самая Джамиля-а... - понимающе протянул Насреддин, и счастливая девушка мгновенно проскользнула мимо него, прижавшись к груди Оболенского, как котёнок. Сначала она только благодарно всхлипывала, потом откинула чадру и, подняв мокрые ресницы, ещё раз попыталась пожаловаться на свое горе:
- Я бы не пришла, я гордая... Ни за что не стала бы бегать за тобой по всему Багдаду, но там... О Лёва-джан! Спаси меня, пожалуйста-а... Они опять придут ночью!
- Пусть только рискнут своим чахлым здоровьем... - громогласно пообещал наш герой. Благородная натура рыцаря и дворянина не задумываясь взяла верх над алкогольными парами. В одну минуту Лев стал трезв, как богемское стекло, а потому поинтересовался задним числом: - А собственно, кто - они?
- Гули!
Дальнейший разговор Ходжа Насреддин участливо предложил перенести на улицу. В самом деле, в лавке полно пьяно икающего народа, стоять в дверях глупо, и планы смены места жительства требуют решительной реализации. Прибежавшая с памятной окраины Багдада Джамиля сумбурно, то смеясь, то плача, рассказывала товарищам по оружию горькую историю своей вдовьей судьбы. Хотя вру, не совсем так... В самой вдовьей судьбе ничего страшного как раз и не было- девушка каталась как халва в мёде, наслаждаясь всеми прелестями жизни без старого мужа-людоеда. Попривыкнув кушать исключительно мусульман, злобный пенсионер махом отравился всего парой капель православной крови Оболенского. Таким образом, Лев автоматически спас девушку, обеспечил ей безбедное будущее и в общем-то избавил от главного ночного кошмара целый квартал древнего Багдада. Проблема заключалась в том, что раз в полгода, а иногда и чаще, в доме достопочтеннейшего Ай-Гуль-аги собирались на праздничный той гули со всех близлежащих пустынь. Их было не так много, семь или восемь, но для несчастной девушки визит даже восьми голодных монстров вполне мог показаться поводом для нервного волнения. Нет, в дом они не вошли, просто поскреблись у дверей, пообещав вернуться на пир следующей ночью. Ну а наутро Джамиля бросилась на поиски того единственного человека, который не побоялся схватиться с самым ужасным кровопийцей Аравии и Персии, а значит, уж наверняка спасет её и от остальных... Точного адреса Оболенский, естественно, не оставил, но вот о лавке башмачника Ахмеда, видимо, как-то обмолвился...
Время было примерно предобеденное, то есть между одиннадцатью утра и часом дня. Поскольку все необходимое для "перемены климата" уже лежало в крепких полосатых мешках, то сборы не заняли слишком много времени. Ведущий вор Багдада наскоро опохмелился, предложил Джамиле, предложил Ходже, получил в обоих случаях отказ и на всякий случай бегло ограбил тех подозрительных "гостей", которых приметил опытный глаз Насреддина. Нет, с собой ничего не забрал, просто переложил кошельки, ножи, чётки и прочую мелочь из карманов одних соглядатаев другим. Пусть теперь подозревают друг друга. У башмачника остаётся самое железное алиби - он беспросветно дрых вместе со всеми и, разумеется, ни в чём предосудительном не участвовал. Гостью усадили на ослика, тот чуточку пофыркал насчёт двойной ноши, но быстро смирился и пошёл. Наверное, ему понравился запах иранских благовоний. О аллах, какая девушка выйдет из дому, не припудрив носик или не сбрызнувшись дезодорантом?! Тем более если ночью её навещали очень сердитые восточные вампиры... Лев и Ходжа неторопливо шли чуть сзади. Базарный люд толкался, шумел, торговал, жил по своим извечным законам общечеловеческого бытия. Солнце светило в небе большое и жёлтое, как Ленин. Эмирский глашатай орал во всю глотку о награде в тысячу таньга тому, кто укажет притон пёстрой банды грабителей из шести человек. Запах кебаба, поднимаясь над мангалами, коричневым драконьим хвостом щекотал носы прохожим. Спешно пронеслись четыре городских стражника, одному даже можно было подставить ногу, но ведь лень... Жара брала своё. Заниматься делами не было ни малейшего желания. Хотелось клубничного мороженого, пива "Хольстен", астраханской воблы и тихого пикника где-нибудь в верховьях Оки или на озёрцах Серебряного бора. За всю дорогу до одинокого домика Ай-Гуля Оболенский даже рта не раскрыл, истекая слюной от воспоминаний о таких вещах, которые коренной житель Багдада и во сне не видел. Чем, собственно, ввёл в немалое удивление Ходжу, так же молча купившего мучающемуся другу лепёшку. Видимо, в благодарность за возможность побыть в тишине, один на один со своими мыслями. А мысли мыслились... м-м...
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99