- Бродяги, - повторял Севр. - Их всегда хватает в строящихся зданиях.
- Но здесь стройка уже окончена.
- Весной начнется новое строительство. Материал уже завезли, он с той стороны здания. Вы пришли с этой стороны, и потому не видели.
- Откуда же они?
- Откуда мне знать... Из Сен-Назера, я полагаю. Обычно это несчастные опустившиеся люди, отупевшие от алкоголя... Зимой они прячутся в норы. Как крыса. Ничего удивительного, что кто-то из них, умнее остальных, понял, что ему будет удобнее здесь, в этом здании, в такое время года.
Нет ничего удивительного, но оба они отдавали себе отчет в несостоятельности обЪяснения.
- А зачем он ее убил?
Если бы не Доминика, Севр и сам снова задал бы себе этот вопрос. Зачем? Может, Мари-Лор увидела его? Но Севр, который вышел на площадку, когда Мари-Лор стояла на первом, у лифта, ничего не слышал. Если бы произошла схватка, или даже просто удар, он бы обязательно что-нибудь различил, хотя бы шум шагов; в холле отдается малейшее эхо. А чемодан? Нападающий взял бы его с собой.
- Смотря как все было, - заметила Доминика. - Представьте, что человек появляется в тот миг, когда ваша сестра ставит чемодан в лифт. Ему некогда схватить его. Ваша сестра нечаянно толкает дверь, а вы нажимаете на кнопку... Это во всяком случае можно понять.
- Мари-Лор закричала бы.
- Не обязательно, если он оглушил ее ударом. Потом он унес тело и спрятал его. Вы же просто подождали внизу. Вы ему не мешали.
- Да, но машина?...
У бродяги ни за что не могло быть такой последовательности в замысле. Проехать через весь город, даже ночью, за рулем Ситреена, найти место, где можно подстроить несчастный случай, подумать даже о том, чтоб развернуть машину в ту сторону, откуда приехал... Нет, это уж слишком хитро. Да к тому же - это больше всего смущало Севра - смерть Мари-Лор неизбежно меняла весь ход дела. Ведь ни к чему обольщаться. Новое вскрытие покажет, что труп из охотничьего домика - это труп Мерибеля. И заключение полиции... его легко угадать. Кому же выгодно выдать себя за мертвеца, если не убийце обоих супругов? Весь спектакль окажется решающим доказательством.
- Возможно, - сказала Доминика, чтоб попробовать его успокоить. - Но, вы думаете, что новое вскрытие необходимо что-нибудь изменит?
- Я в этом совершенно уверен, - возражал Севр. - Я и раньше был уверен в этом! Я просто не мог выиграть.
Он ходил взад и вперед перед Доминикой, упорно выявляя предпосылки своего провала, отнимая у молодой женщины всякий повод надеяться.
- Обезображенное тело, - продолжал он, - всегда в конце концов вызывает подозрение. Рано или поздно, правда выплывет на поверхность... Если б не трюк с Ситрееном, случилось бы что-нибудь еще. Только, видите ли... именно в этом я и не могу разобраться. Можно поклясться, что Мари-Лор убили, чтоб снова настроить полицию.
- Но это же ни в какие ворота не лезет!
- Я-то знаю!
Они снова пустились обсуждать версию с бродягой. Проблемы цеплялись одна за другую, до бесконечности. Это не мог быть бродяга! Это не мог быть никто иной, как бродяга!... Севр способен был перебирать доказательства часами. У измученной Доминики слипались глаза.
- Вы же понимаете положение, - настаивал Севр. - Если я убил, значит, все еще не покинул район. Вы же представляете, что этот Шантавуан, сразу после обнаружения машины, добился наблюдения за дорогами, вокзалами... Согласны?
Она качнула головой в знак того, что все еще слушает, все еще не спит.
- Самоубийство, - продолжал Севр, - было не так уж существенно... для него, я говорю, для него... Но два преступления? Он поставит на ноги всю жандармерию. Мне не ускользнуть... А что до того, чтоб остаться здесь, вместе с... с этим человеком, теперь готовым на все... Невозможно. Я теперь даже не могу сходить за продуктами.
- Прекратите себя мучить.
- Я только рассуждаю.
- Вы слишком много рассуждаете. Для ваших близких вы наверно были невыносимы. И я не удивлюсь, что...
- Что что?... В сущности, это правда. Я вечно взвешивал за и против... Помню, однажды...
Все его прошлое поднялось комком к горлу. Он говорил помимо своей воли, как на приеме у психиатра. В конце концов, он заметил, что она спит. Ему даже почудилось, будто он рассказывал тоже во сне. У него больше не было сил. Он бесшумно скользнул в кухню, долго пил, пытаясь успокоить внутри огонь, палящий его с того самого мгновения, как он узнал о смерти Мари-Лор, но ему это не удалось. Потом он вернулся и сел возле Доминики. Он смотрел, как она спит. Итак, она сдалась. Она знает, что он невиновен. Он сумел ей доказать. Не лучше ли теперь отпустить ее? Если ее возьмут вместе с ним, она попадет в крупную неприятность совершенно без всякого смысла. Кто поверит в сожженное письмо? А если еще обнаружится, что он держал в качестве заложницы постороннюю женщину целых несколько дней... он уже не помнил сколько... он будет еще более виновен. Он напрасно старался найти выход... положение было безвыходным!
Больше того. Ему припишут все вполне вероятные, с точки зрения ходячей морали, грехи. Ему предЪявят обвинение в убийстве зятя м сестры, с целью завладеть полностью ворованными деньгами. Его представят чудовищем. Никто и не подумает обыскать Резиденцию и близлежащий поселок, опросить бродяг... Голова Доминики потихоньку сползала с подушки; кулаки разжимались, словно невинные цветы. Она так далеко от него. Может, она видит во сне другого мужчину? Только от нее одной могло бы исходить его благополучие... Доминика! Он шептал, потому что тишина стала невыносимой. "Доминика! Я сказал, что люблю тебя... Может, это и неправда... потому что я никогда еще никого не любил... хоть этому я здесь научусь... Но я не хочу, чтоб ты беспокоилась из-за меня... Ты уедешь... Я не увижу от тебя ничего, кроме гнева, презрения да, в конце концов жалости... Это много! С этой ночи, пройдет столько других ночей, тюремных ночей. У меня останутся лишь воспоминания. Я смотрю на тебя... у тебя дрожит щека, и я сотни раз буду представлять себе эту дрожь. Я буду видеть тебя, ночь за ночью, блестящий на твоих зубах лучик света... Я сиделка у твоей постели, Доминика... и я мертвец!"
Ему следовало до бесконечности задержать это мгновение, собрать все истины, исходящие из глубины души, которые, возможно, могли бы материализоваться во что-то, но все кружилось у него в голове. Он устал, ужасно устал; он почувствовал, как ускользает сознание. Когда он снова открыл глаза, она склонилась над ним и, казалось, о чем-то спрашивала его неподвижное лицо. Может, она еще не до конца удостоверилась?... Он мгновенно все вспомнил.
- Очевидно, - сказал он, - я мог с кем-нибудь договориться об убийстве сестры... Кто знает, может быть, здесь, рядом, живет мой сообщник?... Вы же об этом подумали, сознайтесь!
Она поколебалась, потом пожала плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35