- Мерибель приезжал сюда к вам?
Он хотел встать, но она удержала его рядом с собой.
- К чему ревновать?... Ведь он мертв... Вы хуже ребенка... Нет, успокойтесь, этот диван всегда был только достопочтенным диваном, и не более того... если хотите знать. В сентябре Филипп, (она сразу спохватилась) Мерибель, сообщил мне, что готовит наш отЪезд... Мы должны были взять чужое имя, чтоб ни его семья, ни моя не могли нас найти, и поселиться в Бразилии.
- А... документы?
- У него была масса связей, во всех кругах. Для него это не представляло никаких проблем. Мы договорились, что встретимся в Швейцарии, в Лозане, как только все будет готово. Он мне телеграфирует. Вот я и ждала телеграммы... Когда узнала из какой-то французкой газеты, что он исчез после самоубийства своего зятя. Представляете мое состояние. Я подождала день, другой, а потом села в самолет. У меня не было никакого четкого плана. Просто я хотела разузнать. Я говорила себе, что он, без сомнения, спрятался в этой квартире. Поэтому сразу по приезде кинулась сюда.
- Вы, наверно, ужасно испугались?
- Да, в тот момент. Но я ведь и не в такие переплеты попадала, особенно в Алжире! Привыкла сама выпутываться из любой неприятности... да вы и не казались таким уж злым.
- И вы не поверили в мой рассказ?
- Нет. По-моему, Мерибель неспособен был убить себя. Я не могу обЪяснить такое впечатление. Я сразу стала что-то подозревать... какую-то иную трагедию, в которой вы не хотели мне признаться... Поэтому я и сожгла письмо; я была убеждена, что это подделка... когда меня пытаются провести, я просто выхожу из себя... И потом, все, чего я ждала... на что надеялась... Я думала, все пропало... Для меня это была катастрофа.
- А я ни о чем не подозревал!
- О! Я умею сдерживать эмоции. Но я не могу себе простить, что уничтожила это письмо... Ужасно глупо. Своими руками разрушила ваш единственный шанс, бедный мой друг. Если б оно было у вас, вы смогли бы доказать, что не убивали Мерибеля... Смогли бы возместить деньги...
- Но никто бы не понял, почему я пытался выдать себя за самоубийцу, отрезал Севр. - С их точки зрения, именно это, в сущности, и является непростительным преступлением. Это как предательство... Я и сам хорошенько не понимаю, что на меня нашло... Все, что я знаю - но в этом я уверен они будут неумолимы.
- Значит, надо бежать, Жорж, не раздумывая... Знаете, что я думаю?... Только не обижайтесь... План, который подходил для Мерибеля, подойдет и для вас.
- Нет. Я не обижаюсь... Только Мерибель рассчитывал исчезнуть еще до начала следствия. Разница налицо.
- Вы предпочитаете, чтоб вас взяли здесь? Не знаю, как рассуждает полиция, но там обязательно найдется хоть один, кто вспомнит о Резиденции. И они приедут сделать обыск. По-моему, это лишь вопрос времени... Надо найти другое место. Я ошибаюсь?
- Но куда спрятаться?
- Прежде всего, уедем отсюда. Если б вы были один, вам бы, конечно, ни за что далеко не уйти. Но если я поеду в Сен-Назер купить вам одежду, меня никто не заметит. Если затем я возьму два билета до Лиона, например, я останусь вне всяких подозрений. Полиция разыскивает одинокого мужчину. Супружеская пара не вызовет интереса, это же ясно. Да еще с вашей-то бородой. Я достану вам очки, шляпу побольше, она скроет верхнюю часть лица. Поверьте, тут нет никакого риска. Я вспомнила Лион случайно. Но ведь из Лиона можно отправиться в Марсель, в Ментону, разыскать тихий уголок, для людей, желающих отдохнуть...
- Но я же должен буду представить документы, - заметил Севр.
- Зачем же. Я сама заполню карточки в гостинице. Мы с вами будем просто мсье и мадам Фрек, пока я не достану других документов. Я знаю, к кому должен был обратиться Мерибель. Список имен у меня в сумке. Конечно, это будет стоить дорого, но деньги у нас есть... С таким капиталом можно все, что хочешь, только сейчас - не будьте смешным... Воспользуйтесь ими, чтобы скрыться... Нет?... Вас еще что-то смущает?
- Вопрос о комнате.
- О какой комнате?
- Ну, в гостинице... вы и я.
- А!
Она засмеялась, просто и весело, без всякого кокетства.
- Я привыкла платить долги... - сказала она. - Что вас еще не устраивает? Вам это не подходит?
- Дело не в долгах, - прошептал он. - Я понимаю это совсем иначе.
- Но, Жорж, И я тоже. Только вы настолько все усложняете. Уверяю вас, любой другой мужчина на вашем месте не стал бы спорить.
Он обнял Доминику за шею, притянул ее к себе.
- Доминика, - прошептал он - просто все очень серьезно. Так серьезно! Вы и представить себе не можете... Потом, вы согласитесь остаться со мной?.. Если нет, то лучше... понимаете?... Для меня жизнь потеряет смысл.
Она наклонилась к нему, он увидел приоткрытые губы.
- Нет, - сказал он. - Сначала ответьте... Вы останетесь?
- Останусь.
Он прижался губами к губам Доминики, и позабыл все, что еще хотел сказать, столько вещей, столько вещей, которые прояснились бы, но которые смешались в одну невиданную, бушующую, почти нечеловеческую радость. Он уже не существовал... Он был - возвращенная жизнь, что-то огромное и лучистое. Он чувствовал одновременно и свое сердце, превратившееся в дикого зверя. Рядом с ним ее голос шептал.
- Не надо плакать.
И плавала между ними, упорно возвращаясь, возникнув из неведомого прошлого, одна фраза: "Воскресение плоти". Он ушел от смерти. Он был свободен, безгрешен, без угрызений совести, обновленный, невинней ребенка. Ему хотелось благодарить, только он не знал кого. Он сказал:
- Доминика!
11
Доминика заснула. Севр, в темноте, с открытыми глазами, ни о чем не думал. Его руки медленно ласкала тело Доминики. Это похоже было на переливание крови, счастья, покоя. Она здесь, это правда, уже не как добыча, а как подруга, как его собственное продолжение. Он мог коснуться ее, он чувствовал, что из глубины сна, все ее тело, влажное от усталости, все еще стремится к нему и, в конце концов, ему доверяется; в этом была такая непривычная, такая потрясающая уверенность, что он недоверчиво продолжал свою ласку, что его пальцы, как пальцы слепца, жаждали видеть, а не только касаться, и замирали от счастья на выпуклости живота, в тени груди, там, где в самой потайной теплоте билась жизнь, жизнь полностью заключенная в его собственную, неотделимая теперь. И шум моря накрывал их обоих; волны скользили по песку, а потом, казалось, прокатывались по их телам. Может, это и есть счастье... эта крайняя усталость... это полное слияние... без всяких мыслей... эта сказочная остановка, рука в руке, на вершине ночи, прежде чем произойдет перелом к рассвету, побег, возможно, все опасности уже караулят. Но страх не мог одолеть счастье. Он припал головой к плечу Доминики, коснулся губами кожи у подмышки. Он желал бы выпить ее всю. Он кончиком языка попробовал ее на вкус, потом отвернулся, чтоб не дать своему желанию стать пыткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35