"Куда они, в самом деле, едут?" - раздумывал я, держась за поручни. Но подходящее объяснение в голову не приходило.
- Не знаешь, сегодня будет больно? - спросил брат.
- Точно не знаю.
- А ты когда-нибудь лечился у лора?
Я покачал головой - сроду не бывал.
- А тебе раньше бывало больно? - поинтересовался я.
- Бывало... Правда, не так, чтобы очень. - Он слегка напрягся. Конечно, это не значит, что совсем не больно. Бывает, какая-то боль чувствуется, но не очень сильно.
- Ну, может, и на этот раз обойдется? Мать твоя говорила, ничего нового делать не будут.
- Но если и здесь станут делать то же самое, как же я вылечусь?
- Не знаю. Разве что случайно.
- Ага, само по себе, как пробка, выскочит, да? - воскликнул брат. Я мельком взглянул на него - на сарказм не похоже.
- Со сменой врача у тебя поменяется настроение. В этом деле любая мелочь имеет смысл. Рано еще сдаваться.
- А я и не сдаюсь.
- Но, наверное, надоело уже все это?
- Есть немного, - вздохнул он. - Правда, самое жуткое - это страх. Не та боль, что сейчас, а страх от мысли, что может стать еще хуже. Понимаешь?
- Понимаю.
Весной того года в моей жизни произошло несколько событий. По ряду причин пришлось уйти из маленького рекламного агентства в Токио, где я проработал последние два года. Примерно в то же время расстался с подругой, с которой встречался еще с институтской поры. А через месяц умерла от рака кишечника бабушка. И я, прихватив лишь маленькую сумку, вернулся спустя пять лет в свой город на похороны. Моя комната осталась прежней. На полке книги, которые я когда-то читал. В углу - кровать, на которой я спал. Мой стол, старые пластинки, которые я слушал. Время не пожалело ничего в этой комнате: выцвели прежние краски, выдохлись старые запахи. И только для меня одного время как бы остановилось.
После похорон я собирался провести здесь два-три дня и сразу вернуться в Токио. Только не подумайте, что мне негде искать работу - я как раз хотел сходить в одну фирму. А кроме того, для улучшения настроения поменять квартиру. Однако в последнее время я стал тяжел на подъем. Если говорить точнее, не смог бы на это решиться, несмотря на свои желания. Запершись один в комнате, я слушал старые пластинки, перечитывал книги. Иногда полол в саду траву. Ни с кем не встречался и ни с кем, кроме семьи, не общался.
В один из таких дней пришла тетушка и попросила свозить брата в новую больницу. По идее, она сама должна была ехать, но именно в этот день не могла из-за какого-то важного дела. Я знал, где находится больница недалеко от моей бывшей школы. Я был свободен и не мог отказать тетушке.
- Заодно где-нибудь пообедайте! - сказала она и протянула мне конверт с деньгами*.
______________
* В Японии не принято передавать деньги из рук в руки.
Больницу они решили сменить - от лечения в прежней толку не было. К тому же, цикл глухих дней у брата стал короче. Тетушка высказала врачу все, что о нем думает, тот ответил: причина болезни - не в хирургии, а в условиях жизни семьи. Это и стало последней каплей терпения. Смена больницы однако не означала, что дела сразу же пойдут на поправку. По правде говоря, никто на это особо и не надеялся. Само собой, вслух такого никто не говорил, однако окружающие уже почти смирились с его глухотой.
При всей близости наших семей, разница в возрасте давала о себе знать. Когда собирались родственники я, бывало, брал его с собой погулять, иногда позволял себе поиграть с ним. Но и этого родственникам хватило, чтобы счесть нас "друзьями не разлей вода". Вроде того, что он ко мне привязался, а я его как-то особо полюбил. Я долго не мог понять причины. Однако у меня странно защемило сердце, когда он повернулся вот так левым ухом ко мне и склонил набок голову. Его неловкие движения отзывались у меня в сердце, словно услышанный давным-давно шум дождя. Я, вроде бы, начал понимать, почему родственники пытаются нас сблизить...
После седьмой или восьмой остановки брат опять взволнованно поднял на меня взгляд.
- Еще долго?
- Да не бойся! Больница заметная - не прозеваем.
Из окна задувал ветер. Я, сам того не желая, наблюдал, как колышутся поля шляп и кончики стариковских шарфов. Интересно, кто они такие? И куда они, в конце концов, едут?
- А ты будешь работать в отцовской фирме? - спросил брат.
Я удивленно посмотрел на него. Отец двоюродного брата - то есть, мой дядька - владел в Кобэ довольно крупной полиграфической фирмой. Однако я даже не задумывался над такой возможностью - при том, что на это никто ни разу не намекал.
- В первый раз слышу. С чего ты взял?
Брат покраснел.
- Я просто подумал... может, так лучше? Будешь жить здесь... на радость всем.
Голос с кассеты объявил остановку, но на кнопку никто не нажал*. На остановке тоже не было ни души.
______________
* Японские автобусы оборудованы кнопками для оповещения водителя о необходимости остановиться. Если на остановке нет людей, и кнопка не нажата, водитель проезжает мимо остановки.
- Мне нужно по делам вернуться в Токио.
Он в ответ лишь кивнул головой.
Нигде и никаких дел у меня нет, но оставаться здесь я тоже не собирался.
Автобус взбирался на гору, а дома редели, на дороге сгущались тени. На глаза попадались ярко выкрашенные дома иностранцев* за низкими оградами, приятно дул ветерок. С каждым поворотом автобуса то открывался, то опять пропадал вид на море, который мы наблюдали, пока не доехали до больницы.
______________
* Кобэ был одним из пяти портов Японии, где разрешали жить иностранцам. Японское жилище традиционно окрашивается преимущественно в светлые тона. В то время, к которому относится действие рассказа, дома иностранцев действительно выделялись кучностью и пестротой.
- Врач долго принимает, - сказал мне в больнице брат. - Я пойду один, а ты лучше где-нибудь меня подожди.
Я лишь поздоровался с лечащим врачом и, выйдя из приемной, сразу направился в столовую. Позавтракать утром не удалось, и голод уже давал о себе знать. Меню симпатий не вызывало, поэтому я остановился на кофе.
Был понедельник, первая половина дня: кроме меня, в столовой сидела лишь одна семья. Отец, с виду - за сорок, был одет в темно-синюю полосатую пижаму и клеенчатые тапки. Мамаша с двумя девочками-близняшками, судя по всему, пришли его проведать. На сестрах были одинаковые белые платьица, и обе они с важным видом пили апельсиновый сок, то и дело пытаясь съезжать со стульев под стол. Рана или болезнь отца не казалась серьезной - при этом и родители, и дети сидели со скучающими лицами.
За окном простиралась лужайка. В нескольких местах вращались поливалки, окропляя траву радужными брызгами. С громким криком пролетела и скрылась из виду пара длиннохвостых птиц. За газоном расположились несколько теннисных кортов. Без сеток и, разумеется, без игроков.
1 2 3 4 5
- Не знаешь, сегодня будет больно? - спросил брат.
- Точно не знаю.
- А ты когда-нибудь лечился у лора?
Я покачал головой - сроду не бывал.
- А тебе раньше бывало больно? - поинтересовался я.
- Бывало... Правда, не так, чтобы очень. - Он слегка напрягся. Конечно, это не значит, что совсем не больно. Бывает, какая-то боль чувствуется, но не очень сильно.
- Ну, может, и на этот раз обойдется? Мать твоя говорила, ничего нового делать не будут.
- Но если и здесь станут делать то же самое, как же я вылечусь?
- Не знаю. Разве что случайно.
- Ага, само по себе, как пробка, выскочит, да? - воскликнул брат. Я мельком взглянул на него - на сарказм не похоже.
- Со сменой врача у тебя поменяется настроение. В этом деле любая мелочь имеет смысл. Рано еще сдаваться.
- А я и не сдаюсь.
- Но, наверное, надоело уже все это?
- Есть немного, - вздохнул он. - Правда, самое жуткое - это страх. Не та боль, что сейчас, а страх от мысли, что может стать еще хуже. Понимаешь?
- Понимаю.
Весной того года в моей жизни произошло несколько событий. По ряду причин пришлось уйти из маленького рекламного агентства в Токио, где я проработал последние два года. Примерно в то же время расстался с подругой, с которой встречался еще с институтской поры. А через месяц умерла от рака кишечника бабушка. И я, прихватив лишь маленькую сумку, вернулся спустя пять лет в свой город на похороны. Моя комната осталась прежней. На полке книги, которые я когда-то читал. В углу - кровать, на которой я спал. Мой стол, старые пластинки, которые я слушал. Время не пожалело ничего в этой комнате: выцвели прежние краски, выдохлись старые запахи. И только для меня одного время как бы остановилось.
После похорон я собирался провести здесь два-три дня и сразу вернуться в Токио. Только не подумайте, что мне негде искать работу - я как раз хотел сходить в одну фирму. А кроме того, для улучшения настроения поменять квартиру. Однако в последнее время я стал тяжел на подъем. Если говорить точнее, не смог бы на это решиться, несмотря на свои желания. Запершись один в комнате, я слушал старые пластинки, перечитывал книги. Иногда полол в саду траву. Ни с кем не встречался и ни с кем, кроме семьи, не общался.
В один из таких дней пришла тетушка и попросила свозить брата в новую больницу. По идее, она сама должна была ехать, но именно в этот день не могла из-за какого-то важного дела. Я знал, где находится больница недалеко от моей бывшей школы. Я был свободен и не мог отказать тетушке.
- Заодно где-нибудь пообедайте! - сказала она и протянула мне конверт с деньгами*.
______________
* В Японии не принято передавать деньги из рук в руки.
Больницу они решили сменить - от лечения в прежней толку не было. К тому же, цикл глухих дней у брата стал короче. Тетушка высказала врачу все, что о нем думает, тот ответил: причина болезни - не в хирургии, а в условиях жизни семьи. Это и стало последней каплей терпения. Смена больницы однако не означала, что дела сразу же пойдут на поправку. По правде говоря, никто на это особо и не надеялся. Само собой, вслух такого никто не говорил, однако окружающие уже почти смирились с его глухотой.
При всей близости наших семей, разница в возрасте давала о себе знать. Когда собирались родственники я, бывало, брал его с собой погулять, иногда позволял себе поиграть с ним. Но и этого родственникам хватило, чтобы счесть нас "друзьями не разлей вода". Вроде того, что он ко мне привязался, а я его как-то особо полюбил. Я долго не мог понять причины. Однако у меня странно защемило сердце, когда он повернулся вот так левым ухом ко мне и склонил набок голову. Его неловкие движения отзывались у меня в сердце, словно услышанный давным-давно шум дождя. Я, вроде бы, начал понимать, почему родственники пытаются нас сблизить...
После седьмой или восьмой остановки брат опять взволнованно поднял на меня взгляд.
- Еще долго?
- Да не бойся! Больница заметная - не прозеваем.
Из окна задувал ветер. Я, сам того не желая, наблюдал, как колышутся поля шляп и кончики стариковских шарфов. Интересно, кто они такие? И куда они, в конце концов, едут?
- А ты будешь работать в отцовской фирме? - спросил брат.
Я удивленно посмотрел на него. Отец двоюродного брата - то есть, мой дядька - владел в Кобэ довольно крупной полиграфической фирмой. Однако я даже не задумывался над такой возможностью - при том, что на это никто ни разу не намекал.
- В первый раз слышу. С чего ты взял?
Брат покраснел.
- Я просто подумал... может, так лучше? Будешь жить здесь... на радость всем.
Голос с кассеты объявил остановку, но на кнопку никто не нажал*. На остановке тоже не было ни души.
______________
* Японские автобусы оборудованы кнопками для оповещения водителя о необходимости остановиться. Если на остановке нет людей, и кнопка не нажата, водитель проезжает мимо остановки.
- Мне нужно по делам вернуться в Токио.
Он в ответ лишь кивнул головой.
Нигде и никаких дел у меня нет, но оставаться здесь я тоже не собирался.
Автобус взбирался на гору, а дома редели, на дороге сгущались тени. На глаза попадались ярко выкрашенные дома иностранцев* за низкими оградами, приятно дул ветерок. С каждым поворотом автобуса то открывался, то опять пропадал вид на море, который мы наблюдали, пока не доехали до больницы.
______________
* Кобэ был одним из пяти портов Японии, где разрешали жить иностранцам. Японское жилище традиционно окрашивается преимущественно в светлые тона. В то время, к которому относится действие рассказа, дома иностранцев действительно выделялись кучностью и пестротой.
- Врач долго принимает, - сказал мне в больнице брат. - Я пойду один, а ты лучше где-нибудь меня подожди.
Я лишь поздоровался с лечащим врачом и, выйдя из приемной, сразу направился в столовую. Позавтракать утром не удалось, и голод уже давал о себе знать. Меню симпатий не вызывало, поэтому я остановился на кофе.
Был понедельник, первая половина дня: кроме меня, в столовой сидела лишь одна семья. Отец, с виду - за сорок, был одет в темно-синюю полосатую пижаму и клеенчатые тапки. Мамаша с двумя девочками-близняшками, судя по всему, пришли его проведать. На сестрах были одинаковые белые платьица, и обе они с важным видом пили апельсиновый сок, то и дело пытаясь съезжать со стульев под стол. Рана или болезнь отца не казалась серьезной - при этом и родители, и дети сидели со скучающими лицами.
За окном простиралась лужайка. В нескольких местах вращались поливалки, окропляя траву радужными брызгами. С громким криком пролетела и скрылась из виду пара длиннохвостых птиц. За газоном расположились несколько теннисных кортов. Без сеток и, разумеется, без игроков.
1 2 3 4 5