Они тебе и заменяют настоящую семью.
— И почему же я это делаю?
Ронни нахмурилась:
— Не знаю, мне надо подумать.
— Я надеюсь, ты мне сообщишь результаты своих размышлений?
— Боже, какой ты вспыльчивый. Между прочим, не я начала этот разговор.
— Ты права. Мне не нужно было начинать этот спор. А ты, оказывается, интересный соперник, Ронни.
— Я просто делаю то, что считаю нужным. — Она открыла свои карты. — Я выиграла.
— Поздравляю.
— Послушай, я действительно не хотела вмешиваться в твою личную жизнь. Мне просто показалось, что это…
— Способ защиты?
— Да. Ты задавал слишком много вопросов.
— Но это единственный способ узнать что-нибудь о другом человеке.
— Я знаю Джеда уже шесть лет, но он никогда ни о чем меня не спрашивал. Он принимал меня такую, какая я есть.
— Значит, он полностью лишен чувства любопытства, что довольно странно для журналиста. Ну хорошо, я прекращаю задавать вопросы. Ответь только на последний.
— Какой? — осторожно спросила Ронни.
— Ничего личного. Я просто хочу знать, почему ты приехала за мной.
— Мне понравилось твое лицо.
— Прости, что?
— Где бы я ни видела твои фотографии, твое лицо рождало во мне чувство надежности. Я не видела никого, кто бы выглядел таким сильным и уверенным в себе, как ты. К тому же, я слышала о том, как ты заботишься о своих людях. Мне это очень понравилось.
— Господи, только этого мне недоставало.
— Ну что, что я такого сказала? Ты ведешь себя так, словно я тебя оскорбила.
— Ты относишься ко мне, как к отцу.
— Глупости, у меня уже есть отец.
— Ах, да, тот самый Эван, — мрачно произнес Гейб. — Когда я с ним увижусь?
— Никогда. Он уже уехал из Саид-Абабы.
— И оставил тебя одну? Похоже, твой отец не очень-то заботится о тебе. — Он сжал губы. — Так вот, запомни, я не собираюсь становиться вашим папочкой. В конце концов, мне только тридцать семь, и я не готов удочерять взбалмошного ребенка.
— Ты что, совсем рехнулся? Да мне от тебя ничего не нужно. Все, о чем я тебя прошу, так это не делать глупости, от которых мы оба можем пострадать, — воскликнула Ронни. — И потом, я уже не ребенок, и мне не нужно, чтобы меня опекали.
— Ну ладно, ладно. — Гейб протянул руку, пытаясь остановить поток ее слов. — У меня нет никакого права осуждать тебя, ведь ты спасла мне жизнь. Извини меня. Давай забудем об этом.
Но Ронни не могла успокоиться.
— Пойми, — снова начала она, — нет ничего плохого в том, что тебе нравится чье-то лицо.
— Конечно, нет, — устало согласился Гейб. — И вообще, я должен радоваться. Никогда еще никто не жертвовал своей жизнью ради моей физиономии.
Ронни задумалась. Много ли она знала о Гейбе Фолкнере? А вдруг она не только оскорбила его мужское эго, но нанесла и более глубокую рану? Она почувствовала необходимость загладить свою вину.
— У тебя лицо, а не физиономия. Его нельзя назвать красивым, но в нем есть характер.
— Не забудь сказать о чувстве надежности.
Ронни удрученно вздохнула:
— Поскорее бы уж Фатима принесла нашу одежду.
— Зачем? Я уже привык к своей наготе. Или я шокирую тебя?
Ронни сделала вид, что не заметила насмешки.
— Ты разрешишь мне сделать снимок?
— Снимок?! — Гейб удивленно вскинул брови. — Куда же девалась твоя девичья скромность?
— Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду. Я хотела сделать несколько фотографий, пока мы торчим здесь. Я не сделала ни одного снимка с того момента, когда ты побежал по улице.
Гейб с удивлением посмотрел на нее.
— Ты что, хочешь сказать, что снимала все с самого начала побега?
— Конечно. Но мне пришлось остановиться. Все происходило слишком быстро, а жаль.
— Полагаю, мне стоит поблагодарить тебя за то, что ты посчитала мою жизнь важнее удачного снимка.
— Не говори глупости. Я прекрасно знаю, что важнее. И все же, — мечтательно продолжила она, — могло получиться очень здорово. Столько событий. Ну ничего, я еще поснимаю.
Она достала фотоаппарат.
— Не сейчас. Я предпочитаю, чтобы на фотографиях меня украшало не только чувство собственно достоинства, но и кое-что из одежды. Понимаю, тебе не терпится утолить свою страсть, но придется подождать. Хотя, если бы ты согласилась утолить мою страсть, я бы пошел тебе навстречу.
Ронни покраснела.
— Я лучше подожду.
— Жаль, — ответил он.
В его голосе, в его позе была какая-то особенная чувственность. Ронни ощутила, как напряглась ее грудь под полотняной простыней, обмотанной вокруг тела. Что с ней в самом деле происходит?!
— Перестань, — резко ответила она. — Я не понимаю, почему мужчины считают, что все споры с женщиной должны заканчиваться в постели.
— Это совершенно не обязательно, но может быть интересно.
Она скорчила гримасу.
— Вот видишь, ты такой же, как и все.
— И кто эти «все», позволь полюбопытствовать? — В его голосе чувствовалось раздражение.
— Тебя это не касается. — Она неопределенно махнула рукой, решив сменить тему. — Это очень хороший фотоаппарат.
— Я не сомневаюсь, что у тебя замечательный фотоаппарат, но он меня не интересует. Не волнуйся, я не собираюсь снова затевать спор. Просто мне хотелось бы прояснить несколько вещей. Прежде всего я не собираюсь исполнять роль твоего отца. Во-вторых, у меня нет привычки ложиться с женщинами в постель, чтобы снять стресс или выиграть спор. Я всегда воспринимал секс исключительно как форму наслаждения и считал, что заниматься им надо умело и с удовольствием. У меня действительно не было женщины уже больше года. Я изнемогаю от желания. Но мне не нужна ни одна из женщин Фатимы. Я предпочитаю подождать, пока не найду действительно желанную партнершу. — Он помолчал. — Сказать, что произойдет, когда я встречу такую женщину?
Ронни смотрела на него, словно загипнотизированная. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
— Праздник, — тихо сказал Гейб. — Это будет безумный праздник любви.
Ронни не слышала, как открылась дверь. Она соскочила с кровати и повернулась к Фатиме, которая стояла на пороге с охапкой одежды в руках.
— Наконец-то, а то мы уже заждались!
— Я этого не говорил, — тихо заметил Гейб. — Ты ляжешь наконец? Сколько можно слоняться по комнате?
— Я не хочу спать. Почему ты не хочешь, чтобы я еще поснимала?
— Ты уже достаточно наснимала сегодня.
— Мало ли что может случиться с пленкой. Она может потеряться. Однажды в Кувейте я лишилась сумки с фотоаппаратом и кучей пленок. Если бы накануне я не переложила часть пленок в другое место, все бы пропало.
— Как же это произошло?
— Иракские военные. Они застали меня снимающей то, что не должно было появиться в прессе.
— Военные подразделения?
Ронни покачала головой:
— Нет, пытки гражданских лиц.
— Да ты просто сумасшедшая. Такие фотографии грозят смертным приговором всему отряду. — Он помолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— И почему же я это делаю?
Ронни нахмурилась:
— Не знаю, мне надо подумать.
— Я надеюсь, ты мне сообщишь результаты своих размышлений?
— Боже, какой ты вспыльчивый. Между прочим, не я начала этот разговор.
— Ты права. Мне не нужно было начинать этот спор. А ты, оказывается, интересный соперник, Ронни.
— Я просто делаю то, что считаю нужным. — Она открыла свои карты. — Я выиграла.
— Поздравляю.
— Послушай, я действительно не хотела вмешиваться в твою личную жизнь. Мне просто показалось, что это…
— Способ защиты?
— Да. Ты задавал слишком много вопросов.
— Но это единственный способ узнать что-нибудь о другом человеке.
— Я знаю Джеда уже шесть лет, но он никогда ни о чем меня не спрашивал. Он принимал меня такую, какая я есть.
— Значит, он полностью лишен чувства любопытства, что довольно странно для журналиста. Ну хорошо, я прекращаю задавать вопросы. Ответь только на последний.
— Какой? — осторожно спросила Ронни.
— Ничего личного. Я просто хочу знать, почему ты приехала за мной.
— Мне понравилось твое лицо.
— Прости, что?
— Где бы я ни видела твои фотографии, твое лицо рождало во мне чувство надежности. Я не видела никого, кто бы выглядел таким сильным и уверенным в себе, как ты. К тому же, я слышала о том, как ты заботишься о своих людях. Мне это очень понравилось.
— Господи, только этого мне недоставало.
— Ну что, что я такого сказала? Ты ведешь себя так, словно я тебя оскорбила.
— Ты относишься ко мне, как к отцу.
— Глупости, у меня уже есть отец.
— Ах, да, тот самый Эван, — мрачно произнес Гейб. — Когда я с ним увижусь?
— Никогда. Он уже уехал из Саид-Абабы.
— И оставил тебя одну? Похоже, твой отец не очень-то заботится о тебе. — Он сжал губы. — Так вот, запомни, я не собираюсь становиться вашим папочкой. В конце концов, мне только тридцать семь, и я не готов удочерять взбалмошного ребенка.
— Ты что, совсем рехнулся? Да мне от тебя ничего не нужно. Все, о чем я тебя прошу, так это не делать глупости, от которых мы оба можем пострадать, — воскликнула Ронни. — И потом, я уже не ребенок, и мне не нужно, чтобы меня опекали.
— Ну ладно, ладно. — Гейб протянул руку, пытаясь остановить поток ее слов. — У меня нет никакого права осуждать тебя, ведь ты спасла мне жизнь. Извини меня. Давай забудем об этом.
Но Ронни не могла успокоиться.
— Пойми, — снова начала она, — нет ничего плохого в том, что тебе нравится чье-то лицо.
— Конечно, нет, — устало согласился Гейб. — И вообще, я должен радоваться. Никогда еще никто не жертвовал своей жизнью ради моей физиономии.
Ронни задумалась. Много ли она знала о Гейбе Фолкнере? А вдруг она не только оскорбила его мужское эго, но нанесла и более глубокую рану? Она почувствовала необходимость загладить свою вину.
— У тебя лицо, а не физиономия. Его нельзя назвать красивым, но в нем есть характер.
— Не забудь сказать о чувстве надежности.
Ронни удрученно вздохнула:
— Поскорее бы уж Фатима принесла нашу одежду.
— Зачем? Я уже привык к своей наготе. Или я шокирую тебя?
Ронни сделала вид, что не заметила насмешки.
— Ты разрешишь мне сделать снимок?
— Снимок?! — Гейб удивленно вскинул брови. — Куда же девалась твоя девичья скромность?
— Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду. Я хотела сделать несколько фотографий, пока мы торчим здесь. Я не сделала ни одного снимка с того момента, когда ты побежал по улице.
Гейб с удивлением посмотрел на нее.
— Ты что, хочешь сказать, что снимала все с самого начала побега?
— Конечно. Но мне пришлось остановиться. Все происходило слишком быстро, а жаль.
— Полагаю, мне стоит поблагодарить тебя за то, что ты посчитала мою жизнь важнее удачного снимка.
— Не говори глупости. Я прекрасно знаю, что важнее. И все же, — мечтательно продолжила она, — могло получиться очень здорово. Столько событий. Ну ничего, я еще поснимаю.
Она достала фотоаппарат.
— Не сейчас. Я предпочитаю, чтобы на фотографиях меня украшало не только чувство собственно достоинства, но и кое-что из одежды. Понимаю, тебе не терпится утолить свою страсть, но придется подождать. Хотя, если бы ты согласилась утолить мою страсть, я бы пошел тебе навстречу.
Ронни покраснела.
— Я лучше подожду.
— Жаль, — ответил он.
В его голосе, в его позе была какая-то особенная чувственность. Ронни ощутила, как напряглась ее грудь под полотняной простыней, обмотанной вокруг тела. Что с ней в самом деле происходит?!
— Перестань, — резко ответила она. — Я не понимаю, почему мужчины считают, что все споры с женщиной должны заканчиваться в постели.
— Это совершенно не обязательно, но может быть интересно.
Она скорчила гримасу.
— Вот видишь, ты такой же, как и все.
— И кто эти «все», позволь полюбопытствовать? — В его голосе чувствовалось раздражение.
— Тебя это не касается. — Она неопределенно махнула рукой, решив сменить тему. — Это очень хороший фотоаппарат.
— Я не сомневаюсь, что у тебя замечательный фотоаппарат, но он меня не интересует. Не волнуйся, я не собираюсь снова затевать спор. Просто мне хотелось бы прояснить несколько вещей. Прежде всего я не собираюсь исполнять роль твоего отца. Во-вторых, у меня нет привычки ложиться с женщинами в постель, чтобы снять стресс или выиграть спор. Я всегда воспринимал секс исключительно как форму наслаждения и считал, что заниматься им надо умело и с удовольствием. У меня действительно не было женщины уже больше года. Я изнемогаю от желания. Но мне не нужна ни одна из женщин Фатимы. Я предпочитаю подождать, пока не найду действительно желанную партнершу. — Он помолчал. — Сказать, что произойдет, когда я встречу такую женщину?
Ронни смотрела на него, словно загипнотизированная. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
— Праздник, — тихо сказал Гейб. — Это будет безумный праздник любви.
Ронни не слышала, как открылась дверь. Она соскочила с кровати и повернулась к Фатиме, которая стояла на пороге с охапкой одежды в руках.
— Наконец-то, а то мы уже заждались!
— Я этого не говорил, — тихо заметил Гейб. — Ты ляжешь наконец? Сколько можно слоняться по комнате?
— Я не хочу спать. Почему ты не хочешь, чтобы я еще поснимала?
— Ты уже достаточно наснимала сегодня.
— Мало ли что может случиться с пленкой. Она может потеряться. Однажды в Кувейте я лишилась сумки с фотоаппаратом и кучей пленок. Если бы накануне я не переложила часть пленок в другое место, все бы пропало.
— Как же это произошло?
— Иракские военные. Они застали меня снимающей то, что не должно было появиться в прессе.
— Военные подразделения?
Ронни покачала головой:
— Нет, пытки гражданских лиц.
— Да ты просто сумасшедшая. Такие фотографии грозят смертным приговором всему отряду. — Он помолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26