И увидела: ключ висел на гвозде под треснувшей доской как ответ на мольбу.
Она схватила холодный металл и зашлепала обратно к коттеджу. Лорд Джонатан согнулся, положив голову на руки, и явно уснул. Ее руки дрожали от холода, от тревоги, когда она вставила ключ в скважину. Дверь отворилась, и глазам явилась простая гостиная и приветливое мерцание углей в очаге.
– Хорошо проделано, – сказал он. – Настойчивость – это недооцененная добродетель. Там есть лошадь?
Энн покачала головой. Она наклонилась, чтобы помочь ему встать.
– Там лежит свежий навоз и остались следы. Повозку вывезли сегодня рано утром, как мне кажется. Может быть, Кеньоны уехал в город?
Его глаза блестели от скрытого удовольствия, словно он подсчитал возможности и обрадовался тому, как выпали кости. Она протянула пальцы. Его взгляд скрестился с ее взглядом. Одной рукой он схватил ее руку, а другой обхватил Энн за шею. Его гибкие пальцы запутались в ее волосах. Радость распространилась от глаз к губам. В ее крови жар запрыгал, как блуждающий огонек.
– Значит, сегодня базарный день, – сказал он. – Итак, я состязаюсь с судьбой и проигрываю.
Энн посмотрела ему в глаза, а он притянул к себе ее лицо и поцеловал холодными губами в губы.
Ее рот мягко покорился, поддаваясь сладкому прохладному нажатию. Она приросла к месту, словно ее парализовало. Ее тело растаяло, когда его губы прижались к ней. Он просунул кончик языка ей в рот. Пряди пламени помчались, заставляя ее сердце биться в новом бешеном ритме; Греховное, сбивающее с толку ощущение.
После дразнящего легкого удара языка Джек убрал ладонь с ее шеи. Энн прижала свободную руку к губам. Она чувствовала себя очарованной и развращенной одновременно. Ей хотелось, чтобы он снова целовал ее. Только одно прикосновение, одно мгновение холодных губ к губам, и ей хочется отдать ему весь мир?
– В знак благодарности, – сказал он, сжимая ее пальцы. – А теперь давайте войдем в дом и обсушимся.
С сосредоточенной решимостью он встал, и она помогла ему переступить через порог.
Запах леса и дождя, холодный и свежий, исходит от ее кожи. Ее рука крепко обвивает его за талию. Ее хрупкие, решительные плечи прогнулись под его рукой.
Все завертелось, кружащееся и легкое, как одуванчик. В голове у него стучало. Он почти ничего не видел.
– Сюда, – сказала она. – Садитесь сюда.
Джек распростерся на деревянном диванчике и откинул голову на его спинку. Он смутно видел только ее лицо, удивленное, потрясенное, горящее румянцем после того, как он поцеловал ее. Такой осторожный, дразнящий, маленький поцелуй! Ее губы стали мягкими – бесхитростная покорность. Ее невинный рот приоткрыт – естественный, неумелый призыв. Пронзительно притягательно – притягательнее, чем он мог себе представить!
Ему хочется повторить. Он громко рассмеялся над собственным безумием.
– С вами все в порядке? – Нимб разноцветных огней пылает над ее волосами, словно она прошла сквозь радугу.
– Да. Да. Я безумен, мисс Марш, а вы ангел.
– Наверное, мне нужно позаботиться об огне. – Голос Энн звучал напряженно и неловко.
Ее ботинки хлюпали, когда она выходила из комнаты. Вскоре она вернулась и принялась возиться у очага. Пламя раскинулось звездными искрами.
Она выпрямилась и посмотрела на него, окутанная сине-золотым сиянием, как Мадонна.
– Могу ли я воспользоваться и другими вещами? Скажем, сухой одеждой?
– Одеждой, едой, питьем, всем, чем нужно. Этот коттедж принадлежит моему отцу.
Огонь разгорелся, и Джек потянулся к теплу. Дождь барабанил по стеклу, пламя потрескивало. Верблюды шагают ровно, шаг, шаг, шаг, кисточки покачиваются в такт. Выжженные камни простираются до горизонта. В холодной темноте шелковой палатки ему улыбается женщина. Открывается ему. Экзотический мускусный запах исходит от ее рук и податливых бедер, медлит в расщелинах ее тела…
– Вы проснулись?
Джек попытался сосредоточиться. Шерстяное одеяло укутывает его грудь и плечи, хотя рубашка прилипла к спине. Мадонна в золотистом ореоле стоит над ним, немного нахмурившись, но мокрого синего платья на ней уже нет. Ее новое платье – из белого муслина, простого покроя. Девственница.
– Вы переоделись, – сказал он. – И причесались.
Она опустила глаза, нервными пальцами перебирая юбку. Волосы лежат, влажные, прямые и блестящие, поверх темной шали с узором пейсли, которую она набросила на плечи.
– Должно быть, у миссис Кеньон почти такой же размер одежды, что и у меня. Ее вещи очень мне подошли, даже ботинки. Надеюсь, она не станет возражать.
– Она не станет возражать.
– Я и для вас нашла кое-какую одежду. – Она указала на груду вещей, лежащих на деревянном кресле у очага. – Вы простудитесь, если не снимете с себя мокрое. – Под облаком просыхающих волос ее лицо казалось затуманенным, хотя щеки цвели, точно дикие розы. – Если вы не можете сами, я вам помогу. Я могу хотя бы снять с вас сапоги. И я могу промыть рану у вас на виске. Я принесла теплой воды. – Она кивнула в сторону столика.
– Вы все еще хотите сделать мне повязку из вашей нижней юбки?
Розовые розы стали малиновыми.
– Я нашла чистую ткань, моя нижняя юбки вся в грязи. Джек откинулся назад и прикрыл глаза.
– Промывайте, если вам так хочется. Делайте что хотите. Я не буду вам мешать.
Ее пальцы робко прикоснулись, когда Энн стала промывать ему висок. Вода жгла, как змеиный укус, и оставила новую мокрую дорожку на его волосах. Он решил, что это к лучшему.
– Ну вот, – сказала она. – Кроме небольшого синяка, теперь это выглядит не так уж плохо. Я даже не уверена, нужно ли, в конце концов, вас перевязывать.
Джек открыл один глаз. Она поставила тазик и нагнулась, чтобы стянуть с него сапоги.
– Нет, – сказал он. – Может быть, голова у меня все еще немного и кружится, однако я могу одеться сам.
– Тогда я пойду на кухню. Я бы приготовила чаю, но чайница заперта. Дверь туда, где, как мне кажется, находится буфетная, тоже заперта, а вода из помпы грязновата, не пригодна для питья. Колодец, вероятно, переполнился. Но я нашла вон там домашнее сливовое вино. – Она указала на буфет в углу. – Хотите выпить? Оно очень хорошее. Я не знаю, что еще можно делать, кроме как ждать, пока Кеньоны не вернутся домой.
Он постарался, чтобы его голос звучал спокойно – героический подвиг, поскольку его охватила язвительная радость:
– Увы, мисс Марш, они не вернутся. Она наморщила лоб.
– Не вернутся?
– Они, должно быть, уехали сегодня утром в Блэкдаун-Эббас. Благодаря злому своеволию судьбы река задержала их на той стороне брода, а мы украли единственную на несколько миль лодку. Представляю себе, как Кеньоны сейчас уютно сидят в «Ройял-Оук» на рыночной площади, намереваясь провести там пару дней.
– Значит, сюда вообще никто не придет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Она схватила холодный металл и зашлепала обратно к коттеджу. Лорд Джонатан согнулся, положив голову на руки, и явно уснул. Ее руки дрожали от холода, от тревоги, когда она вставила ключ в скважину. Дверь отворилась, и глазам явилась простая гостиная и приветливое мерцание углей в очаге.
– Хорошо проделано, – сказал он. – Настойчивость – это недооцененная добродетель. Там есть лошадь?
Энн покачала головой. Она наклонилась, чтобы помочь ему встать.
– Там лежит свежий навоз и остались следы. Повозку вывезли сегодня рано утром, как мне кажется. Может быть, Кеньоны уехал в город?
Его глаза блестели от скрытого удовольствия, словно он подсчитал возможности и обрадовался тому, как выпали кости. Она протянула пальцы. Его взгляд скрестился с ее взглядом. Одной рукой он схватил ее руку, а другой обхватил Энн за шею. Его гибкие пальцы запутались в ее волосах. Радость распространилась от глаз к губам. В ее крови жар запрыгал, как блуждающий огонек.
– Значит, сегодня базарный день, – сказал он. – Итак, я состязаюсь с судьбой и проигрываю.
Энн посмотрела ему в глаза, а он притянул к себе ее лицо и поцеловал холодными губами в губы.
Ее рот мягко покорился, поддаваясь сладкому прохладному нажатию. Она приросла к месту, словно ее парализовало. Ее тело растаяло, когда его губы прижались к ней. Он просунул кончик языка ей в рот. Пряди пламени помчались, заставляя ее сердце биться в новом бешеном ритме; Греховное, сбивающее с толку ощущение.
После дразнящего легкого удара языка Джек убрал ладонь с ее шеи. Энн прижала свободную руку к губам. Она чувствовала себя очарованной и развращенной одновременно. Ей хотелось, чтобы он снова целовал ее. Только одно прикосновение, одно мгновение холодных губ к губам, и ей хочется отдать ему весь мир?
– В знак благодарности, – сказал он, сжимая ее пальцы. – А теперь давайте войдем в дом и обсушимся.
С сосредоточенной решимостью он встал, и она помогла ему переступить через порог.
Запах леса и дождя, холодный и свежий, исходит от ее кожи. Ее рука крепко обвивает его за талию. Ее хрупкие, решительные плечи прогнулись под его рукой.
Все завертелось, кружащееся и легкое, как одуванчик. В голове у него стучало. Он почти ничего не видел.
– Сюда, – сказала она. – Садитесь сюда.
Джек распростерся на деревянном диванчике и откинул голову на его спинку. Он смутно видел только ее лицо, удивленное, потрясенное, горящее румянцем после того, как он поцеловал ее. Такой осторожный, дразнящий, маленький поцелуй! Ее губы стали мягкими – бесхитростная покорность. Ее невинный рот приоткрыт – естественный, неумелый призыв. Пронзительно притягательно – притягательнее, чем он мог себе представить!
Ему хочется повторить. Он громко рассмеялся над собственным безумием.
– С вами все в порядке? – Нимб разноцветных огней пылает над ее волосами, словно она прошла сквозь радугу.
– Да. Да. Я безумен, мисс Марш, а вы ангел.
– Наверное, мне нужно позаботиться об огне. – Голос Энн звучал напряженно и неловко.
Ее ботинки хлюпали, когда она выходила из комнаты. Вскоре она вернулась и принялась возиться у очага. Пламя раскинулось звездными искрами.
Она выпрямилась и посмотрела на него, окутанная сине-золотым сиянием, как Мадонна.
– Могу ли я воспользоваться и другими вещами? Скажем, сухой одеждой?
– Одеждой, едой, питьем, всем, чем нужно. Этот коттедж принадлежит моему отцу.
Огонь разгорелся, и Джек потянулся к теплу. Дождь барабанил по стеклу, пламя потрескивало. Верблюды шагают ровно, шаг, шаг, шаг, кисточки покачиваются в такт. Выжженные камни простираются до горизонта. В холодной темноте шелковой палатки ему улыбается женщина. Открывается ему. Экзотический мускусный запах исходит от ее рук и податливых бедер, медлит в расщелинах ее тела…
– Вы проснулись?
Джек попытался сосредоточиться. Шерстяное одеяло укутывает его грудь и плечи, хотя рубашка прилипла к спине. Мадонна в золотистом ореоле стоит над ним, немного нахмурившись, но мокрого синего платья на ней уже нет. Ее новое платье – из белого муслина, простого покроя. Девственница.
– Вы переоделись, – сказал он. – И причесались.
Она опустила глаза, нервными пальцами перебирая юбку. Волосы лежат, влажные, прямые и блестящие, поверх темной шали с узором пейсли, которую она набросила на плечи.
– Должно быть, у миссис Кеньон почти такой же размер одежды, что и у меня. Ее вещи очень мне подошли, даже ботинки. Надеюсь, она не станет возражать.
– Она не станет возражать.
– Я и для вас нашла кое-какую одежду. – Она указала на груду вещей, лежащих на деревянном кресле у очага. – Вы простудитесь, если не снимете с себя мокрое. – Под облаком просыхающих волос ее лицо казалось затуманенным, хотя щеки цвели, точно дикие розы. – Если вы не можете сами, я вам помогу. Я могу хотя бы снять с вас сапоги. И я могу промыть рану у вас на виске. Я принесла теплой воды. – Она кивнула в сторону столика.
– Вы все еще хотите сделать мне повязку из вашей нижней юбки?
Розовые розы стали малиновыми.
– Я нашла чистую ткань, моя нижняя юбки вся в грязи. Джек откинулся назад и прикрыл глаза.
– Промывайте, если вам так хочется. Делайте что хотите. Я не буду вам мешать.
Ее пальцы робко прикоснулись, когда Энн стала промывать ему висок. Вода жгла, как змеиный укус, и оставила новую мокрую дорожку на его волосах. Он решил, что это к лучшему.
– Ну вот, – сказала она. – Кроме небольшого синяка, теперь это выглядит не так уж плохо. Я даже не уверена, нужно ли, в конце концов, вас перевязывать.
Джек открыл один глаз. Она поставила тазик и нагнулась, чтобы стянуть с него сапоги.
– Нет, – сказал он. – Может быть, голова у меня все еще немного и кружится, однако я могу одеться сам.
– Тогда я пойду на кухню. Я бы приготовила чаю, но чайница заперта. Дверь туда, где, как мне кажется, находится буфетная, тоже заперта, а вода из помпы грязновата, не пригодна для питья. Колодец, вероятно, переполнился. Но я нашла вон там домашнее сливовое вино. – Она указала на буфет в углу. – Хотите выпить? Оно очень хорошее. Я не знаю, что еще можно делать, кроме как ждать, пока Кеньоны не вернутся домой.
Он постарался, чтобы его голос звучал спокойно – героический подвиг, поскольку его охватила язвительная радость:
– Увы, мисс Марш, они не вернутся. Она наморщила лоб.
– Не вернутся?
– Они, должно быть, уехали сегодня утром в Блэкдаун-Эббас. Благодаря злому своеволию судьбы река задержала их на той стороне брода, а мы украли единственную на несколько миль лодку. Представляю себе, как Кеньоны сейчас уютно сидят в «Ройял-Оук» на рыночной площади, намереваясь провести там пару дней.
– Значит, сюда вообще никто не придет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88