Даже в таких вещах, которые ваш брат счел бы порочными.
– Ничего порочного нет, хотя есть практики, которые Райдеру показались бы непристойными.
– А вам – нет?
– Нет, если это просто способы найти наслаждение, а не обеспечить потомство.
– Стало быть, что бы ни делали любовники, это не может быть греховно?
– Нет, разве только вы решите, что вам что-то не нравится или вы предпочтете не экспериментировать.
– Вся наука стоит на экспериментах, – сказала Энн, призвав на помощь безумную браваду, – если мне что-то не понравится, я вам скажу.
Он поставил свой бокал и обвел пальцем его край.
– И все же мне кажется, что вы немного побаиваетесь.
– Ну и что? Даже если теперь я холодею от ужаса, чего здесь бояться?
– Только одного – я очень старался не усложнять наши отношения. Мой корабль в Индию может прибыть в любой день. Я дам вам это, если вы настаиваете, но большего я не могу предложить, Энн.
– Вы можете дать мне все это сейчас. С последствиями, если они будут иметь место, я справлюсь сама. Это мой свободный выбор.
– Я дам вам все, что смогу, в эти несколько оставшихся дней, пока мы вместе. Если вы скажете «хватит», я остановлюсь.
Она дрожала, охваченная таким ужасом, словно ей предстояло шагнуть с утеса.
– После этого я буду уже другой. Я изменюсь, да?
– Да. Вы станете другой. Все равно хотите рискнуть?
– Да, Джек. Хотя я понимаю, что вы хотели не этого, хотя я понимаю, что это ничего не уладит, в конце концов, но теперь я все же ваша жена. И вряд ли я попрошу вас прекратить.
Джек поднялся из-за стола. Кожу ее стало пощипывать от ожидания – она словно ожила для жаркой чувствительности. Она его любит. Она хочет его с ужасающей силой. И ей действительно необходимо иметь ребенка. Его ребенка. Дитя, которое придаст смысл и цель всей ее жизни, которую она проведет без лорда Джонатана Деворана Сент-Джорджа, укравшего ее душу. Дитя, которое разобьет ей сердце, когда вырастет и превратится в еще одного человека с независимым духом, который оставит ее.
– Ну что ж, прекрасно. – Его пальцы погладили ее шею сзади. – У меня больше не осталось аргументов. Давайте любить друг друга без всяких ограничений.
Она молча кивнула.
Джек снял с себя фрак, потом нагнулся и прошептал ей на ухо:
– Но сначала мы должны сделать заклинания на счастье.
– Заклинания?
– В Китае драконы разбрасывают огромные жемчужины счастья по небу. Мы обязательно должны пробудить дракона счастья. Я думаю, вот здесь, на внутренней стороне вашего локтя. – И Джек провел ладонью по рукаву ее платья.
Огонь согрел ткань его рубашки и озарил чудесные черты его лица. Энн смотрела, как он расстегивает ряд крошечных пуговок, идущих от запястья к локтю. Потом он закатал рукав, чтобы провести пальцем по ее коже. Его четко очерченные, красивые пальцы тепло блестели в мерцающем свете. Энн глубоко вздохнула и отдалась ощущениям.
Однако, несмотря на все то, во что она, как ей казалось, верит, она чувствовала себя порочной. Распутной, порочной и падшей.
Джек стал на колени позади нее, положил ее запястье себе на колено, потом окунул палец в бренди, разлитое по столу, и начертал ряд изящных символов на ее коже. Точно древние руны, выточенные из рубинов, таинственные знаки горели на ее белой коже.
– На счастье? – спросила она.
– На счастье. – Знаки шли один за другим от запястья до локтя. – Вот этот знак означает мудрость, а этот – милосердие. – Джек осторожно подул на знаки из бренди, по коже ее побежали мурашки. – Вот это изобилие, а вот здесь знак долгой жизни и счастья.
– Вот как? – сказала она. – Я буду носить их всегда?
– Да, хотя сейчас я их слижу.
И он провел кончиком языка по руне из бренди, означающей долгую жизнь. Какое это было наслаждение!
– Ах! – сказала она. – Боже мой! Золотисто-темный взгляд из-под густых темных ресниц пригвоздил ее к месту, словно она была овцой, обреченной на заклание, добровольно предлагающей себя божеству тигров.
– Так я разделяю счастье с вами и становлюсь мощным и плодовитым. Это гарантирует нам младенца.
Джек по-прежнему не сводил с нее глаз, а губы двинулись дальше, осторожно слизывая по одному символу из бренди за раз. Ее порочный ангел – довольный, пылкий, сосредоточенный только на ее наслаждении.
– Теперь милосердие, – сказал он, целуя ее выше, почти у сгиба локтя.
Волны дрожи пробегали и пробегали по ее телу, – казалось, что он целует ее везде, даже в самых запретных, невообразимых местах.
– А теперь мудрость!
Она таяла на своем стуле, как свеча, поставленная слишком близко к огню.
– Вот, – сказал он. – Теперь мы не можем сделать ничего неразумного, но, наверное, нам следует нарисовать для уверенности больше символов счастья.
– О да, – сказала Энн. – Да, прошу вас.
Все еще глядя на нее, он присел на корточки – глаза сверкали весельем и пониманием.
– Да, прошу вас? – повторил он усмехаясь. Она закрыла пылающее лицо руками.
– Мне это понравилось. Я не думаю, что это дурно.
– Тогда мы попробуем кое-что еще. Это вам может понравиться. – Он взял ее правую ступню и снял с нее туфельку. – Хм, самые лучшие шелковые чулки! Не годится пачкать их бренди. – Его рука скользнула вверх к самому бедру. – Здесь, – сказал он, поднимая ее юбку выше колена, – нужно обеспечить побольше счастья здесь.
Она и раньше бывала перед ним голой. Они слились у фонтана. Но позволить ему задрать на себе юбку за обеденным столом! Хотя подол платья и прикрывал самые сокровенные места, его ладонь гладила ее так, словно он ощущал бесконечный восторг от прикосновения к мускулам и мягкой плоти над подвязками.
– А если войдет кто-то из слуг? – Вопрос этот прозвучал чуть слышно от волнения.
– Если они войдут, то сразу же уйдут, но сюда никто не придет.
Лицо у нее пылало так, что могло бы поджечь лес. Он снова окунул палец в бренди.
– Ах, – сказала она. – Вы, конечно, не собираетесь ничего писать здесь?
Веселые морщинки обозначились в уголках его губ и глаз.
– Разумеется, собираюсь!
Энн вцепилась в стул обеими руками, а он начал чертить руны из бренди на внутренней стороне ее бедра.
– Двойственность Созидающих Небес, – сказал он. Потом сотворил еще набор черточек.
– Гора остается, когда пламя вздымается над ней, – странник, чей единственный отдых – внутри.
– Мне не придется странствовать, – сказала Энн сдавленным голосом. – Но вам – придется, мне нужно бы начертить это на вас.
– О, вы будете странствовать! – Безумное веселье послышалось в его голосе. – Я отвезу вас во всевозможные новые места.
Ее нога, лежавшая на его колене, задрожала.
– Сяо Чу – Смиряющая Власть Малого. «Мягкий ветер и созидающее небо, когда облака собираются. Мягкость должна смирять решительность». – И он начертил еще один знак наслаждения на ее горячей коже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Ничего порочного нет, хотя есть практики, которые Райдеру показались бы непристойными.
– А вам – нет?
– Нет, если это просто способы найти наслаждение, а не обеспечить потомство.
– Стало быть, что бы ни делали любовники, это не может быть греховно?
– Нет, разве только вы решите, что вам что-то не нравится или вы предпочтете не экспериментировать.
– Вся наука стоит на экспериментах, – сказала Энн, призвав на помощь безумную браваду, – если мне что-то не понравится, я вам скажу.
Он поставил свой бокал и обвел пальцем его край.
– И все же мне кажется, что вы немного побаиваетесь.
– Ну и что? Даже если теперь я холодею от ужаса, чего здесь бояться?
– Только одного – я очень старался не усложнять наши отношения. Мой корабль в Индию может прибыть в любой день. Я дам вам это, если вы настаиваете, но большего я не могу предложить, Энн.
– Вы можете дать мне все это сейчас. С последствиями, если они будут иметь место, я справлюсь сама. Это мой свободный выбор.
– Я дам вам все, что смогу, в эти несколько оставшихся дней, пока мы вместе. Если вы скажете «хватит», я остановлюсь.
Она дрожала, охваченная таким ужасом, словно ей предстояло шагнуть с утеса.
– После этого я буду уже другой. Я изменюсь, да?
– Да. Вы станете другой. Все равно хотите рискнуть?
– Да, Джек. Хотя я понимаю, что вы хотели не этого, хотя я понимаю, что это ничего не уладит, в конце концов, но теперь я все же ваша жена. И вряд ли я попрошу вас прекратить.
Джек поднялся из-за стола. Кожу ее стало пощипывать от ожидания – она словно ожила для жаркой чувствительности. Она его любит. Она хочет его с ужасающей силой. И ей действительно необходимо иметь ребенка. Его ребенка. Дитя, которое придаст смысл и цель всей ее жизни, которую она проведет без лорда Джонатана Деворана Сент-Джорджа, укравшего ее душу. Дитя, которое разобьет ей сердце, когда вырастет и превратится в еще одного человека с независимым духом, который оставит ее.
– Ну что ж, прекрасно. – Его пальцы погладили ее шею сзади. – У меня больше не осталось аргументов. Давайте любить друг друга без всяких ограничений.
Она молча кивнула.
Джек снял с себя фрак, потом нагнулся и прошептал ей на ухо:
– Но сначала мы должны сделать заклинания на счастье.
– Заклинания?
– В Китае драконы разбрасывают огромные жемчужины счастья по небу. Мы обязательно должны пробудить дракона счастья. Я думаю, вот здесь, на внутренней стороне вашего локтя. – И Джек провел ладонью по рукаву ее платья.
Огонь согрел ткань его рубашки и озарил чудесные черты его лица. Энн смотрела, как он расстегивает ряд крошечных пуговок, идущих от запястья к локтю. Потом он закатал рукав, чтобы провести пальцем по ее коже. Его четко очерченные, красивые пальцы тепло блестели в мерцающем свете. Энн глубоко вздохнула и отдалась ощущениям.
Однако, несмотря на все то, во что она, как ей казалось, верит, она чувствовала себя порочной. Распутной, порочной и падшей.
Джек стал на колени позади нее, положил ее запястье себе на колено, потом окунул палец в бренди, разлитое по столу, и начертал ряд изящных символов на ее коже. Точно древние руны, выточенные из рубинов, таинственные знаки горели на ее белой коже.
– На счастье? – спросила она.
– На счастье. – Знаки шли один за другим от запястья до локтя. – Вот этот знак означает мудрость, а этот – милосердие. – Джек осторожно подул на знаки из бренди, по коже ее побежали мурашки. – Вот это изобилие, а вот здесь знак долгой жизни и счастья.
– Вот как? – сказала она. – Я буду носить их всегда?
– Да, хотя сейчас я их слижу.
И он провел кончиком языка по руне из бренди, означающей долгую жизнь. Какое это было наслаждение!
– Ах! – сказала она. – Боже мой! Золотисто-темный взгляд из-под густых темных ресниц пригвоздил ее к месту, словно она была овцой, обреченной на заклание, добровольно предлагающей себя божеству тигров.
– Так я разделяю счастье с вами и становлюсь мощным и плодовитым. Это гарантирует нам младенца.
Джек по-прежнему не сводил с нее глаз, а губы двинулись дальше, осторожно слизывая по одному символу из бренди за раз. Ее порочный ангел – довольный, пылкий, сосредоточенный только на ее наслаждении.
– Теперь милосердие, – сказал он, целуя ее выше, почти у сгиба локтя.
Волны дрожи пробегали и пробегали по ее телу, – казалось, что он целует ее везде, даже в самых запретных, невообразимых местах.
– А теперь мудрость!
Она таяла на своем стуле, как свеча, поставленная слишком близко к огню.
– Вот, – сказал он. – Теперь мы не можем сделать ничего неразумного, но, наверное, нам следует нарисовать для уверенности больше символов счастья.
– О да, – сказала Энн. – Да, прошу вас.
Все еще глядя на нее, он присел на корточки – глаза сверкали весельем и пониманием.
– Да, прошу вас? – повторил он усмехаясь. Она закрыла пылающее лицо руками.
– Мне это понравилось. Я не думаю, что это дурно.
– Тогда мы попробуем кое-что еще. Это вам может понравиться. – Он взял ее правую ступню и снял с нее туфельку. – Хм, самые лучшие шелковые чулки! Не годится пачкать их бренди. – Его рука скользнула вверх к самому бедру. – Здесь, – сказал он, поднимая ее юбку выше колена, – нужно обеспечить побольше счастья здесь.
Она и раньше бывала перед ним голой. Они слились у фонтана. Но позволить ему задрать на себе юбку за обеденным столом! Хотя подол платья и прикрывал самые сокровенные места, его ладонь гладила ее так, словно он ощущал бесконечный восторг от прикосновения к мускулам и мягкой плоти над подвязками.
– А если войдет кто-то из слуг? – Вопрос этот прозвучал чуть слышно от волнения.
– Если они войдут, то сразу же уйдут, но сюда никто не придет.
Лицо у нее пылало так, что могло бы поджечь лес. Он снова окунул палец в бренди.
– Ах, – сказала она. – Вы, конечно, не собираетесь ничего писать здесь?
Веселые морщинки обозначились в уголках его губ и глаз.
– Разумеется, собираюсь!
Энн вцепилась в стул обеими руками, а он начал чертить руны из бренди на внутренней стороне ее бедра.
– Двойственность Созидающих Небес, – сказал он. Потом сотворил еще набор черточек.
– Гора остается, когда пламя вздымается над ней, – странник, чей единственный отдых – внутри.
– Мне не придется странствовать, – сказала Энн сдавленным голосом. – Но вам – придется, мне нужно бы начертить это на вас.
– О, вы будете странствовать! – Безумное веселье послышалось в его голосе. – Я отвезу вас во всевозможные новые места.
Ее нога, лежавшая на его колене, задрожала.
– Сяо Чу – Смиряющая Власть Малого. «Мягкий ветер и созидающее небо, когда облака собираются. Мягкость должна смирять решительность». – И он начертил еще один знак наслаждения на ее горячей коже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88