Когда он шагнул к ней, от волнения у нее перехватило дыхание. – Я никогда не встречал никого, похожего на вас, Беатрис Синклер. Что вы за женщина?
– Женщина, забывшая о своем долге, мистер Гордон, о чем вы мне и напомнили. Пожалуйста, отпустите меня.
– Завтра на рассвете. Не раньше. – Он медленно повернул ее к себе и провел пальцем по губам. – Знаете, вы меня немного пугаете.
– Правда?
– Совесть велит мне выставить вас из этой комнаты, и как можно быстрее. В конце концов, я ведь обещал защищать вас. Но любопытство и желание призывают к обратному.
– Тогда защитите меня сегодня ночью. Защитите от одиночества и отчаяния. От бесконечных вопросов, которыми я терзаю себя, и от холода.
– Беатрис…
– Не могу объяснить, что я чувствую, потому что никогда не испытывала этого прежде. Не могу описать незнакомые ощущения, волнами проносящиеся по телу и сменяющие друг друга. Их так трудно передать. Может быть, для этого нужны стихи. Или симфония. Возможно, музыка способна выразить чувства, для которых я не нахожу слов.
– Черт возьми, Беатрис!
– Скажите, что делать, чтобы не чувствовать этого? Я поступлю так, как вы скажете, и больше не побеспокою вас. Может, мне нужно что-то выпить? Или съесть? Или сон избавит меня от этого наваждения?
– Ласкайте себя.
– Что? – Беатрис потрясенно уставилась на Девлена.
– Ласкайте себя и думайте обо мне. Положите себе руку на грудь и представьте, что это я касаюсь вас. Сожмите пальцами сосок и вообразите, что это мои губы сжимают его. Пусть ваши руки блуждают по телу, пока вы не убедите себя, что это мои руки.
– А если я и после этого не перестану желать вас?
Девлен стремительно прошел мимо Беатрис, распахнул дверь и вышел из комнаты.
«Что же делать? Ждать? Или вернуться к себе?» Решившись прийти к Девлену, Беатрис не собиралась уходить. Она подошла к кровати, сняла капот, затем поднялась по ступенькам и скользнула под одеяло. Прикосновение холодных простыней заставило ее вздрогнуть.
«Ничего, Девлен согреет меня».
Почему она здесь? Потому что ей одиноко? Потому что Девлену удалось разжечь ее любопытство?
Ее тело способно испытывать великое множество самых удивительных ощущений. Как приятно проснуться рано утром и потянуться, лежа в постели. Какое блаженство подставлять руки теплым солнечным лучам или бродить босиком по весенней траве. Беатрис могла бы закрыть глаза и представить себе летний ветерок, овевающий щеку, прикосновение ткани легкого платья к коже…
О чем она будет вспоминать завтра утром? В холодной комнате Девлена царила тишина. Ее нарушали лишь яростные порывы ветра за окном и треск огня в очаге. Ноги Беатрис согрелись. Она глубже зарылась в одеяло, разглядывая потолок. Нужно ли бояться того, что вскоре случится?
Дверь отворилась. Девлен тихо закрыл за собой дверь, встал, привалившись спиной к косяку, и смерил мрачным взглядом свою гостью.
– У вас есть время, чтобы убраться отсюда, Беатрис Синклер, – проговорил он. – Но предупреждаю: если не уйдете к тому моменту, как я лягу в постель, вам уже не удастся сбежать.
– А разве похоже, что я собираюсь сбежать? – Беатрис приподнялась на локте.
– Вам следует бежать. Неужели вы не боитесь? Вы ведь знаете, что мне нечего вам предложить.
– Знаю.
В комнате повисла тишина.
– Куда вы ходили?
– Я заплатил горничной, чтобы она сидела всю ночь перед дверью в комнату Роберта. Она сообщит мне, если мальчик проснется.
– Вы лучше защищаете Роберта, чем я.
Девлен не ответил. Он подошел к кровати, сбросил на пол одеяло и протянул руки к Беатрис. Сгорая от любопытства, она присела на постели, а затем встала на колени. Несколькими быстрыми движениями Девлен снял с нее ночную сорочку.
– Наверное, у вас есть некоторый опыт в подобных делах, – выдохнула она, изумленная скоростью, с которой Девлен освободил ее от одежды.
– Сейчас не время обсуждать мой опыт.
– Тогда вспомните об этом, когда вам захочется заговорить об отсутствии опыта у меня.
– Но ведь вы девственница, а это особые создания.
– Вы говорите обо мне так, что я чувствую себя единорогом. Надеюсь, вы не считаете меня такой же редкой диковиной?
– В моей постели – пожалуй.
Беатрис вспыхнулаот удовольствия и тут же упрекнула себя за глупость. Радоваться нечему. Девлен не собирался говорить ей комплименты.
– Значит, я у вас первая девственница?
– Вижу, вам это нравится. У вас на редкость довольный вид. И напрасно, – проворчал Девлен, садясь на край кровати.
– Почему бы и нет? Каждой женщине нравится думать, что она единственная в своем роде, что мужчина ценит ее за те или иные качества. По крайней мере, вы запомните меня, потому что я девственница.
Девлен покачал головой, и Беатрис не смогла удержаться от улыбки. Ей нравилось смущать Девлена Гордона.
– Вы совсем не думаете о будущем?
– Вы говорите о ребенке?
В комнате заметно похолодало. Морозная зимняя ночь прокрадывалась сквозь щели в окнах. Беатрис не удивилась бы, увидев на полу под окнами сугробы.
Девлен встал с кровати и подошел к своему дорожному сундуку, который трактирщик поставил у стены.
– Так далеко я не загадывал, – признался он. – По счастью, обычно я путешествую во всеоружии. – Он вернулся к кровати, сжимая что-то в руке. Вместо того чтобы показать загадочный предмет Беатрис, он спрятал его под подушку. – Это «les redingotes anglaises».
– Английские рединготы?
– Совершенно верно. Они защитят вас, и ребенка не будет.
– Я сделала правильный выбор, – заметила Беатрис. – Если уж мне суждено потерять девственность, так пусть лучше меня лишит ее повеса, искушенный в любовных делах. Вы имеете обыкновение держать «рединготы» вместе со свечами и пистолетами?
– Вы, кажется, недовольны?
– Вовсе нет. Правда, нет. Хотя, пожалуй, да. Мне хочется, чтобы меня защитили. И лучше всего быть защищенной, но в то же время не знать, что тебя защищают.
– Вы хотите заниматься любовью с распутником, который одновременно еще и девственник.
– Звучит абсурдно, верно?
– Было бы лучше, если бы вы вернулись к себе в комнату. Тогда нам не пришлось бы обсуждать «английские рединготы» и то, как предохранить вас от детей.
– Да, – согласилась Беатрис. – Мне было бы лучше вернуться к себе. – Внезапно ее охватил холод, и она необычайно остро ощутила свою наготу.
Девлен внимательно разглядывал ее, и все это смущало Беатрис. Впервые за вечер она почувствовала себя беззащитной. Она совершила дерзкий поступок и очутилась в ловушке. Приход сюда казался ей теперь полнейшей глупостью.
Она подняла руку, пытаясь прикрыть грудь, но Девлен оказался проворнее и не позволил ей это сделать.
– Если сегодня вечером вы решили отвергнуть мое общество, то позвольте по крайней мере вдоволь налюбоваться вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Женщина, забывшая о своем долге, мистер Гордон, о чем вы мне и напомнили. Пожалуйста, отпустите меня.
– Завтра на рассвете. Не раньше. – Он медленно повернул ее к себе и провел пальцем по губам. – Знаете, вы меня немного пугаете.
– Правда?
– Совесть велит мне выставить вас из этой комнаты, и как можно быстрее. В конце концов, я ведь обещал защищать вас. Но любопытство и желание призывают к обратному.
– Тогда защитите меня сегодня ночью. Защитите от одиночества и отчаяния. От бесконечных вопросов, которыми я терзаю себя, и от холода.
– Беатрис…
– Не могу объяснить, что я чувствую, потому что никогда не испытывала этого прежде. Не могу описать незнакомые ощущения, волнами проносящиеся по телу и сменяющие друг друга. Их так трудно передать. Может быть, для этого нужны стихи. Или симфония. Возможно, музыка способна выразить чувства, для которых я не нахожу слов.
– Черт возьми, Беатрис!
– Скажите, что делать, чтобы не чувствовать этого? Я поступлю так, как вы скажете, и больше не побеспокою вас. Может, мне нужно что-то выпить? Или съесть? Или сон избавит меня от этого наваждения?
– Ласкайте себя.
– Что? – Беатрис потрясенно уставилась на Девлена.
– Ласкайте себя и думайте обо мне. Положите себе руку на грудь и представьте, что это я касаюсь вас. Сожмите пальцами сосок и вообразите, что это мои губы сжимают его. Пусть ваши руки блуждают по телу, пока вы не убедите себя, что это мои руки.
– А если я и после этого не перестану желать вас?
Девлен стремительно прошел мимо Беатрис, распахнул дверь и вышел из комнаты.
«Что же делать? Ждать? Или вернуться к себе?» Решившись прийти к Девлену, Беатрис не собиралась уходить. Она подошла к кровати, сняла капот, затем поднялась по ступенькам и скользнула под одеяло. Прикосновение холодных простыней заставило ее вздрогнуть.
«Ничего, Девлен согреет меня».
Почему она здесь? Потому что ей одиноко? Потому что Девлену удалось разжечь ее любопытство?
Ее тело способно испытывать великое множество самых удивительных ощущений. Как приятно проснуться рано утром и потянуться, лежа в постели. Какое блаженство подставлять руки теплым солнечным лучам или бродить босиком по весенней траве. Беатрис могла бы закрыть глаза и представить себе летний ветерок, овевающий щеку, прикосновение ткани легкого платья к коже…
О чем она будет вспоминать завтра утром? В холодной комнате Девлена царила тишина. Ее нарушали лишь яростные порывы ветра за окном и треск огня в очаге. Ноги Беатрис согрелись. Она глубже зарылась в одеяло, разглядывая потолок. Нужно ли бояться того, что вскоре случится?
Дверь отворилась. Девлен тихо закрыл за собой дверь, встал, привалившись спиной к косяку, и смерил мрачным взглядом свою гостью.
– У вас есть время, чтобы убраться отсюда, Беатрис Синклер, – проговорил он. – Но предупреждаю: если не уйдете к тому моменту, как я лягу в постель, вам уже не удастся сбежать.
– А разве похоже, что я собираюсь сбежать? – Беатрис приподнялась на локте.
– Вам следует бежать. Неужели вы не боитесь? Вы ведь знаете, что мне нечего вам предложить.
– Знаю.
В комнате повисла тишина.
– Куда вы ходили?
– Я заплатил горничной, чтобы она сидела всю ночь перед дверью в комнату Роберта. Она сообщит мне, если мальчик проснется.
– Вы лучше защищаете Роберта, чем я.
Девлен не ответил. Он подошел к кровати, сбросил на пол одеяло и протянул руки к Беатрис. Сгорая от любопытства, она присела на постели, а затем встала на колени. Несколькими быстрыми движениями Девлен снял с нее ночную сорочку.
– Наверное, у вас есть некоторый опыт в подобных делах, – выдохнула она, изумленная скоростью, с которой Девлен освободил ее от одежды.
– Сейчас не время обсуждать мой опыт.
– Тогда вспомните об этом, когда вам захочется заговорить об отсутствии опыта у меня.
– Но ведь вы девственница, а это особые создания.
– Вы говорите обо мне так, что я чувствую себя единорогом. Надеюсь, вы не считаете меня такой же редкой диковиной?
– В моей постели – пожалуй.
Беатрис вспыхнулаот удовольствия и тут же упрекнула себя за глупость. Радоваться нечему. Девлен не собирался говорить ей комплименты.
– Значит, я у вас первая девственница?
– Вижу, вам это нравится. У вас на редкость довольный вид. И напрасно, – проворчал Девлен, садясь на край кровати.
– Почему бы и нет? Каждой женщине нравится думать, что она единственная в своем роде, что мужчина ценит ее за те или иные качества. По крайней мере, вы запомните меня, потому что я девственница.
Девлен покачал головой, и Беатрис не смогла удержаться от улыбки. Ей нравилось смущать Девлена Гордона.
– Вы совсем не думаете о будущем?
– Вы говорите о ребенке?
В комнате заметно похолодало. Морозная зимняя ночь прокрадывалась сквозь щели в окнах. Беатрис не удивилась бы, увидев на полу под окнами сугробы.
Девлен встал с кровати и подошел к своему дорожному сундуку, который трактирщик поставил у стены.
– Так далеко я не загадывал, – признался он. – По счастью, обычно я путешествую во всеоружии. – Он вернулся к кровати, сжимая что-то в руке. Вместо того чтобы показать загадочный предмет Беатрис, он спрятал его под подушку. – Это «les redingotes anglaises».
– Английские рединготы?
– Совершенно верно. Они защитят вас, и ребенка не будет.
– Я сделала правильный выбор, – заметила Беатрис. – Если уж мне суждено потерять девственность, так пусть лучше меня лишит ее повеса, искушенный в любовных делах. Вы имеете обыкновение держать «рединготы» вместе со свечами и пистолетами?
– Вы, кажется, недовольны?
– Вовсе нет. Правда, нет. Хотя, пожалуй, да. Мне хочется, чтобы меня защитили. И лучше всего быть защищенной, но в то же время не знать, что тебя защищают.
– Вы хотите заниматься любовью с распутником, который одновременно еще и девственник.
– Звучит абсурдно, верно?
– Было бы лучше, если бы вы вернулись к себе в комнату. Тогда нам не пришлось бы обсуждать «английские рединготы» и то, как предохранить вас от детей.
– Да, – согласилась Беатрис. – Мне было бы лучше вернуться к себе. – Внезапно ее охватил холод, и она необычайно остро ощутила свою наготу.
Девлен внимательно разглядывал ее, и все это смущало Беатрис. Впервые за вечер она почувствовала себя беззащитной. Она совершила дерзкий поступок и очутилась в ловушке. Приход сюда казался ей теперь полнейшей глупостью.
Она подняла руку, пытаясь прикрыть грудь, но Девлен оказался проворнее и не позволил ей это сделать.
– Если сегодня вечером вы решили отвергнуть мое общество, то позвольте по крайней мере вдоволь налюбоваться вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83