У лакея появилась странная сыпь. Под окном нашли мертвую белку. События все были мелкие, незначительные, но, взятые вместе, они создавали правдивую картину бытия.
Когда-то Кэтрин живо интересовалась тем, что происходит вокруг. Теперь ее жизнь померкла, свелась к нескольким неизменным движениям. Она дышала, но и только.
Боль в груди была невыносима, не ослабевала и не прекращалась ни на мгновение. Кэтрин просыпалась – боль была здесь. Лежала она без сна и молилась о забытьи, боль не спала с ней вместе и не уставала питать отчаяние в ее душе.
Сейчас в лицо Кэтрин дунуло ветерком, и она содрогнулась. Белка возникла из тумана и перепрыгнула с ветки на ветку. Служанка непрерывно болтала. Кэтрин не желала ничего ни видеть, ни чувствовать, но выбора не было – она продолжала жить и терпеть.
Если бы только она могла умереть! Почему Бог не хочет услышать эту простую молитву?
Викарий говорит, что молиться о таком – грех, Богу известно, когда настанет ее срок. В своих заботах о Кэтрин викарий был невероятно навязчив. Его усердие и старательность раздражали, но разве скажешь об этом духовному лицу.
– Сколько времени?
– Два часа, мадам, – быстро ответила служанка, как будто ожидала такого вопроса.
Значит, она проспала почти весь день. Ночью ее ждут кошмары.
– Вы очень бледны, мадам. Вы не больны? Господи! Какое это имеет значение? Кэтрин спала, дремала, видела сны, иногда просыпалась, садилась в постели, не в силах понять, кто она и что с ней произошло. В такие моменты она принимала настойку опия и снова засыпала.
– Вам надо поесть, мадам, – заговорила горничная, окончив возню с сервировкой.
– Я не голодна, – ответила Кэтрин, не поворачивая головы и не отрывая взгляда от окутанного туманом пейзажа. Сколько можно повторять одни и те же слова? Когда же, наконец, слуги научатся понимать их?
– Повариха сказала, что вы вчера не обедали, а сегодня не притронулись к завтраку. Съешьте же хоть кусочек! Мадам, ну, пожалуйста!
Девушку звали Бетти, она очень старательно выполняла свои обязанности. У нее был молодой человек – здешний лакей. Смеясь, Бетти прикрывала рот ладошкой, потому что стеснялась испорченных зубов. Раньше Кэтрин считала ее почтительной и приятной девицей. Раньше – значит, в то безмятежное время, когда жизнь была до странности хороша и невинна, полна счастливого предвкушения и надежды. Раньше – значит, до того, как пришло письмо, и в поместье доставили тело Гарри в просмоленном гробу. Свет померк. Мир сделался черным. Траур окутал все вокруг.
В одном из своих писем Кэтрин признавалась Гарри, что боится темноты.
«Темнота, – писал он в ответ, – придает зловещий вид даже знакомым вещам. Лучше думай о вечерней поре как о желанном времени отдыха, а темноту считай способом, которым Всемогущий принуждает свои создания к покою».
Кэтрин прижимала письмо к груди, восхищаясь поэтичностью этих строк. В ту ночь, желая испытать свою стойкость, она намеренно вышла из спальни без свечи или лампы.
«Дорогой, – написала она мужу в ответ, – я не могу обещать тебе, что стану любить темноту, но мой страх перед ней теперь уменьшился».
Сейчас тьма больше не пугала ее своими ужасами, а вот дневной свет подвергал мучениям. Сознавать случившееся – вот что стало настоящим испытанием.
– Я не голодна, – повторила Кэтрин, надеясь, что служанка почувствует решимость в ее голосе. Ее тошнило от пищи. От сна – тоже. Во сне приходили кошмары, полные алых и синих теней, смущающей путаницы, но даже эти кошмары были предпочтительнее бодрствования.
– Глинет заставила меня пообещать, что я вас покормлю, – проговорила Бетти.
Кэтрин с усилием улыбнулась.
– Скажи ей, что все выполнила. – Девчонка, не задумываясь, сошлется на другого, лишь бы добиться своей цели. Раньше, в прежние времена, Кэтрин наверняка рассмеялась бы такой находчивости, но сейчас эта настойчивость ее лишь раздражала. Удерживая натянутую улыбку на губах, Кэтрин подошла к двери.
Бетти вздохнула, сделала книксен и сложила руки на накрахмаленном фартуке.
– Ну, если вы говорите, мадам…
– Не беспокойся обо мне, – оборвала ее Кэтрин. – Оставь поднос. Позже я что-нибудь съем.
Успокоенная Бетти вышла. Кэтрин осталась, наконец, в благословенном одиночестве и прижала лоб к двери. Слугам так хочется, чтобы все было как прежде, они не в состоянии понять, что прошлое не вернется.
В тот день Кэтрин с нетерпением ждала почту, все прислушивалась, не идет ли Глинет. Конечно, Кэтрин почувствовала разочарование, не получив весточки от Гарри, но, распечатывая письмо полковника, она не ощущала никакого предчувствия.
«Мадам Дуннан!
С глубоким прискорбием сообщаю Вам, что Ваш муж, Гарольд Аллен Дуннан, служивший в Шотландском стрелковом полку, убит в схватке с французскими солдатами 18 апреля 1761 года.
Мадам, Ваш муж пал смертью храбрых. Он был честным и смелым солдатом. Его смерть – невосполнимая утрата для нашего полка.
Я имел честь близко знать Вашего мужа и считал его своим другом. Мадам, позвольте выразить свое сочувствие Вам и семье Гарольда, хотя я полностью сознаю, что никакие утешения не способны облегчить Ваше горе».
Значит, пока она с таким нетерпением ждала письма, Гарри был уже мертв.
Чтобы успокоить прислугу, Кэтрин присела за столик, сделала несколько глотков чаю и отщипнула кусочек булочки, потом проглотила две ложечки рыбного суфле – больше она не могла съесть ни крошки.
Обернувшись к кровати, Кэтрин стала смотреть на дорожный кофр Гарри. Как странно выглядела потертая кожа среди женственного убранства ее покоев. Следовало бы поместить кофр в комнату Гарри. До его отъезда в полк они жили именно так: он в одной комнате, она – в другой.
Гарри устраивало такое положение вещей, как устраивала и жизнь в доме отца Кэтрин. Ей и в голову не могло прийти, что ограничения, налагаемые супружеской жизнью, настолько утомят Гарри, что он вступит в Шотландский стрелковый полк и уедет. Кэтрин пыталась отговорить Гарри, но муж был полон нетерпения и энтузиазма.
Настал момент, и Кэтрин, как и миллионы других женщин, поцеловала мужа на прощание и махала ему вслед, пока он не скрылся из виду. И лишь тогда заплакала. Началась война.
Приподняв крышку, Кэтрин вынула из кофра письмо. Письма Гарри стали главной драгоценностью Кэтрин, она держала их здесь, вместе с другими вещами мужа, которые ей вернули после его гибели.
Осторожно развернув страницу, она стала читать:
«Ты просишь, чтобы я написал тебе о своих товарищах. Расскажу-ка я о Питере, адъютанте полковника. Он еще почти ребенок, но держится так серьезно, что рядом с ним я чувствую себя стариком. Питер жаждет испытать все, что приготовила ему судьба… Надо сказать, иногда он изумляет меня проницательностью своих суждений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Когда-то Кэтрин живо интересовалась тем, что происходит вокруг. Теперь ее жизнь померкла, свелась к нескольким неизменным движениям. Она дышала, но и только.
Боль в груди была невыносима, не ослабевала и не прекращалась ни на мгновение. Кэтрин просыпалась – боль была здесь. Лежала она без сна и молилась о забытьи, боль не спала с ней вместе и не уставала питать отчаяние в ее душе.
Сейчас в лицо Кэтрин дунуло ветерком, и она содрогнулась. Белка возникла из тумана и перепрыгнула с ветки на ветку. Служанка непрерывно болтала. Кэтрин не желала ничего ни видеть, ни чувствовать, но выбора не было – она продолжала жить и терпеть.
Если бы только она могла умереть! Почему Бог не хочет услышать эту простую молитву?
Викарий говорит, что молиться о таком – грех, Богу известно, когда настанет ее срок. В своих заботах о Кэтрин викарий был невероятно навязчив. Его усердие и старательность раздражали, но разве скажешь об этом духовному лицу.
– Сколько времени?
– Два часа, мадам, – быстро ответила служанка, как будто ожидала такого вопроса.
Значит, она проспала почти весь день. Ночью ее ждут кошмары.
– Вы очень бледны, мадам. Вы не больны? Господи! Какое это имеет значение? Кэтрин спала, дремала, видела сны, иногда просыпалась, садилась в постели, не в силах понять, кто она и что с ней произошло. В такие моменты она принимала настойку опия и снова засыпала.
– Вам надо поесть, мадам, – заговорила горничная, окончив возню с сервировкой.
– Я не голодна, – ответила Кэтрин, не поворачивая головы и не отрывая взгляда от окутанного туманом пейзажа. Сколько можно повторять одни и те же слова? Когда же, наконец, слуги научатся понимать их?
– Повариха сказала, что вы вчера не обедали, а сегодня не притронулись к завтраку. Съешьте же хоть кусочек! Мадам, ну, пожалуйста!
Девушку звали Бетти, она очень старательно выполняла свои обязанности. У нее был молодой человек – здешний лакей. Смеясь, Бетти прикрывала рот ладошкой, потому что стеснялась испорченных зубов. Раньше Кэтрин считала ее почтительной и приятной девицей. Раньше – значит, в то безмятежное время, когда жизнь была до странности хороша и невинна, полна счастливого предвкушения и надежды. Раньше – значит, до того, как пришло письмо, и в поместье доставили тело Гарри в просмоленном гробу. Свет померк. Мир сделался черным. Траур окутал все вокруг.
В одном из своих писем Кэтрин признавалась Гарри, что боится темноты.
«Темнота, – писал он в ответ, – придает зловещий вид даже знакомым вещам. Лучше думай о вечерней поре как о желанном времени отдыха, а темноту считай способом, которым Всемогущий принуждает свои создания к покою».
Кэтрин прижимала письмо к груди, восхищаясь поэтичностью этих строк. В ту ночь, желая испытать свою стойкость, она намеренно вышла из спальни без свечи или лампы.
«Дорогой, – написала она мужу в ответ, – я не могу обещать тебе, что стану любить темноту, но мой страх перед ней теперь уменьшился».
Сейчас тьма больше не пугала ее своими ужасами, а вот дневной свет подвергал мучениям. Сознавать случившееся – вот что стало настоящим испытанием.
– Я не голодна, – повторила Кэтрин, надеясь, что служанка почувствует решимость в ее голосе. Ее тошнило от пищи. От сна – тоже. Во сне приходили кошмары, полные алых и синих теней, смущающей путаницы, но даже эти кошмары были предпочтительнее бодрствования.
– Глинет заставила меня пообещать, что я вас покормлю, – проговорила Бетти.
Кэтрин с усилием улыбнулась.
– Скажи ей, что все выполнила. – Девчонка, не задумываясь, сошлется на другого, лишь бы добиться своей цели. Раньше, в прежние времена, Кэтрин наверняка рассмеялась бы такой находчивости, но сейчас эта настойчивость ее лишь раздражала. Удерживая натянутую улыбку на губах, Кэтрин подошла к двери.
Бетти вздохнула, сделала книксен и сложила руки на накрахмаленном фартуке.
– Ну, если вы говорите, мадам…
– Не беспокойся обо мне, – оборвала ее Кэтрин. – Оставь поднос. Позже я что-нибудь съем.
Успокоенная Бетти вышла. Кэтрин осталась, наконец, в благословенном одиночестве и прижала лоб к двери. Слугам так хочется, чтобы все было как прежде, они не в состоянии понять, что прошлое не вернется.
В тот день Кэтрин с нетерпением ждала почту, все прислушивалась, не идет ли Глинет. Конечно, Кэтрин почувствовала разочарование, не получив весточки от Гарри, но, распечатывая письмо полковника, она не ощущала никакого предчувствия.
«Мадам Дуннан!
С глубоким прискорбием сообщаю Вам, что Ваш муж, Гарольд Аллен Дуннан, служивший в Шотландском стрелковом полку, убит в схватке с французскими солдатами 18 апреля 1761 года.
Мадам, Ваш муж пал смертью храбрых. Он был честным и смелым солдатом. Его смерть – невосполнимая утрата для нашего полка.
Я имел честь близко знать Вашего мужа и считал его своим другом. Мадам, позвольте выразить свое сочувствие Вам и семье Гарольда, хотя я полностью сознаю, что никакие утешения не способны облегчить Ваше горе».
Значит, пока она с таким нетерпением ждала письма, Гарри был уже мертв.
Чтобы успокоить прислугу, Кэтрин присела за столик, сделала несколько глотков чаю и отщипнула кусочек булочки, потом проглотила две ложечки рыбного суфле – больше она не могла съесть ни крошки.
Обернувшись к кровати, Кэтрин стала смотреть на дорожный кофр Гарри. Как странно выглядела потертая кожа среди женственного убранства ее покоев. Следовало бы поместить кофр в комнату Гарри. До его отъезда в полк они жили именно так: он в одной комнате, она – в другой.
Гарри устраивало такое положение вещей, как устраивала и жизнь в доме отца Кэтрин. Ей и в голову не могло прийти, что ограничения, налагаемые супружеской жизнью, настолько утомят Гарри, что он вступит в Шотландский стрелковый полк и уедет. Кэтрин пыталась отговорить Гарри, но муж был полон нетерпения и энтузиазма.
Настал момент, и Кэтрин, как и миллионы других женщин, поцеловала мужа на прощание и махала ему вслед, пока он не скрылся из виду. И лишь тогда заплакала. Началась война.
Приподняв крышку, Кэтрин вынула из кофра письмо. Письма Гарри стали главной драгоценностью Кэтрин, она держала их здесь, вместе с другими вещами мужа, которые ей вернули после его гибели.
Осторожно развернув страницу, она стала читать:
«Ты просишь, чтобы я написал тебе о своих товарищах. Расскажу-ка я о Питере, адъютанте полковника. Он еще почти ребенок, но держится так серьезно, что рядом с ним я чувствую себя стариком. Питер жаждет испытать все, что приготовила ему судьба… Надо сказать, иногда он изумляет меня проницательностью своих суждений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72