Верю. Пусть твой
брат прекратит пищать. Лучше расскажите мне свою историю.
Да, с суевериями у египтян тяжко... Зато фараон казался миролюбивым.
Пока Стас прекращал петь, он это сразу делать не умеет, а затихает, как
проигрыватель, выдернутый из розетки, фараон еще раз закашлялся. И когда
он отнял рукав ото рта, я увидел темное пятно. Туберкулез, догадался я,
чахотка.
Немного успокоившись я рассказал фараону всю правду. О том, что мы с
братом - слуги Осириса, похищенные им далеко на севере сто лет назад. И о
том, как Осирис решил искупаться в Ниле, и взял нас с собой, чтобы мы
несли его сандалии (Доршан, гордящийся своей честью подпирать сандалии
фараона, побелел от зависти). И вот сейчас нас взяли в плен глупые
солдаты, а всеблагой Осирис стоит среди крокодилов в грязной воде и ждет
свою обувь. Так что нас нужно поскорее отпустить.
- А где сандалии-то Осирисовские? - поинтересовался фараон хитро. -
Хоть взглянуть бы одним глазком...
- Мы их выронили, когда стражники напали, - вмешался в разговор Стас.
- А они сразу стали невидимыми. Так и лежат на берегу.
Ой, зря это Стас начал мистику примешивать! Мой деловитый рассказ о
купании Осириса фараона как-то развеселил, а тут он снова помрачнел.
- Что посоветуют мне придворные? - поинтересовался фараон. - Что с
этими врунами делать?
Придворные переглянулись. Наконец, один вышел вперед:
- О всеблагой фараон, стопами попирающий земные недра, головою
окунаясь в небесную реку, я, как ты помнишь, Ашири (*31), твой советник от
Севера. Наши предки говорили: не клади всех детей в одну лодку. Это мудрая
мысль, она означает: предусматривай любые неожиданности. Даже если белые
чужеземцы не слуги Осириса, следует отнестись к ним с почтением и
отпустить. На всякий случай.
Мне очень понравились слова Ашири, я едва не зааплодировал. Но тут
вперед вышел другой советник и сказал:
- Я - Гопа (*32), представитель солнечного юга и верховный жрец бога
Ра, против такого мягкосердечия! Надо отстегать их плетьми во славу
Осириса, а тогда уж выгнать вон! Если они - слуги Сета, то Осирис будет
доволен. А если слуги Осириса, то светлый бог не обидится, что мы побили
их за нерадивость.
Жрец мне меньше понравился. Но все-таки - отпустить...
Добрый фараон еще раз прокашлялся, а потом заявил:
- Оба вы неправы, мои мудрые советники. Мы поступим так: отнесемся к
незнакомцам с почтением и посадим их в лучшую темницу. Ту, что для моих
строптивых родственников. Будем кормить их мясом и поить пивом, а
послезавтра, в день моей свадьбы с прекрасной Хайлине, сожжем обоих на
шикарном костре из сандалового дерева. Осирис не пожалеет для меня двух
своих слуг. Тем более таких нерадивых, что не уберегли его сандалии.
И величавым жестом фараон дал понять, что аудиенция окончена.
- ...Это ты виноват, - бубнил Стас, сидя на куче соломы в лучшей
темнице фараона, - ты старший. Должен был что-то придумать и спасти нас.
- Ты пел плохо, - огрызнулся я, - а у фараона слух музыкальный. Вот
он и рассердился.
Стас примолк и подошел к решетчатой двери, за которой, в маленькой
комнатке, сидели наши стражи: Ергей с Уликом (*33). Схватился за решетку,
как павиан в зоопарке, и замер.
Стражники не обращали на него внимания. Ергей чертил дротиком на
мокром глиняном полу иероглифы и смеялся от радости, если получалось.
Улик, подперев голову ладонью, негромко пел.
Стас немного повнимал песне, а потом крикнул:
- Эй!
Улик, прекратив мурлыкать мелодию, повернул голову:
- Чего тебе, слуга Осириса?
- Пить хочу! - заявил Стас.
- Пиво? - спросил Улик.
- А хоть бы и пиво, - ответил Стас.
Улик подал ему через решетку маленький кувшинчик.
- Алкоголик, - подтвердил я прежний диагноз.
Стас смутился.
- Ну, в будущем же пили, надо теперь в прошлом попробовать...
Он понюхал пиво, опустил туда палец, осмотрел его, и брезгливо
сказал:
- А может, и не надо.
Ергей, у которого получился сложный иероглиф "воин", разразился
веселым смехом. Улик посмотрел на него, потом шепотом спросил:
- Эй, слуги Осириса, хотите свежих сладких фиников? И чистой воды из
колодца?
- Когда Осирис придет за нами, тебе зачтется твоя доброта, - сказал
оживившийся Стас.
- Да Сет с ним, с Осирисом. Меня тут просят закон нарушить... ну,
пропустить одну дамочку поглазеть на вас. Она мне за это денежку даст. А я
вас не обижу. Только никому не говорите, ладно?
- Мы не в зоопарке! - возмутился Стас, и затряс руками решетку. - Не
фига водить всяких! За горсть фиников Осириса продаешь!
- Да остынь, - прикрикнул я на него. - Фиников свежих хочешь?
- Хочу, - молниеносно сменил тон Стас. - Ладно, Улик. Только вначале
финики, потом дамочка.
- А можно наоборот? Дамочка вечером, а финики утром?
- Можно. Только финики вперед, - ответил начитанный Стас. (*34) Улик
задумался.
- Эй, слуги Осириса, как по-древнеегипетски будет "сорок"? - крикнул
нам Ергей. Он, видно, начал тренироваться в счете.
- Перумга, - буркнул Стас. - Ну что, Улик?
- Темно уже, как я финики рвать буду? - пробовал сопротивляться Улик.
- Твои проблемы, - отрезал Стас.
Улик вздохнул и удалился за финиками. Ергей разулся и загибал пальцы
на ногах. Наверное, отмечал десятки. Как на счетах. Стас тоже это понял,
потому что спросил:
- Интересно, а чем он первую сотню отметит?
- Молчать, - вяло приказал я. - Тоже мне, Ржевский нашелся.
- Скучно, как на необитаемом острове, - пожаловался Стас. Но тут
вернулся Улик с гроздью фиников.
- На базар пришлось бегать, - пожаловался он нам.
- Дорого? - сочувственно поинтересовался Стас, уплетая финики.
- Как вам сказать... - вытирая куском папируса дротик, уклончиво
ответил Улик.
Я подавился фиником, а толстокожий Стас лишь пожал плечами и
произнес:
- Не могу сказать, что мне такой товарообмен совсем уж не нравится.
Я подумал и тоже продолжил пожирание фиников. И тут в дверь тихо
постучали. Улик сбегал к двери, отпер засов, выглянул, и принялся часто
кланяться, говоря:
- Входите, барышня, входите, слуги Осириса лежат у ваших ног.
Мы уставились на дверь. И увидели девчонку лет двенадцати, смуглую и
тонколицую, закутанную в разноцветные накидки. В ее волосы был воткнут
стебелек зеленого папируса. Мне она сразу понравилась.
- Ха, соплячка какая-то, - грубо сказал Стас. Хорошо хоть, по-русски
сказал. Я дал ему подзатыльник. За непочтительность.
- Ты чего? - обиделся Стас. Но потом глянул на меня внимательно,
прищурился и ехидно бросил: - Все ясно. Влюбился, братик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
брат прекратит пищать. Лучше расскажите мне свою историю.
Да, с суевериями у египтян тяжко... Зато фараон казался миролюбивым.
Пока Стас прекращал петь, он это сразу делать не умеет, а затихает, как
проигрыватель, выдернутый из розетки, фараон еще раз закашлялся. И когда
он отнял рукав ото рта, я увидел темное пятно. Туберкулез, догадался я,
чахотка.
Немного успокоившись я рассказал фараону всю правду. О том, что мы с
братом - слуги Осириса, похищенные им далеко на севере сто лет назад. И о
том, как Осирис решил искупаться в Ниле, и взял нас с собой, чтобы мы
несли его сандалии (Доршан, гордящийся своей честью подпирать сандалии
фараона, побелел от зависти). И вот сейчас нас взяли в плен глупые
солдаты, а всеблагой Осирис стоит среди крокодилов в грязной воде и ждет
свою обувь. Так что нас нужно поскорее отпустить.
- А где сандалии-то Осирисовские? - поинтересовался фараон хитро. -
Хоть взглянуть бы одним глазком...
- Мы их выронили, когда стражники напали, - вмешался в разговор Стас.
- А они сразу стали невидимыми. Так и лежат на берегу.
Ой, зря это Стас начал мистику примешивать! Мой деловитый рассказ о
купании Осириса фараона как-то развеселил, а тут он снова помрачнел.
- Что посоветуют мне придворные? - поинтересовался фараон. - Что с
этими врунами делать?
Придворные переглянулись. Наконец, один вышел вперед:
- О всеблагой фараон, стопами попирающий земные недра, головою
окунаясь в небесную реку, я, как ты помнишь, Ашири (*31), твой советник от
Севера. Наши предки говорили: не клади всех детей в одну лодку. Это мудрая
мысль, она означает: предусматривай любые неожиданности. Даже если белые
чужеземцы не слуги Осириса, следует отнестись к ним с почтением и
отпустить. На всякий случай.
Мне очень понравились слова Ашири, я едва не зааплодировал. Но тут
вперед вышел другой советник и сказал:
- Я - Гопа (*32), представитель солнечного юга и верховный жрец бога
Ра, против такого мягкосердечия! Надо отстегать их плетьми во славу
Осириса, а тогда уж выгнать вон! Если они - слуги Сета, то Осирис будет
доволен. А если слуги Осириса, то светлый бог не обидится, что мы побили
их за нерадивость.
Жрец мне меньше понравился. Но все-таки - отпустить...
Добрый фараон еще раз прокашлялся, а потом заявил:
- Оба вы неправы, мои мудрые советники. Мы поступим так: отнесемся к
незнакомцам с почтением и посадим их в лучшую темницу. Ту, что для моих
строптивых родственников. Будем кормить их мясом и поить пивом, а
послезавтра, в день моей свадьбы с прекрасной Хайлине, сожжем обоих на
шикарном костре из сандалового дерева. Осирис не пожалеет для меня двух
своих слуг. Тем более таких нерадивых, что не уберегли его сандалии.
И величавым жестом фараон дал понять, что аудиенция окончена.
- ...Это ты виноват, - бубнил Стас, сидя на куче соломы в лучшей
темнице фараона, - ты старший. Должен был что-то придумать и спасти нас.
- Ты пел плохо, - огрызнулся я, - а у фараона слух музыкальный. Вот
он и рассердился.
Стас примолк и подошел к решетчатой двери, за которой, в маленькой
комнатке, сидели наши стражи: Ергей с Уликом (*33). Схватился за решетку,
как павиан в зоопарке, и замер.
Стражники не обращали на него внимания. Ергей чертил дротиком на
мокром глиняном полу иероглифы и смеялся от радости, если получалось.
Улик, подперев голову ладонью, негромко пел.
Стас немного повнимал песне, а потом крикнул:
- Эй!
Улик, прекратив мурлыкать мелодию, повернул голову:
- Чего тебе, слуга Осириса?
- Пить хочу! - заявил Стас.
- Пиво? - спросил Улик.
- А хоть бы и пиво, - ответил Стас.
Улик подал ему через решетку маленький кувшинчик.
- Алкоголик, - подтвердил я прежний диагноз.
Стас смутился.
- Ну, в будущем же пили, надо теперь в прошлом попробовать...
Он понюхал пиво, опустил туда палец, осмотрел его, и брезгливо
сказал:
- А может, и не надо.
Ергей, у которого получился сложный иероглиф "воин", разразился
веселым смехом. Улик посмотрел на него, потом шепотом спросил:
- Эй, слуги Осириса, хотите свежих сладких фиников? И чистой воды из
колодца?
- Когда Осирис придет за нами, тебе зачтется твоя доброта, - сказал
оживившийся Стас.
- Да Сет с ним, с Осирисом. Меня тут просят закон нарушить... ну,
пропустить одну дамочку поглазеть на вас. Она мне за это денежку даст. А я
вас не обижу. Только никому не говорите, ладно?
- Мы не в зоопарке! - возмутился Стас, и затряс руками решетку. - Не
фига водить всяких! За горсть фиников Осириса продаешь!
- Да остынь, - прикрикнул я на него. - Фиников свежих хочешь?
- Хочу, - молниеносно сменил тон Стас. - Ладно, Улик. Только вначале
финики, потом дамочка.
- А можно наоборот? Дамочка вечером, а финики утром?
- Можно. Только финики вперед, - ответил начитанный Стас. (*34) Улик
задумался.
- Эй, слуги Осириса, как по-древнеегипетски будет "сорок"? - крикнул
нам Ергей. Он, видно, начал тренироваться в счете.
- Перумга, - буркнул Стас. - Ну что, Улик?
- Темно уже, как я финики рвать буду? - пробовал сопротивляться Улик.
- Твои проблемы, - отрезал Стас.
Улик вздохнул и удалился за финиками. Ергей разулся и загибал пальцы
на ногах. Наверное, отмечал десятки. Как на счетах. Стас тоже это понял,
потому что спросил:
- Интересно, а чем он первую сотню отметит?
- Молчать, - вяло приказал я. - Тоже мне, Ржевский нашелся.
- Скучно, как на необитаемом острове, - пожаловался Стас. Но тут
вернулся Улик с гроздью фиников.
- На базар пришлось бегать, - пожаловался он нам.
- Дорого? - сочувственно поинтересовался Стас, уплетая финики.
- Как вам сказать... - вытирая куском папируса дротик, уклончиво
ответил Улик.
Я подавился фиником, а толстокожий Стас лишь пожал плечами и
произнес:
- Не могу сказать, что мне такой товарообмен совсем уж не нравится.
Я подумал и тоже продолжил пожирание фиников. И тут в дверь тихо
постучали. Улик сбегал к двери, отпер засов, выглянул, и принялся часто
кланяться, говоря:
- Входите, барышня, входите, слуги Осириса лежат у ваших ног.
Мы уставились на дверь. И увидели девчонку лет двенадцати, смуглую и
тонколицую, закутанную в разноцветные накидки. В ее волосы был воткнут
стебелек зеленого папируса. Мне она сразу понравилась.
- Ха, соплячка какая-то, - грубо сказал Стас. Хорошо хоть, по-русски
сказал. Я дал ему подзатыльник. За непочтительность.
- Ты чего? - обиделся Стас. Но потом глянул на меня внимательно,
прищурился и ехидно бросил: - Все ясно. Влюбился, братик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47