— Вы правы, — ответил Джордж Виллерс, — насилие — вовсе не то, что мне нужно.
— Ваши условия, герцог?
— А вы подумайте — может, и угадаете. Вы, как мне кажется, человек сообразительный.
Он подошел неторопливо к столу в другом конце комнаты и, взяв с блюда кусок дичи, положил его на тарелку.
— Прошу вас к столу! — пригласил ее герцог.
— Спасибо, но у меня что-то пропал аппетит. — Полли прошлась по комнате. — Ну что ж, раз вы не ответили на мой вопрос, тогда позвольте мне изложить вам свои условия. Вы будете владеть мной, герцог. Взамен же я хотела бы увидеть скрепленный вашей печатью и подписью указ об освобождении лорда Кинкейда и снятии с него всех подозрений. Распоряжение должно быть подготовлено до того, как я приступлю к выполнению ваших требований.
Герцог ухмыльнулся:
— Я, дорогая моя, требую только одного — чтобы вы провели со мной здесь, в этом номере, семь ночей, причем при полном на то вашем согласии, — нет, более того, со страстным желанием! — В его глазах загорелся неприкрытый огонь вожделения. — Малейший намек на недовольство или отказ выполнить какую бы то ни было мою прихоть тотчас делает нашу договоренность недействительной. Семь дней подряд вы будете приходить сюда в это самое время, а утром возвращаться домой.
Так вот, значит, каковы его условия!
Полли заставила себя не дрогнув встретить взгляд герцога. Пусть будет так. Она лишь выполнит работу шлюхи — не более того.
— Какие гарантии вы можете дать, что сдержите свое обещание?
Вопрос, казалось, обидел его светлость.
— Гарантии? Честное слово Виллерса — думаю, этого будет достаточно.
Полли иронично улыбнулась:
— Прошу прощения, милорд, я ничуть не сомневаюсь в вашей честности, да и как бы я посмела? — Помолчав немного, она добавила: — Я хотела бы еще заручиться вашим честным словом и в том, что вы не причините мне боли или какого-либо серьезного вреда, а также не допустите… моей беременности.
«Я торгуюсь, словно настоящая шлюха!» — размышляла отстранение Полли.
Герцог расхохотался:
— Вот вы, оказывается, какая! Я и предположить не мог! Такая же куртизанка, как леди Кастлмейн и прочие дамы: знаете себе цену и не позволяете никому забывать о ней. Ну, хорошо, наши свидания будут от этого еще приятнее.
Он подошел к двери и приказал принести бумагу, перо и чернила. Когда слуга, доставив все это, вышел, герцог написал распоряжение и поставил печать.
— Этот документ будет доставлен в Тауэр ровно через семь дней при условии, что вы не нарушите нашей договоренности.
— Вы получите все, что пожелаете, — заверила его Полли.
Джордж Виллерс вновь налил вина, а потом взял из вазы два грецких ореха и, положив один на другой, медленно сдавил. В полной тишине послышался треск расколовшейся скорлупы.
Прищурившись, он тихо сказал:
— А теперь я хотел бы взглянуть на свое приобретение, мадам.
«Совсем как в таверне Пса», — еще раз подумала Полли и стала расстегивать пуговицы на платье.
Глава 20
Наступило седьмое утро после означенного дня. Холодный серый рассвет проник в комнату. Полли лежала с открытыми глазами, руки ее были связаны за спиной. Рядом спал герцог Букингемский. В спальне и во всем доме терпимости было необыкновенно тихо. Она успела заметить, что такая тишина наступала здесь только часа за два до рассвета. Стоны, визги, хохот и хлопанье дверей — все затихало словно по чьей-то команде.
Полли поежилась: она замерзла. Однако ничто в мире не заставило бы ее подвинуться ближе к мирно спавшему рядом мужчине.
— Вам холодно? — словно почувствовав ее состояние, спросил, пробудившись внезапно, Джордж Виллерс.
— Вы забыли развязать мне руки, — ответила Полли. — И у меня нет одеяла.
— Как я беспечен! — сухо проговорил герцог. — Неужели вы не ощутили, сколько наслаждения таится в беспомощности, дорогая моя?
— Если я скажу «да», то боюсь, ваше настроение не улучшится от этого, — колко заметила Полли.
Джордж Виллерс улыбнулся. Он не имел ничего против подобного тона, поскольку Полли вполне добросовестно выполнила условия их соглашения. Это были поистине незабываемые ночи, и герцог немного сожалел, что все кончилось так скоро. Хотя, с другой стороны, он предпочитал расстаться еще до того, как развлечение наскучит ему.
Джордж Виллерс развязал шелковый шарф, стягивавший тонкие запястья ее рук.
— Благодарю вас, сэр, — произнесла она, садясь на постели и встряхивая занемевшими кистями. — Надеюсь, я ничем не нарушила нашу договоренность?
— Вы выполнили все, что требовалось! — Виллерс вздохнул с сожалением. — Но я с удовольствием продолжил бы наши встречи. Мне надо было условиться с вами не о неделе, а о целом месяце.
Герцог встал и, потянувшись, зевнул. Полли, молча наблюдая, как он одевается, думала о том, что, слава Богу, больше ее здесь не будет. Сьюзан приготовит сейчас для нее горячую ванну, в которой она попытается смыть с себя всю грязь учиненного над ней насилия. Что же касается душевных ран, то они излечимы. Скоро вернется Николас, и все будет по-прежнему. Опустевшие было комнаты на Друри-лейн наполнятся весельем и смехом.
Одевшись, герцог подошел к бюро, где хранился заветный документ, и, достав его, задумчиво посмотрел на Полли.
— Непостижимо! — пробормотал он и покачал головой. — Непонятно, почему человек способен жертвовать собой ради такого суетного чувства, как любовь! — Положив конверт в карман, он подошел к кровати. — Еще один поцелуй — на прощание, дорогая моя. Это моя последняя просьба.
Через несколько минут, когда дверь за ним затворилась, Полли встала с постели и, одевшись, вышла из комнаты.
Дом был пронизан удушливым запахом табачного дыма, затхлости и несвежего белья. Оборванная костлявая девица с синими от холода руками, проходя по лестнице, плеснула воду на лужу нечистот. Подобрав юбки, Полли быстро прошла мимо.
Швейцар, бормоча что-то про себя, сплюнул на пол и, отодвинув засов, пропустил Полли.
— И ходят, и ходят… — донеслось до нее недовольное брюзжание.
Эту жалобу Полли слышала на протяжении всех последних дней. Дело в том, что герцог Букингемский, разыгрывавший из себя обычного клиента борделя, уходил минут на пять раньше Полли, и когда швейцару снова приходилось отпирать засов, чтобы на этот раз выпустить ее, он разражался отборной бранью.
Выйдя на улицу, Полли облегченно вздохнула. Скорее домой, где ее ждет ванна! Все, что было, уже прошло. В конце концов, она не хрупкий цветок или фарфоровая статуэтка, чтобы завянуть или разбиться от неосторожного обращения. Знала она времена и похуже и видела еще и не такую грязь. Для многих, между прочим, подобное существование вообще было нормой повседневной жизни с рождения и до самой смерти. Для нее же этот кошмар уже закончился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82