И политики, которым вообще наплевать на все и вся…
Какого черта! Лезет в голову разная чушь… Ты еще сам себе лекцию прочитай о международном положении. Нет, с этим надо что-то делать. До встречи с черноризцем голова у меня была пуста, как космос перед началом творения Земли. А нынче в голове сплошной бедлам.
Ну, бегало там несколько мыслишек житейского плана – и все. А теперь какие-то воспоминания толпой поперли, сожаления о несбывшихся надеждах и чаяниях, и самое главное – мучительные потуги разгадать смысл событий, которые происходят со мной в последние дни.
Пнув ногой невинный забор – от накатившей на меня злости непонятно на кого, я возвратился в избу. Надо уснуть. Хватит прессовать себя интеллигентскими страданиями. Утро вечера мудрее. Там посмотрим, что дальше будем предпринимать.
Я подошел к своему ложу, снял брюки, рубаху… и вдруг почувствовал, что засыпаю буквально стоя! Что-то ударило мне в голову, будто я принял большую дозу спиртного не внутрь, а мне сразу залили ее в вену – шприцом.
Только теперь я почуял какой-то посторонний запах. Или мне показалось? Не понимая, что со мной происходит, я попытался выйти на улицу, но не сделал даже шага. Ноги неожиданно стали ватными, в глазах все поплыло, и я рухнул на постель, уже будучи в полной отключке…
Мое пробуждение было потрясающим. Я плыл в голубом эфире среди мелких, ослепительно сверкающих кристалликов льда… нет, не льда, а чего-то другого, потому что кристаллики, попадая на кожу, не холодили ее и не таяли, вокруг меня возникали из ничего кусты роз, ландышевые луга, и какие-то совершенно экзотические растения, усыпанные соцветиями немыслимой красоты.
Мне было так хорошо, что не хотелось просыпаться. Я изо всех сил упирался возвращению к действительности, буквально цеплялся за что-то неосязаемое, на котором, как на ковре-самолете, парил в небесах.
Неожиданно рядом возникла Каролина – в соблазнительном неглиже, вся свежая, душистая, будто на сусальной картинке. Она глупо хлопала длинными ресницами, словно кукла Барби, и безмолвно тянула ко мне руки. Ее взгляд молил: «Приди ко мне, любимый, возьми меня. Как я по тебе соскучилась…»
Призыв Каролины подействовал на меня и без слов. Я бросился ей навстречу, жадно обнял… и проснулся. Все еще во власти фантастического сна, я сначала с недоумением посмотрел на окружающую меня обстановку (полная луна светила как раз в окна), затем понял, все-таки, где нахожусь, и вдруг сообразил, что кого-то обнимаю!
Неужели Каролина приехала! Эта мысль еще билась в моей голове, а ноги уже несли меня прочь, подальше от постели, на которой лежала не соблазнительная женщина, а страшная баба-яга, которая под лунным светом была словно бледная поганка.
Я вновь, как совсем недавно, выскочил на улицу в одних трусах, но к озеру уже не побежал, а вцепился в калитку, будто она была плотом, на котором мне приходилось преодолевать стремнину.
Стоп! Нужно успокоиться. Это прежде всего. Похоже, у меня галлюцинации. Не может быть в моем бунгало никакой женщины, ни молодой, ни старой. Не может! Откуда ей взяться, когда я точно помню, что запирал входную дверь? Нет, нет, это исключено.
Значит, бред. Приехали вы, Иво Арсеньев, пора слазить. Похоже, сказываются старые ранения и травмы. У людей моей профессии такое случается.
Нужно утром запрягать Машку и пусть Зосима везет меня в больницу. Душу лечить. И голову. Сейчас много придумали разных лекарств. Гляди, помогут. А если нет…
Тогда запишусь добровольцем в какую-нибудь «горячую» точку. Там меня точно вылечат. Не пулей, так гранатой.
Ночная прохлада немного остудила голову и успокоила сердечный ритм. Я начал думать более обстоятельно и толково.
И первой моей здравой мыслью была следующая – нужно проверить, действительно в мою постель проникла какая-то дама (а такое в молодости со мной случалось), или это игра больного воображения?
Легко сказать – проверить. Ноги отказывались нести меня к входной двери, и все время норовили повернуть обратно.
Я шел будто по дну озера, преодолевая напор воды. Но в конце концов, мелкими шажками, титаническим усилием задавив в себе паническое чувство страха, я все-таки дошел до двери, переступил порог горницы, и зажег свет.
Картина, которая предстала перед моими глазами, повергла меня в шок. На постели, широко раскинув руки, словно собравшись полетать, лежала баба Федора! Она спала мертвым сном и при этом храпела как трактор.
Не будь этого зверского храпа, я бы решил, что нашему деревенскому «информбюро» пришли кранты – лицо бабки Федоры было бледным, как у покойницы.
Твою мать!… Я не знал, что и думать. Налицо был факт, которому я не мог дать толкового объяснения. В голове стоял туман, в висках стучало, и меня снова начало тянуть на сон.
Я схватил свои шмотки, обувку и выскочил во двор. Надо бежать к Зосиме, решил я после некоторого колебания. Случай и впрямь не тривиальный. Может, старый хитрец чего-нибудь и подскажет.
К тому же тащить сонную бабку Федору на закорках через всю деревню при полном лунном освещении мне было как-то не с руки. Что могут подумать люди, можно было только догадываться. А если еще, не дай Бог, бабка откинет копыта…
Мама миа! Тогда мне точно полный звездец. Ушлые репортеры напишут, что озверевший в глуши маньяк и садист, бывший военный, которому пришлось повоевать в «горячих» точках (понятно, по какой причине у него поехала крыша), сначала поглумился над семидесятилетней старухой, затем придушил ее и носил по деревне как переходящее красное знамя ударников коммунистического труда.
Зосиму я разбудил с трудом. Он настолько устал после эпопеи с бегством в город морально неустойчивых дачников, что уснул прямо в одежде.
Правда, это случалось с ним довольно часто. Он любил все нестандартное. Зосима и свою походную амуницию стирал весьма оригинальным способом.
Окунувшись в озеро с головой (естественно, дело происходило в теплое время года), он выбирался на берег, тщательно намыливал свои шмотки прямо на себе, а затем полчаса энергично плавал и нырял, изображая из себя стиральную машину.
– Иво? Ты чегой это? – удивился Зосима.
Он стоял на пороге, придерживаясь за дверной косяк, и пошатывался; похоже, его язык работал сам по себе, автономно, а в голове еще гуляли сны, которые по-прежнему командовали телом.
– У меня проблемы, – сказал я коротко. – Одевайся, поможешь.
– Понял, – ответил Зосима. – Заходи, я сейчас…
– Я здесь подожду, на свежем воздухе.
– Ну, как знаешь.
Что мне нравится в Зосиме, так это его безотказность. Для него оказать помощь любому человеку, это все равно, что выпить рюмку водки – в удовольствие. Помогает он чаще всего бескорыстно и без лишних сетований.
Конечно, иногда Зосиму приходится упрашивать, но только в том случае, когда дело касается каких-нибудь глобальных проблем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Какого черта! Лезет в голову разная чушь… Ты еще сам себе лекцию прочитай о международном положении. Нет, с этим надо что-то делать. До встречи с черноризцем голова у меня была пуста, как космос перед началом творения Земли. А нынче в голове сплошной бедлам.
Ну, бегало там несколько мыслишек житейского плана – и все. А теперь какие-то воспоминания толпой поперли, сожаления о несбывшихся надеждах и чаяниях, и самое главное – мучительные потуги разгадать смысл событий, которые происходят со мной в последние дни.
Пнув ногой невинный забор – от накатившей на меня злости непонятно на кого, я возвратился в избу. Надо уснуть. Хватит прессовать себя интеллигентскими страданиями. Утро вечера мудрее. Там посмотрим, что дальше будем предпринимать.
Я подошел к своему ложу, снял брюки, рубаху… и вдруг почувствовал, что засыпаю буквально стоя! Что-то ударило мне в голову, будто я принял большую дозу спиртного не внутрь, а мне сразу залили ее в вену – шприцом.
Только теперь я почуял какой-то посторонний запах. Или мне показалось? Не понимая, что со мной происходит, я попытался выйти на улицу, но не сделал даже шага. Ноги неожиданно стали ватными, в глазах все поплыло, и я рухнул на постель, уже будучи в полной отключке…
Мое пробуждение было потрясающим. Я плыл в голубом эфире среди мелких, ослепительно сверкающих кристалликов льда… нет, не льда, а чего-то другого, потому что кристаллики, попадая на кожу, не холодили ее и не таяли, вокруг меня возникали из ничего кусты роз, ландышевые луга, и какие-то совершенно экзотические растения, усыпанные соцветиями немыслимой красоты.
Мне было так хорошо, что не хотелось просыпаться. Я изо всех сил упирался возвращению к действительности, буквально цеплялся за что-то неосязаемое, на котором, как на ковре-самолете, парил в небесах.
Неожиданно рядом возникла Каролина – в соблазнительном неглиже, вся свежая, душистая, будто на сусальной картинке. Она глупо хлопала длинными ресницами, словно кукла Барби, и безмолвно тянула ко мне руки. Ее взгляд молил: «Приди ко мне, любимый, возьми меня. Как я по тебе соскучилась…»
Призыв Каролины подействовал на меня и без слов. Я бросился ей навстречу, жадно обнял… и проснулся. Все еще во власти фантастического сна, я сначала с недоумением посмотрел на окружающую меня обстановку (полная луна светила как раз в окна), затем понял, все-таки, где нахожусь, и вдруг сообразил, что кого-то обнимаю!
Неужели Каролина приехала! Эта мысль еще билась в моей голове, а ноги уже несли меня прочь, подальше от постели, на которой лежала не соблазнительная женщина, а страшная баба-яга, которая под лунным светом была словно бледная поганка.
Я вновь, как совсем недавно, выскочил на улицу в одних трусах, но к озеру уже не побежал, а вцепился в калитку, будто она была плотом, на котором мне приходилось преодолевать стремнину.
Стоп! Нужно успокоиться. Это прежде всего. Похоже, у меня галлюцинации. Не может быть в моем бунгало никакой женщины, ни молодой, ни старой. Не может! Откуда ей взяться, когда я точно помню, что запирал входную дверь? Нет, нет, это исключено.
Значит, бред. Приехали вы, Иво Арсеньев, пора слазить. Похоже, сказываются старые ранения и травмы. У людей моей профессии такое случается.
Нужно утром запрягать Машку и пусть Зосима везет меня в больницу. Душу лечить. И голову. Сейчас много придумали разных лекарств. Гляди, помогут. А если нет…
Тогда запишусь добровольцем в какую-нибудь «горячую» точку. Там меня точно вылечат. Не пулей, так гранатой.
Ночная прохлада немного остудила голову и успокоила сердечный ритм. Я начал думать более обстоятельно и толково.
И первой моей здравой мыслью была следующая – нужно проверить, действительно в мою постель проникла какая-то дама (а такое в молодости со мной случалось), или это игра больного воображения?
Легко сказать – проверить. Ноги отказывались нести меня к входной двери, и все время норовили повернуть обратно.
Я шел будто по дну озера, преодолевая напор воды. Но в конце концов, мелкими шажками, титаническим усилием задавив в себе паническое чувство страха, я все-таки дошел до двери, переступил порог горницы, и зажег свет.
Картина, которая предстала перед моими глазами, повергла меня в шок. На постели, широко раскинув руки, словно собравшись полетать, лежала баба Федора! Она спала мертвым сном и при этом храпела как трактор.
Не будь этого зверского храпа, я бы решил, что нашему деревенскому «информбюро» пришли кранты – лицо бабки Федоры было бледным, как у покойницы.
Твою мать!… Я не знал, что и думать. Налицо был факт, которому я не мог дать толкового объяснения. В голове стоял туман, в висках стучало, и меня снова начало тянуть на сон.
Я схватил свои шмотки, обувку и выскочил во двор. Надо бежать к Зосиме, решил я после некоторого колебания. Случай и впрямь не тривиальный. Может, старый хитрец чего-нибудь и подскажет.
К тому же тащить сонную бабку Федору на закорках через всю деревню при полном лунном освещении мне было как-то не с руки. Что могут подумать люди, можно было только догадываться. А если еще, не дай Бог, бабка откинет копыта…
Мама миа! Тогда мне точно полный звездец. Ушлые репортеры напишут, что озверевший в глуши маньяк и садист, бывший военный, которому пришлось повоевать в «горячих» точках (понятно, по какой причине у него поехала крыша), сначала поглумился над семидесятилетней старухой, затем придушил ее и носил по деревне как переходящее красное знамя ударников коммунистического труда.
Зосиму я разбудил с трудом. Он настолько устал после эпопеи с бегством в город морально неустойчивых дачников, что уснул прямо в одежде.
Правда, это случалось с ним довольно часто. Он любил все нестандартное. Зосима и свою походную амуницию стирал весьма оригинальным способом.
Окунувшись в озеро с головой (естественно, дело происходило в теплое время года), он выбирался на берег, тщательно намыливал свои шмотки прямо на себе, а затем полчаса энергично плавал и нырял, изображая из себя стиральную машину.
– Иво? Ты чегой это? – удивился Зосима.
Он стоял на пороге, придерживаясь за дверной косяк, и пошатывался; похоже, его язык работал сам по себе, автономно, а в голове еще гуляли сны, которые по-прежнему командовали телом.
– У меня проблемы, – сказал я коротко. – Одевайся, поможешь.
– Понял, – ответил Зосима. – Заходи, я сейчас…
– Я здесь подожду, на свежем воздухе.
– Ну, как знаешь.
Что мне нравится в Зосиме, так это его безотказность. Для него оказать помощь любому человеку, это все равно, что выпить рюмку водки – в удовольствие. Помогает он чаще всего бескорыстно и без лишних сетований.
Конечно, иногда Зосиму приходится упрашивать, но только в том случае, когда дело касается каких-нибудь глобальных проблем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85