ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

А ко мне приходили заказывать свои парсуны такие дебильные морды, что блевать хотелось, глядя на них. У меня кисть вываливалась из рук, когда я принимался за портрет. Дабы изобразить хоть что-то, приходилось «вдохновляться»… сам знаешь чем.
– Знаю… – Я коротко улыбнулся.
– Вот. А в модный металлолом душу вкладывать не нужно. Лепи, как придется. Что-нибудь да получится. При этом все восхищаются, руку жмут, благодарят. Дубье… Но бабки платят. И очень даже приличные… ха-ха… Заходи.
Комната, куда завел меня Венедикт, служила ему кабинетом и местом, где он хранил краски, кисти, растворители, лаки, масла и тому подобное. Когда я гостевал в его мастерской последний раз (почти год назад), она была серой, замызганной и убогой; в общем, кладовая она и есть кладовая.
Но теперь я не узнал ее. Венедикт сделал шикарный ремонт, прорубил дополнительное окно, отчего комната стала как бы шире ну и, понятное дело, значительно светлей, и обзавелся приличной мебелью.
– Впечатляет? – спросил Венедикт, хитро ухмыляясь в свою бородищу.
– Не то слово… Я сражен наповал.
Я не погрешил против истины. Я действительно был сражен. Но не евроремонтом, на который сподобился обычно бесшабашный и безалаберный Венедикт.
В кабинете отсутствовал старый просторный диван, на который я имел виды. Вместо него стояли два хлипких с виду модерновых креслица и журнальный столик. И где теперь прикажете мне спать? На столе? Или на полу?
Похоже, с идеей перекантоваться некоторое время у Венедикта придется распрощаться. В самой мастерской, конечно, были места для отдыха, но только не для сна. Какой может быть сон, когда дверь мастерской никогда не закрывается и шалман гудит сутки напролет?
– Оцени, – гордо сказал Венедикт, показывая на одну из стен.
Там висел портрет молодой женщины. Нет, скорее девушки, если судить по ее пухлым пунцовым губам и щечками, похожими на два наливных яблока.
Это был настоящий шедевр. Венедикт превзошел сам себя. Портрет был выполнен в манере средневековых мастеров живописи, лессировками , и казалось, светился изнутри.
Меня вдруг осенило.
– Супер, – ответил я честно; и спросил, улыбаясь: – Уж не влюбился ли ты, друг ситцевый?
Веня не был женоненавистником, однако жениться так до сих пор и не сподобился. Его свободную натуру трудно было сковать цепями Гименея .
Поэтому после нескольких неудачных попыток завести себе хотя бы постоянную подругу, Венедикт оставил это неблагодарное занятие и перебивался случайными связями, благо юных ценительниц его таланта, которые учились в местном художественном училище, вполне хватало.
– Кгм… – смущенно прокашлялся Венедикт. – Как ты догадался?
– Это она? – Я ткнул пальцем в сторону портрета.
– Ну… Как тебе?
– Класс.
– Умница, – гордо заявил Венедикт. – Скажу тебе по секрету (только чтобы никому, ни-ни!), у меня скоро будет сын.
– Вот те раз… – Я совсем обалдел от его откровений. – Так ты уже и свадьбу сыграл?
– Обижаешь… Как это я мог сыграть свадьбу, не пригласив на нее своих лучших друзей? – От избытка чувств он обнял меня за плечи с такой силой, что мои кости захрустели. – Все еще впереди. Как родит, так мы и…
– Понял. С чем тебя и поздравляю. Давно пора.
Я сказал это, помимо своей воли, с тяжелым сердцем. Блин! Кто-то детей рожает, женится, а мне тут развод мылится. Вот жизнь…
– Пойдем к остальным, – сказал Венедикт. – Отметим нашу встречу. Нет, нет, никаких возражений! Я по тебе соскучился.
– Но у тебя, как я понял, иностранные гости… Неудобно.
– Неудобно голым по вернисажам бегать. Это, знаешь ли, чревато…
Мы переглянулись и дружно расхохотались. А ржать нам было от чего.
Год назад, еще до отъезда Венедикта в Америку, к нам в город пожаловали московские гости. Они привезли выставку современного поп-арта вперемешку с боди-артом. (Как это все точно расшифровывается, каюсь за свою темноту и необразованность, не знаю до сих пор; лучше всего для описания того, что происходило, подходит определение еще советских времен – гнилостное проявление разлагающейся буржуазии в искусстве).
Естественно, такое событие Веня пропустить не мог. Он явился на выставку как всегда подшофе и с толпой приятелей-собутыльников, большинство из которых были его собратьями по ремеслу. От нечего делать и я присоединился к этой теплой компашке.
И все бы прошло тихо-мирно, без эксцессов, – все-таки, событие для нашей провинции немаловажное – но тут Венедикту на глаза попался человек-собака. Этот так называемый «художник и творец» был в собачьем ошейнике, совершенно обнажен и бегал по залу на четвереньках. Таким макаром он создавал новое направление в искусстве.
Увы, Венедикт этого не понял. Когда человек-пес остановился возле какой-то скульптуры, чем-то напоминающей творения самого Вени, и поднял по-собачьи ногу, чтобы изобразить отправление естественных надобностей, Венедикт, который стоял рядом, вдруг взбеленился и…
Дальнейшее нужно было видеть. Оскорбленный в лучших своих чувствах, Веня схватил голого хмыря за волосы и за его мужские причандалы, и одним богатырским махом вышвырнул «творца» в распахнутое окно.
Дело происходило на втором этаже художественного музея, поэтому человеку-собаке пришлось немного полетать. А приземлился он в аккурат на большой куст шиповника. Весь исцарапанный и испуганный до обалдения, московский гость рванул от музея, куда глаза глядят.
Кто видел его, бегущего по мостовой (правда, уже не на четвереньках), тот навсегда запомнил московский вернисаж поп-арта…
За свою выходку Венедикт отделался лишь небольшим штрафом. Оказывается, в современном искусстве плохо разбирался не только он, но и судья, который при оглашении приговора Бьену Кирису едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.
Мы прошли в ателье Венедикта, если можно таким солидном словом назвать большую светлую комнату с высокими потолками и готическими окнами.
Она тоже подверглась капитальному ремонту и перепланировке, а потому казалась современной реалистичной картиной, на которой была изображена легкими светлыми мазками классическая мастерская художника с мольбертами, неоконченными полотнами, станком, напольными вазами и двумя статуями каких-то древнегреческих богинь.
Эту идиллическую обстановку портил лишь большой круглый стол посреди комнаты, заваленный как попало разнообразной снедью и заставленный бутылками – и полными, и уже пустыми.
Вокруг стола расположилась весьма разношерстная компания – семь или восемь человек, среди которой я сразу вычислил трех иностранцев. Остальные были коллегами Венедикта.
– Кто это? – спросил я шепотом уже на ходу.
– Мои американские заказчики, – гордо ответил Веня. – Вчера прилетели.
– Даже так… – Я был заинтригован.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85