а может, Джим прав, и это на самом деле перегонный аппарат, к примеру, для производства близняшек зомби.
— Сумасшедший, — мысленно поддакнул я Джиму, встал, пнул ногой болтающуюся доску, возвратив ее таким образом на место, и услышал скачущий галоп.
Я отступил на несколько шагов от здания как раз в тот момент, когда ребята в нерешительности остановились в ярде от меня. Бедняги пошатывались, испускали нечленораздельные звуки, тяжело дышали. Один из них, тощий как скелет, ткнул пальцем в сторону бегущего Джима и залопотал:
— Он... почему... Ох-х... — Ему понадобилось еще полминуты, чтобы продохнуть. — Куда он бежит? Что... за чем он гонится?
— А вы за чем гонитесь, ребята?
— Ну, ух... Мы... ух... ox... — Да, тяжело пришлось скелетине. Он продолжал:
— Босс. Луи, он сказал, чтобы мы попросили тебя и... — Он бросил взгляд в сторону Джима: едва различимая точка почти вскарабкалась на борт «Мэттью». — Тебя и твоего приятеля прийти в офис.
— Зачем?
— Зачем? Ну, он кое-что забыл. Я сказал крайне вежливо:
— Может, он хочет выяснить точно, кто со мной и сколько нас здесь, и послал вас удостовериться, что никто не осмелился отмахнуться от его сердечного приглашения?
— Это бред, — запротестовал костлявый.
— Возможно. Ладно, давайте пойдем и узнаем, чего хочет Луи.
* * *
Луи принял меня, сидя за своим столом. Когда мы втроем вошли в офис, он глянул на нас, потом мимо нас, будто ожидал увидеть еще кого-то. Некоторое время он продолжал смотреть, свирепо хмурясь, а потом натянул на лицо выражение любезной доброжелательности и сказал:
— А вот и ты.
— А вот и я, Луи.
Тощий объяснил ситуацию:
— С ним был другой парень, но он смотался к лодке.
— Он разговаривает по радиотелефону, — уточнил я. Луи продолжал сохранять застывшее и почти довольное выражение.
— Ах, это не важно. На самом деле я хотел встретиться с тобой, Скотт.
Наверное, посудачить о выращивании тюльпанов, о его хобби. Я приступил к делу:
— Твои ребята передали мне, что ты что-то забыл, Луи.
— Да... верно.
Похоже, такой поворот сбил его с толку. Он забыл, что он забыл. Я решил разрядить обстановку, помочь ему вспомнить, поскольку именно по этой причине я так миролюбиво согласился вернуться.
— Черт, Луи, — искренне возмутился я, — я думал, ты хотел извиниться за то, что взбесился, когда я задал тебе простой вопрос.
— Какой вопрос?
Он оживился; в его глазах появилась надежда.
— Когда я спросил, могу ли осмотреть фабрику. Хочешь верь, хочешь нет, но я ни разу не был на фабрике детского питания.
— Будь я проклят, если это не так, Скотт, — развеселился он. — Мне не следовало бы так сердиться на тебя, и я понял, что как раз поэтому ты так быстро испарился. Я с удовольствием покажу тебе фабрику. Да, сэр.
— У тебя золотое сердце, Луи.
— Я сейчас вернусь.
Он встал из-за стола и вышел в соседнюю комнату, увлекая за собой тех двоих. Вернулся уже без них, потрепался со мной немного — скорее всего для того, чтобы его ребята успели сделать то, что он им приказал. Например, убрать с глаз Энтони Сайни или спрятать автоматы. Я взглянул на часы. Оставалось чуть больше пяти минут до того, как Джим начнет действовать и вспыхнут сигнальные ракеты. Может, ничего и не случится, но я надеялся, что это немного ослабит их бдительность. Что мне тогда делать — если вообще понадобится что-то делать, — признаться, я понятия не имел.
Началась экскурсия по фабрике; Луи Греческий лично проводил ее, а бдительный скелет волочился сзади. Все здание, за исключением той части, где разместились офис Луи, кухня, производственные участки и склад, представляло собой, по сути, один огромный цех, где производились детские консервы. Я не рассчитывал увидеть здесь ничего особенного, помещение было напичкано замысловатым оборудованием и картонными коробками вместимостью по четыре дюжины маленьких баночек в каждой.
Пока Луи популярно объяснял, что «вон там, в больших чанах», овощи тушатся, перед тем как попасть в баночки, я приостановился и вытащил из коробки одну баночку. На ней с одной стороны был изображен здоровенький, розовый малыш, а с другой — торговая марка в виде скрещенных ложек на фоне белого треугольника. С трудом до меня дошло, что белый треугольник символизирует пеленку, и я повеселел. Подержав в руках банку с грушево-морковным пюре, я сунул ее обратно в коробку.
Луи обратил мое внимание на некоторые машины и объяснил, как подаются по транспортеру пустые банки, наполняются еще горячей смесью и надежно закатываются. Все выглядело очень впечатляюще. Я убедился, что здесь действительно осуществляется процесс консервирования, но почему-то ни одна машина не работала и кроме нас троих на всей территории завода не было ни души.
Я спросил:
— Цех пребывает в стадии бурной деятельности, да?
— Черт, не сейчас, — буркнул он. — Не в воскресенье. На выходные здесь остается только охрана, остальные отправляются в пятницу домой на корабле компании. — Он махнул рукой в сторону сотен складированных ящиков. — Был бы ты здесь в пятницу, когда мы заканчивали консервацию этой партии. Завтра мы отгружаем большую часть потребителям.
— Вы действительно отправляете их детишкам, Луи? Он посмотрел на меня в упор, на мгновение его глаза стали жесткими, и тут же он вернул им прежнее дружелюбное выражение.
— Он шутит. Всегда был шутником. — Он шагнул вперед и взял кипу бумаг. — Корабль с грузом отходит в Сан-Франциско завтра утром. Заказ от М.В. Вильсона для сети магазинов. Вот документы.
Он показал накладные. Луи — так казалось — искренне старался меня убедить. Действительно, по документам около сотни ящиков детского питания, включая десятки наименований различных видов овощей и фруктов, предполагалось отправить завтра М.В. Вильсону. А супермаркеты Вильсона были широко известны.
Значит, они поставляют детское питание. Ну и что? Для того и строилась фабрика. Очень может быть, что я оказался олухом. Двадцать минут истекло, сейчас, наверное, Джим начнет пулять сигнальными ракетами. Ну и что? Пока я не увидел ничего интересного для себя.
Оглядевшись, я заметил два стандартных ящика, но поодаль от остальных. Они стояли у стены под столом один на другом. Почему-то они вызвали у меня легкий интерес, я подошел и спросил:
— А в этих ящиках что, Луи? Бракованная продукция?
Всего лишь невинное любопытство. Но когда я шагнул к этим ящикам, кощей тут же дернулся, будто его ткнули острым шилом в задницу. Не успел я сделать второй шаг, как он загородил мне дорогу.
Ага, заволновались, интересно почему. Я изловчился и грубо наступил ему на ногу.
— Эй! — заверещал костлявый.
— Извини, — бросил я, неловко оступился и ухитрился наступить ему на вторую ногу. Скелет взвыл. Луи продолжал хладнокровно объяснять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Сумасшедший, — мысленно поддакнул я Джиму, встал, пнул ногой болтающуюся доску, возвратив ее таким образом на место, и услышал скачущий галоп.
Я отступил на несколько шагов от здания как раз в тот момент, когда ребята в нерешительности остановились в ярде от меня. Бедняги пошатывались, испускали нечленораздельные звуки, тяжело дышали. Один из них, тощий как скелет, ткнул пальцем в сторону бегущего Джима и залопотал:
— Он... почему... Ох-х... — Ему понадобилось еще полминуты, чтобы продохнуть. — Куда он бежит? Что... за чем он гонится?
— А вы за чем гонитесь, ребята?
— Ну, ух... Мы... ух... ox... — Да, тяжело пришлось скелетине. Он продолжал:
— Босс. Луи, он сказал, чтобы мы попросили тебя и... — Он бросил взгляд в сторону Джима: едва различимая точка почти вскарабкалась на борт «Мэттью». — Тебя и твоего приятеля прийти в офис.
— Зачем?
— Зачем? Ну, он кое-что забыл. Я сказал крайне вежливо:
— Может, он хочет выяснить точно, кто со мной и сколько нас здесь, и послал вас удостовериться, что никто не осмелился отмахнуться от его сердечного приглашения?
— Это бред, — запротестовал костлявый.
— Возможно. Ладно, давайте пойдем и узнаем, чего хочет Луи.
* * *
Луи принял меня, сидя за своим столом. Когда мы втроем вошли в офис, он глянул на нас, потом мимо нас, будто ожидал увидеть еще кого-то. Некоторое время он продолжал смотреть, свирепо хмурясь, а потом натянул на лицо выражение любезной доброжелательности и сказал:
— А вот и ты.
— А вот и я, Луи.
Тощий объяснил ситуацию:
— С ним был другой парень, но он смотался к лодке.
— Он разговаривает по радиотелефону, — уточнил я. Луи продолжал сохранять застывшее и почти довольное выражение.
— Ах, это не важно. На самом деле я хотел встретиться с тобой, Скотт.
Наверное, посудачить о выращивании тюльпанов, о его хобби. Я приступил к делу:
— Твои ребята передали мне, что ты что-то забыл, Луи.
— Да... верно.
Похоже, такой поворот сбил его с толку. Он забыл, что он забыл. Я решил разрядить обстановку, помочь ему вспомнить, поскольку именно по этой причине я так миролюбиво согласился вернуться.
— Черт, Луи, — искренне возмутился я, — я думал, ты хотел извиниться за то, что взбесился, когда я задал тебе простой вопрос.
— Какой вопрос?
Он оживился; в его глазах появилась надежда.
— Когда я спросил, могу ли осмотреть фабрику. Хочешь верь, хочешь нет, но я ни разу не был на фабрике детского питания.
— Будь я проклят, если это не так, Скотт, — развеселился он. — Мне не следовало бы так сердиться на тебя, и я понял, что как раз поэтому ты так быстро испарился. Я с удовольствием покажу тебе фабрику. Да, сэр.
— У тебя золотое сердце, Луи.
— Я сейчас вернусь.
Он встал из-за стола и вышел в соседнюю комнату, увлекая за собой тех двоих. Вернулся уже без них, потрепался со мной немного — скорее всего для того, чтобы его ребята успели сделать то, что он им приказал. Например, убрать с глаз Энтони Сайни или спрятать автоматы. Я взглянул на часы. Оставалось чуть больше пяти минут до того, как Джим начнет действовать и вспыхнут сигнальные ракеты. Может, ничего и не случится, но я надеялся, что это немного ослабит их бдительность. Что мне тогда делать — если вообще понадобится что-то делать, — признаться, я понятия не имел.
Началась экскурсия по фабрике; Луи Греческий лично проводил ее, а бдительный скелет волочился сзади. Все здание, за исключением той части, где разместились офис Луи, кухня, производственные участки и склад, представляло собой, по сути, один огромный цех, где производились детские консервы. Я не рассчитывал увидеть здесь ничего особенного, помещение было напичкано замысловатым оборудованием и картонными коробками вместимостью по четыре дюжины маленьких баночек в каждой.
Пока Луи популярно объяснял, что «вон там, в больших чанах», овощи тушатся, перед тем как попасть в баночки, я приостановился и вытащил из коробки одну баночку. На ней с одной стороны был изображен здоровенький, розовый малыш, а с другой — торговая марка в виде скрещенных ложек на фоне белого треугольника. С трудом до меня дошло, что белый треугольник символизирует пеленку, и я повеселел. Подержав в руках банку с грушево-морковным пюре, я сунул ее обратно в коробку.
Луи обратил мое внимание на некоторые машины и объяснил, как подаются по транспортеру пустые банки, наполняются еще горячей смесью и надежно закатываются. Все выглядело очень впечатляюще. Я убедился, что здесь действительно осуществляется процесс консервирования, но почему-то ни одна машина не работала и кроме нас троих на всей территории завода не было ни души.
Я спросил:
— Цех пребывает в стадии бурной деятельности, да?
— Черт, не сейчас, — буркнул он. — Не в воскресенье. На выходные здесь остается только охрана, остальные отправляются в пятницу домой на корабле компании. — Он махнул рукой в сторону сотен складированных ящиков. — Был бы ты здесь в пятницу, когда мы заканчивали консервацию этой партии. Завтра мы отгружаем большую часть потребителям.
— Вы действительно отправляете их детишкам, Луи? Он посмотрел на меня в упор, на мгновение его глаза стали жесткими, и тут же он вернул им прежнее дружелюбное выражение.
— Он шутит. Всегда был шутником. — Он шагнул вперед и взял кипу бумаг. — Корабль с грузом отходит в Сан-Франциско завтра утром. Заказ от М.В. Вильсона для сети магазинов. Вот документы.
Он показал накладные. Луи — так казалось — искренне старался меня убедить. Действительно, по документам около сотни ящиков детского питания, включая десятки наименований различных видов овощей и фруктов, предполагалось отправить завтра М.В. Вильсону. А супермаркеты Вильсона были широко известны.
Значит, они поставляют детское питание. Ну и что? Для того и строилась фабрика. Очень может быть, что я оказался олухом. Двадцать минут истекло, сейчас, наверное, Джим начнет пулять сигнальными ракетами. Ну и что? Пока я не увидел ничего интересного для себя.
Оглядевшись, я заметил два стандартных ящика, но поодаль от остальных. Они стояли у стены под столом один на другом. Почему-то они вызвали у меня легкий интерес, я подошел и спросил:
— А в этих ящиках что, Луи? Бракованная продукция?
Всего лишь невинное любопытство. Но когда я шагнул к этим ящикам, кощей тут же дернулся, будто его ткнули острым шилом в задницу. Не успел я сделать второй шаг, как он загородил мне дорогу.
Ага, заволновались, интересно почему. Я изловчился и грубо наступил ему на ногу.
— Эй! — заверещал костлявый.
— Извини, — бросил я, неловко оступился и ухитрился наступить ему на вторую ногу. Скелет взвыл. Луи продолжал хладнокровно объяснять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50