«Это Лор...» Мне показалось, он явно хотел сказать «Это Лоример». Вот что сразило меня наповал. Перед моим внутренним взором возникло пухлое розовощекое лицо, то беспорядочная, то вдохновенная речь. Мое предположение казалось нелепостью, но убийцы встречаются в разных обличьях, и порою мысль о том, что некоторые из них убийцы, кажется куда более невероятной, нежели о Горации Лоримере — убийце.
В конце концов — опять с досадным опозданием — меня осенило.
«Это не мужчина», — с трудом, через «не могу» сумел сказать Джим.
Тогда при чем тут, позвольте, Лоример? Если это был не мужчина, значит, стреляла женщина, и этот бесспорный факт вычеркивал из списка вероятных убийц не только Лоримера, но также Луи Греческого, наемных убийц, вообще половину человечества. Единственными женщинами, замешанными во всей нашей катавасии — насколько я знал, — были Ева и Лори, и еще четыре модели из «Александрии». Я, правда, даже словом не обмолвился с теми четырьмя; ни Джим, ни Аарон с ними тоже не общались, по крайней мере, в моем присутствии. Черт, это могла быть женщина, которую я никогда не видел, о которой даже ничего не слышал.
Я продолжал усиленно ломать себе голову — до боли в висках, когда прибыла «скорая помощь», а вместе с ней в очередной раз и полиция.
* * *
Я опустил стекла «кадиллака», ворвавшийся в салон воздух обдувал лицо, и я надеялся, что это помешает мне уснуть и освежит мозги. Мои веки "отяжелели, плечо и шея ныли, мое отменное здоровье явно дало крен, меня лихорадило и ужасно хотелось спать.
В машине «Скорой помощи» Джиму по пути в больницу вводили плазму. Теперь, должно быть, он уже в операционной. Может, будет жить, а может — нет. Пройдут долгие часы, прежде чем я узнаю.
Я не сообщил полиции, что мне сказал Джим. Потому что на самом деле я не знал или не мог поверить, что знаю. Я был уверен в том, что Джим, должно быть, силился произнести «Лоример». А сейчас мне казалось, что он сказал «Лори» или «Лорим», потому что на последнем слоге его губы сомкнулись. Как если бы он хотел произнести «Лорим...». А потом его челюсть отвалилась и он потерял сознание.
Чем дольше я думал над этим, тем больше заходил в тупик. Будто в одном секторе мозга находился блокиратор, и мысли отскакивали от него, словно теннисные мячики от сетки. К черту, решил я, и поехал наобум. Я вырулил на Уилширский бульвар и уже двигался в направлении Лос-Анджелеса, на Миракл-Майл. Я миновал щегольской магазин мужской одежды, что находился по правую сторону, магазины одежды и автомобильные агентства на противоположной стороне широкого бульвара, высокие офисные здания. Потом огромные универсамы «Мэй компани» и «Орбахс», а между ними «Ла-Бритар-питс». Название заставило меня вспомнить о Бри-Айленде, и я задумался о банке с протертыми бананами. Интересно, в ней действительно законсервирован героин или только протертая банановая кашица, которая приводит Лоримера в экстаз.
Я проехал еще квартал. Там располагался «Стандиш» Лоримера, где он радостно рассказал мне, как изящно обманывал правительство США, укрываясь от налогов. По закону Лоример считался злодеем, злостным правонарушителем, но с точки зрения обычной, повседневной морали он вовсе не казался таким злодеем, каким его представили. Почти честный — в некотором отношении. Правду говоря, он мог оказаться злодеем во всех отношениях. Мог, подумал я, вполне мог.
Я продолжал в том же духе, обмусоливая в своей башке, переворачивая так и эдак тяжелые, как булыжники, нелогичные мелочи, и тут-то меня словно током шандарахнуло. Я инстинктивно нажал на тормоза.
«Кадиллак» занесло. За мной истерично взвыл сигнал, и я услышал, как заскрежетали шины следовавшей за мной машины, сливаясь с визгом колес моего автомобиля. Водитель не сумел вовремя остановиться, грубо поцеловал носом мой задний бампер и тут же огласил окрестности воплями, принялся сыпать проклятиями и обзывать меня всякими матерными словами — безусловно, я заслужил еще не те ругательства.
Я притерся к обочине и припарковался. Побледневший до синевы парень в «бьюике» медленно прорулил мимо меня и, наклонившись к окну с правой стороны, выпустил еще залп напоследок. Я не возражал. Я даже не обратил на него внимания. В моей голове колготились вспышки, молнии и маленькие взрывы.
На какой-то миг я даже позабыл о Джиме и похоронах Аарона. Что же выстраивалось? Я знал, что махинации Лоримера с налогами были очень хитро продуманы и тщательно спланированы; Аарон получил пятьдесят тысяч только за подпись — но он продал ее только однажды, во второй раз заартачился, когда Лоример просил, требовал это сделать. Он отказался «перепродать» остров Лоримеру или компании Лоримера, в которой заправляли Греческий, Микки М, и другие им подобные, готовые убить человека за чин. Аарон не стал бы продавать остров только за то, чтобы получить свои пятьдесят штук, потому что эти деньги и так были у него в кармане в любом случае — таковы условия аренды.
Нет, Аарону Парадизу, скорее всего, нужен был именно остров, Бри-Айленд, и он так рьяно хотел удержать его в своих руках, что ради этого готов был пойти на любой риск, даже поставил на карту свою жизнь. К сожалению, замутняли суть дела десятки других деталей, которые я сам видел или о которых слышал, но никак не мог связать воедино, и в потоке фактов и неразберихи всплыло одно-единственное слово, что расставляло все по полочкам.
Это слово: Бри.
Ну конечно, Бри-Айленд. Достаточно распространенное название, известное чуть ли не каждому, кто живет в районе от Лос-Анджелеса до Голливуда. Потому что прямо на оживленном Уилширском бульваре расположено солидное заведение под названием «Ла-Бритар-питс», которое я только что проехал. А рядом с Лос-Анджелесом вырос даже город, который так и называется — Бри.
Это испанское слово. Ральф Мерл как-то вскользь упомянул о том, что когда-то Бри-Айленд принадлежал испанцам. Бри-Айленд. Город Бри. И «Дз-Дрм-тар-питс» — уже само название о многом говорит, будь то по-английски или по-испански, потому что в испанском «бри» обозначает «гудрон».
А под словом «гудрон» часто подразумевается нефть.
Раньше так называли нефть в Лос-Анджелесе. А предыстория названия такова: в девяностых годах восемнадцатого века Ла-Бри-питс стал эпицентром одного из самых бурных бумов в истории освоения нефти. За несколько лет прямо здесь, на территории, ставшей теперь легендарной Миракл-Майл, появились многочисленные скважины, выкачивавшие нефть из огромной нефтеносной площади. И все благодаря одному человеку по имени Дохени, шахтеру, что обнаружил в этих краях подземный клад. Однажды он увидел на улице Лос-Анджелеса груженный гудроном фургон и спросил возчика, откуда он прибыл. Тот ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
В конце концов — опять с досадным опозданием — меня осенило.
«Это не мужчина», — с трудом, через «не могу» сумел сказать Джим.
Тогда при чем тут, позвольте, Лоример? Если это был не мужчина, значит, стреляла женщина, и этот бесспорный факт вычеркивал из списка вероятных убийц не только Лоримера, но также Луи Греческого, наемных убийц, вообще половину человечества. Единственными женщинами, замешанными во всей нашей катавасии — насколько я знал, — были Ева и Лори, и еще четыре модели из «Александрии». Я, правда, даже словом не обмолвился с теми четырьмя; ни Джим, ни Аарон с ними тоже не общались, по крайней мере, в моем присутствии. Черт, это могла быть женщина, которую я никогда не видел, о которой даже ничего не слышал.
Я продолжал усиленно ломать себе голову — до боли в висках, когда прибыла «скорая помощь», а вместе с ней в очередной раз и полиция.
* * *
Я опустил стекла «кадиллака», ворвавшийся в салон воздух обдувал лицо, и я надеялся, что это помешает мне уснуть и освежит мозги. Мои веки "отяжелели, плечо и шея ныли, мое отменное здоровье явно дало крен, меня лихорадило и ужасно хотелось спать.
В машине «Скорой помощи» Джиму по пути в больницу вводили плазму. Теперь, должно быть, он уже в операционной. Может, будет жить, а может — нет. Пройдут долгие часы, прежде чем я узнаю.
Я не сообщил полиции, что мне сказал Джим. Потому что на самом деле я не знал или не мог поверить, что знаю. Я был уверен в том, что Джим, должно быть, силился произнести «Лоример». А сейчас мне казалось, что он сказал «Лори» или «Лорим», потому что на последнем слоге его губы сомкнулись. Как если бы он хотел произнести «Лорим...». А потом его челюсть отвалилась и он потерял сознание.
Чем дольше я думал над этим, тем больше заходил в тупик. Будто в одном секторе мозга находился блокиратор, и мысли отскакивали от него, словно теннисные мячики от сетки. К черту, решил я, и поехал наобум. Я вырулил на Уилширский бульвар и уже двигался в направлении Лос-Анджелеса, на Миракл-Майл. Я миновал щегольской магазин мужской одежды, что находился по правую сторону, магазины одежды и автомобильные агентства на противоположной стороне широкого бульвара, высокие офисные здания. Потом огромные универсамы «Мэй компани» и «Орбахс», а между ними «Ла-Бритар-питс». Название заставило меня вспомнить о Бри-Айленде, и я задумался о банке с протертыми бананами. Интересно, в ней действительно законсервирован героин или только протертая банановая кашица, которая приводит Лоримера в экстаз.
Я проехал еще квартал. Там располагался «Стандиш» Лоримера, где он радостно рассказал мне, как изящно обманывал правительство США, укрываясь от налогов. По закону Лоример считался злодеем, злостным правонарушителем, но с точки зрения обычной, повседневной морали он вовсе не казался таким злодеем, каким его представили. Почти честный — в некотором отношении. Правду говоря, он мог оказаться злодеем во всех отношениях. Мог, подумал я, вполне мог.
Я продолжал в том же духе, обмусоливая в своей башке, переворачивая так и эдак тяжелые, как булыжники, нелогичные мелочи, и тут-то меня словно током шандарахнуло. Я инстинктивно нажал на тормоза.
«Кадиллак» занесло. За мной истерично взвыл сигнал, и я услышал, как заскрежетали шины следовавшей за мной машины, сливаясь с визгом колес моего автомобиля. Водитель не сумел вовремя остановиться, грубо поцеловал носом мой задний бампер и тут же огласил окрестности воплями, принялся сыпать проклятиями и обзывать меня всякими матерными словами — безусловно, я заслужил еще не те ругательства.
Я притерся к обочине и припарковался. Побледневший до синевы парень в «бьюике» медленно прорулил мимо меня и, наклонившись к окну с правой стороны, выпустил еще залп напоследок. Я не возражал. Я даже не обратил на него внимания. В моей голове колготились вспышки, молнии и маленькие взрывы.
На какой-то миг я даже позабыл о Джиме и похоронах Аарона. Что же выстраивалось? Я знал, что махинации Лоримера с налогами были очень хитро продуманы и тщательно спланированы; Аарон получил пятьдесят тысяч только за подпись — но он продал ее только однажды, во второй раз заартачился, когда Лоример просил, требовал это сделать. Он отказался «перепродать» остров Лоримеру или компании Лоримера, в которой заправляли Греческий, Микки М, и другие им подобные, готовые убить человека за чин. Аарон не стал бы продавать остров только за то, чтобы получить свои пятьдесят штук, потому что эти деньги и так были у него в кармане в любом случае — таковы условия аренды.
Нет, Аарону Парадизу, скорее всего, нужен был именно остров, Бри-Айленд, и он так рьяно хотел удержать его в своих руках, что ради этого готов был пойти на любой риск, даже поставил на карту свою жизнь. К сожалению, замутняли суть дела десятки других деталей, которые я сам видел или о которых слышал, но никак не мог связать воедино, и в потоке фактов и неразберихи всплыло одно-единственное слово, что расставляло все по полочкам.
Это слово: Бри.
Ну конечно, Бри-Айленд. Достаточно распространенное название, известное чуть ли не каждому, кто живет в районе от Лос-Анджелеса до Голливуда. Потому что прямо на оживленном Уилширском бульваре расположено солидное заведение под названием «Ла-Бритар-питс», которое я только что проехал. А рядом с Лос-Анджелесом вырос даже город, который так и называется — Бри.
Это испанское слово. Ральф Мерл как-то вскользь упомянул о том, что когда-то Бри-Айленд принадлежал испанцам. Бри-Айленд. Город Бри. И «Дз-Дрм-тар-питс» — уже само название о многом говорит, будь то по-английски или по-испански, потому что в испанском «бри» обозначает «гудрон».
А под словом «гудрон» часто подразумевается нефть.
Раньше так называли нефть в Лос-Анджелесе. А предыстория названия такова: в девяностых годах восемнадцатого века Ла-Бри-питс стал эпицентром одного из самых бурных бумов в истории освоения нефти. За несколько лет прямо здесь, на территории, ставшей теперь легендарной Миракл-Майл, появились многочисленные скважины, выкачивавшие нефть из огромной нефтеносной площади. И все благодаря одному человеку по имени Дохени, шахтеру, что обнаружил в этих краях подземный клад. Однажды он увидел на улице Лос-Анджелеса груженный гудроном фургон и спросил возчика, откуда он прибыл. Тот ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50