Что-то явно было не так. Я знал, но не понимал, что именно. Может, суть в том, что Ева казалась очень уж спокойной. Даже чересчур. Переигрывала, но как бы понимала, на что идет.
— Ты и вправду раньше не была знакома с Аароном?
— Так вышло. Серьезно, мы даже никогда не встречались — все это сказка, которую мы с Лоримером выдумали для тебя. Я приехала из Сан-Франциско и устроилась на работу в «Александрию» только для того, чтобы привлечь к себе его внимание, с этой же целью и имя «Ева» выбрала, потому что так легче завести игривый разговор об Адаме и Еве. Я знала: мне стоит только сделать первый шажок, а все остальное этот гуляка уладит сам. Он был слабаком. — Она презрительно выпятила губы. — Как и все вы, мужики.
Я услышал вой сирены. К нам доносился снизу слабый звук, но я знал, что этот резкий, пронзительный вой раздается перед отелем или совсем рядом. Значит, она все-таки вызвала полицию. Мы приближаемся к финалу. Похоже, какой-то уж очень спокойный финиш у всей той чертовщины, что началась у бассейна в Лагуна-Парадиз.
Я сказал:
— Мне кажется, я видел, как вы с Аароном стояли на краю бассейна в субботу вечером и договаривались о встрече. Или свидание уже было назначено?
Она ехидно улыбнулась.
— Оно было назначено восемь дней назад, в воскресенье, в первый день нашего знакомства. Вот так. — Она щелкнула пальцами. — В первый же вечер, как только я буду свободна. Когда Аарон отказался изменить условия продажи острова, я решила, что буду свободна в субботу вечером.
От спокойствия и ехидной расчетливости этой девицы меня бросало в дрожь.
— Я видел также, что в тот вечер ты разговаривала и с Горацием. Сразу после этого Джим пригласил тебя устроить вместе вечеринку — а ты сказала, что прежде тебе нужно кое-что выяснить, помнишь? Я подумал, что старина Гораций твой богатенький покупатель. — Я сокрушенно покачал головой. — И надо полагать, в тот момент, когда я действительно за тобой наблюдал, Гораций проводил с тобой инструктаж, объяснял, когда можно ожидать звонка в полицию — в случае, если Микки М, не удастся убить Джима. Лоример говорил: уберешь Аарона, потом рванешь к Джиму, а он сам позвонит в полицию после полуночи. Правильно, Ева?
Она снова легкомысленно улыбнулась, словно я рассказывал что-то забавное. И тут она расставила все точки над "i". Потому что одна вещь никак не давала мне покоя.
Я знал, что Гораций Лоример и женщина, известная мне как Ева Энджерс, были мужем и женой, и поженились они, по всей видимости, не просто так, а в силу каких-то особых обстоятельств. С одной стороны, Гораций, должно быть, считал разумным, что порядочный и уважаемый производитель детского питания вступает в счастливый брак. Но с другой стороны, я никак не мог понять, что за обстоятельства побудили Лоримера выбрать себе в жены именно Герду.
Перед тем как силы порядка и закона принялись ломиться в дверь, Герда-Ева с застывшим в глазах презрением сказала:
— Ты глупец, Скотт. Не Гораций говорил мне. Я все изложила ему.
Ах вот оно в чем дело!
Глава 20
Испытывая какое-то чуть ли не извращенное восхищение Евой, я медленно произнес:
— Так, значит, главной фигурой, мозговым центром был не Гораций, даже не Луи Греческий. Гораций основал «Хэнди-фуд», купил остров, построил на нем фабрику и все остальное, но не он выдумал все это и не он выбрал тебя в жены. Ты подцепила его. Ты придумала всю операцию и избрала Горация в качестве своего прикрытия.
— Давно бы мог догадаться, — просто ответила она. В голове у меня отозвалось эхом: конечно. А я-то думал, что женитьба состоялась по инициативе Лоримера. С точки зрения Евы, в этом был особый смысл. Женившись на Еве, Гораций не смог бы просто так улизнуть со своими деньгами, надуть ее, даже если бы хотел. По законам Калифорнии, по меньшей мере половина его собственности принадлежала ей — когда бы она этого ни захотела. А в случае смерти вообще унаследовала бы все. Случись какая-нибудь неприятность, ни один из них не мог бы свидетельствовать в суде против другого, разве что по обоюдному согласию. Все продумано до мелочей в этом замечательном плане — с точки зрения Евы.
— Тогда, должно быть, это ты, а не твой муж, позаботилась вызвать сюда Луи Греческого.
— Разумеется, — согласилась она. — Я знаю его еще с тех пор, когда подростки называли его Жирный Луи. А еще раньше я сделала свои первые шаги в... в исправительном учреждении. Меня направили в школу для... — Она опять как-то странно улыбнулась. — Плохих девочек. Представь себе, говорили, что я плохая девочка, Шелл.
— Черт! А почему?
У нее не оставалось ни секунды, чтобы ответить, даже если она собиралась это сделать. Раздался громкий и властный стук в дверь.
И вдруг с первыми раскатами этого грозного стаккато лицо Евы сморщилось, перекосилось, и она зарыдала. Я чертовски смутился, потому что это произошло так неожиданно. Ее левая рука лежала на спинке дивана, а правой она закрыла глаза, ее голова поникла, а тело сотрясали рыдания.
Наверное, стук подействовал на нее как лязг стальной двери тюремной камеры. И для такого исчадия ада, как Ева, — даже для такого, — мысли о том, что ей суждено состариться и поседеть в тюрьме, было достаточно, чтобы из глаз хлынули слезы.
Я отвернулся, встал и направился к двери. Только сделал первые шаги...
Не знаю, что насторожило меня. Я ничего не услышал. А может, совсем наоборот, поскольку ее всхлипывания прекратились так же внезапно, как и начались.
Я лишь успел, любопытства ради, повернуть голову и увидеть, что у нее в руках оказалась бронзовая статуэтка и сама Ева выпрямляется. Я не видел ее лица. И все же заметил, что греческий божок размером в фут рассекает воздух; с одной стороны — этот нелепый ребенок, а с другой — дурацкий пучок винограда. В долю секунды я даже успел подумать, какая часть этой штуковины влупит в меня — этот дурацкий виноград или идиотский грек. Потом моя башка лопнула на части и мозги вытекли наружу. Во всяком случае, мне так показалось.
Я не полностью отключился. Я почувствовал, как пушистый ковер мягко-мягко коснулся моей щеки, и все краски смешались в черное и серое, как сумерки сменяются темнотой. И мысли продолжали копошиться, потому что я слышал стук и знал, что это ломятся полицейские. Но я не мог шевельнуться. По правде говоря, мне не очень-то и хотелось. Я слышал, как Ева пронзительно заверещала, и почувствовал на себе ее руки.
Я смекнул: она роется в моем кармане в поисках маленького хромированного пистолета. Она собирается прикончить меня. Но или затуманенная логика подсказывала, или я просто догадался: она не может меня убить. Не сейчас. Она не сделает этого, пока Джим еще жив. Я почувствовал, как ее руки изо всех сил дернули меня за рубашку и галстук. Серость в глазах прояснилась, и я увидел перед собой ее лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Ты и вправду раньше не была знакома с Аароном?
— Так вышло. Серьезно, мы даже никогда не встречались — все это сказка, которую мы с Лоримером выдумали для тебя. Я приехала из Сан-Франциско и устроилась на работу в «Александрию» только для того, чтобы привлечь к себе его внимание, с этой же целью и имя «Ева» выбрала, потому что так легче завести игривый разговор об Адаме и Еве. Я знала: мне стоит только сделать первый шажок, а все остальное этот гуляка уладит сам. Он был слабаком. — Она презрительно выпятила губы. — Как и все вы, мужики.
Я услышал вой сирены. К нам доносился снизу слабый звук, но я знал, что этот резкий, пронзительный вой раздается перед отелем или совсем рядом. Значит, она все-таки вызвала полицию. Мы приближаемся к финалу. Похоже, какой-то уж очень спокойный финиш у всей той чертовщины, что началась у бассейна в Лагуна-Парадиз.
Я сказал:
— Мне кажется, я видел, как вы с Аароном стояли на краю бассейна в субботу вечером и договаривались о встрече. Или свидание уже было назначено?
Она ехидно улыбнулась.
— Оно было назначено восемь дней назад, в воскресенье, в первый день нашего знакомства. Вот так. — Она щелкнула пальцами. — В первый же вечер, как только я буду свободна. Когда Аарон отказался изменить условия продажи острова, я решила, что буду свободна в субботу вечером.
От спокойствия и ехидной расчетливости этой девицы меня бросало в дрожь.
— Я видел также, что в тот вечер ты разговаривала и с Горацием. Сразу после этого Джим пригласил тебя устроить вместе вечеринку — а ты сказала, что прежде тебе нужно кое-что выяснить, помнишь? Я подумал, что старина Гораций твой богатенький покупатель. — Я сокрушенно покачал головой. — И надо полагать, в тот момент, когда я действительно за тобой наблюдал, Гораций проводил с тобой инструктаж, объяснял, когда можно ожидать звонка в полицию — в случае, если Микки М, не удастся убить Джима. Лоример говорил: уберешь Аарона, потом рванешь к Джиму, а он сам позвонит в полицию после полуночи. Правильно, Ева?
Она снова легкомысленно улыбнулась, словно я рассказывал что-то забавное. И тут она расставила все точки над "i". Потому что одна вещь никак не давала мне покоя.
Я знал, что Гораций Лоример и женщина, известная мне как Ева Энджерс, были мужем и женой, и поженились они, по всей видимости, не просто так, а в силу каких-то особых обстоятельств. С одной стороны, Гораций, должно быть, считал разумным, что порядочный и уважаемый производитель детского питания вступает в счастливый брак. Но с другой стороны, я никак не мог понять, что за обстоятельства побудили Лоримера выбрать себе в жены именно Герду.
Перед тем как силы порядка и закона принялись ломиться в дверь, Герда-Ева с застывшим в глазах презрением сказала:
— Ты глупец, Скотт. Не Гораций говорил мне. Я все изложила ему.
Ах вот оно в чем дело!
Глава 20
Испытывая какое-то чуть ли не извращенное восхищение Евой, я медленно произнес:
— Так, значит, главной фигурой, мозговым центром был не Гораций, даже не Луи Греческий. Гораций основал «Хэнди-фуд», купил остров, построил на нем фабрику и все остальное, но не он выдумал все это и не он выбрал тебя в жены. Ты подцепила его. Ты придумала всю операцию и избрала Горация в качестве своего прикрытия.
— Давно бы мог догадаться, — просто ответила она. В голове у меня отозвалось эхом: конечно. А я-то думал, что женитьба состоялась по инициативе Лоримера. С точки зрения Евы, в этом был особый смысл. Женившись на Еве, Гораций не смог бы просто так улизнуть со своими деньгами, надуть ее, даже если бы хотел. По законам Калифорнии, по меньшей мере половина его собственности принадлежала ей — когда бы она этого ни захотела. А в случае смерти вообще унаследовала бы все. Случись какая-нибудь неприятность, ни один из них не мог бы свидетельствовать в суде против другого, разве что по обоюдному согласию. Все продумано до мелочей в этом замечательном плане — с точки зрения Евы.
— Тогда, должно быть, это ты, а не твой муж, позаботилась вызвать сюда Луи Греческого.
— Разумеется, — согласилась она. — Я знаю его еще с тех пор, когда подростки называли его Жирный Луи. А еще раньше я сделала свои первые шаги в... в исправительном учреждении. Меня направили в школу для... — Она опять как-то странно улыбнулась. — Плохих девочек. Представь себе, говорили, что я плохая девочка, Шелл.
— Черт! А почему?
У нее не оставалось ни секунды, чтобы ответить, даже если она собиралась это сделать. Раздался громкий и властный стук в дверь.
И вдруг с первыми раскатами этого грозного стаккато лицо Евы сморщилось, перекосилось, и она зарыдала. Я чертовски смутился, потому что это произошло так неожиданно. Ее левая рука лежала на спинке дивана, а правой она закрыла глаза, ее голова поникла, а тело сотрясали рыдания.
Наверное, стук подействовал на нее как лязг стальной двери тюремной камеры. И для такого исчадия ада, как Ева, — даже для такого, — мысли о том, что ей суждено состариться и поседеть в тюрьме, было достаточно, чтобы из глаз хлынули слезы.
Я отвернулся, встал и направился к двери. Только сделал первые шаги...
Не знаю, что насторожило меня. Я ничего не услышал. А может, совсем наоборот, поскольку ее всхлипывания прекратились так же внезапно, как и начались.
Я лишь успел, любопытства ради, повернуть голову и увидеть, что у нее в руках оказалась бронзовая статуэтка и сама Ева выпрямляется. Я не видел ее лица. И все же заметил, что греческий божок размером в фут рассекает воздух; с одной стороны — этот нелепый ребенок, а с другой — дурацкий пучок винограда. В долю секунды я даже успел подумать, какая часть этой штуковины влупит в меня — этот дурацкий виноград или идиотский грек. Потом моя башка лопнула на части и мозги вытекли наружу. Во всяком случае, мне так показалось.
Я не полностью отключился. Я почувствовал, как пушистый ковер мягко-мягко коснулся моей щеки, и все краски смешались в черное и серое, как сумерки сменяются темнотой. И мысли продолжали копошиться, потому что я слышал стук и знал, что это ломятся полицейские. Но я не мог шевельнуться. По правде говоря, мне не очень-то и хотелось. Я слышал, как Ева пронзительно заверещала, и почувствовал на себе ее руки.
Я смекнул: она роется в моем кармане в поисках маленького хромированного пистолета. Она собирается прикончить меня. Но или затуманенная логика подсказывала, или я просто догадался: она не может меня убить. Не сейчас. Она не сделает этого, пока Джим еще жив. Я почувствовал, как ее руки изо всех сил дернули меня за рубашку и галстук. Серость в глазах прояснилась, и я увидел перед собой ее лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50