Он все объяснит.
— Так я и сделаю. — Сэлли достала из сумочки сотовый телефон и набрала номер. Том слушал, как ее переадресовывали от одного дежурного к другому, пока наконец не ответил Фернандес. — Говорит Сэлли Колорадо, — произнесла она в трубку. — Вы меня помните?
Последовала пауза.
— Я хотела задать вопрос по поводу смерти Барнаби и Фентона.
Снова пауза.
— Почему они поехали на лыжную трассу, ведь сезон уже кончился?
Долгое, долгое ожидание. Том поймал себя на том, что старается прислушиваться, хотя это было совершенно бесполезно.
— Да, очень трагично, — повторила за собеседником Сэлли. — Так в какое место они собрались на рыбалку?
Опять тишина.
— Спасибо.
Сэлли медленно закрыла телефон. Том посмотрел на нее, и у него засосало под ложечкой: лицо девушки совершенно побелело.
— Их послали на трассу проверить акт вандализма, по вызов оказался ложным. На обратном пути по дороге вниз у них отказали тормоза. Полицейские пытались замедлить движение, притирая машину к ограждению, но уклон был слишком крут.
И пока они спустились к повороту Монахинь, успели набрать девяносто миль в час.
— Боже мой!
— После полета с четырех сотен футов и взрыва от машины мало что осталось. Никто ничего не заподозрил. Смерть полицейских показалась тем более трагичной, так как на следующий день они собирались поехать на рыбалку, о которой мечтали всю жизнь. Ловить тарпонов в Гондурасе.
Том проглотил застрявший в горле ком и задал вопрос, который ему очень не хотелось задавать:
— Куда именно?
— В местечко под названием Брус-Лагуна.
Том снизил скорость, посмотрел в зеркало заднего вида и, работая одновременно педалями газа и тормоза, с визгом покрышек развернулся на месте.
— Вы с ума сошли? Что вы делаете?
— Еду в ближайший аэропорт. Тот, кто убил полицейских, может точно так же убить моих братьев.
— Думаете, кто-то пронюхал о спрятанном наследстве?
— Нет никаких сомнений. — Том прибавил скорость. — Мы едем в Гондурас вместе.
13
Филипп Бродбент пошевелился, в четвертый или пятый раз пытаясь удобнее устроиться на дне каноэ, сгреб вещи помягче и устроил себе что-то наподобие скамьи. Суденышко скользило вверх по реке между двумя стенами зеленой поросли — урчал мотор, нос резал спокойную черную воду. Казалось, что они плыли внутри пещеры и от ее стен гулко отражались враждебные крики, визг и свист обитателей джунглей. Над лодкой постоянно вилось гудящее облако москитов, и насекомые тянулись за ней как хвост. Воздух был спертым, жарким и влажным. Дышать им было все равно что москитным бульоном.
Филипп достал трубку и набил из фирменной табакерки «Данхилл», которую извлек из кармана купленного в модном магазине костюма сафари. Не спеша раскурил и, выпустив струю дыма в жужжащую массу москитов, стал смотреть, как в ней образовалась брешь, которая тут же сомкнулась, как только дым рассеялся. Москитовый берег оправдывал свое название, а репеллент, который Филипп нанес на одежду и кожу, почти не защищал. Зато был маслянистым и пугающе пахучим, наверное, проникал в кровь и отравлял организм.
Филипп пробормотал проклятие и снова затянулся. «Черт бы побрал отца с его штучками».
Он снова пошевелился, но так и не нашел удобной позы. С носа пришел Хаузер и растянулся рядом. Он пах не антимоскитной бурдой, а одеколоном и казался настолько же свежим, насколько вспотевший Филипп мучился от жары.
— Гонз целый день искал следы Макса. Узнаем больше, когда завтра доберемся до Пито-Соло.
— Как они могут искать следы на реке?
— Искусство, Филипп, — улыбнулся Хаузер. — Где-то срезанная лиана, где-то след от лодки на берегу или отметина в песке под водой там, где стоял кол, к которому привязывали суденышко. Течение настолько медленное, что следы на дне остаются неделями.
Филипп раздраженно пососал мундштук. Он выдержит эту последнюю пытку отца, зато потом будет наслаждаться свободой. Свободой жить той жизнью, которую хочет вести, — не слушать наставления и упреки старого зануды и не ждать мелочных подачек от новоявленного Скруджа. Филипп любил отца и в глубине души переживал его болезнь и смерть, но это не меняло его отношения к странной проделке старика. Отец за свою жизнь совершил много бредовых поступков, но этот превзошел все остальные. Достойный прощальный жест Максвелла Бродбента.
Филипп курил и смотрел, как четыре солдата на носу играли засаленными картами. Другая лодка с восемью солдатами на борту плыла в пятидесяти ярдах впереди, и за ней по воде стлался грязный след выхлопа. Главный «следопыт» Гонз лежал на носу лодки на животе, внимательно смотрел в черную реку, иногда макал в воду палец и пробовал на вкус.
Внезапно один из солдат на носу их долбленки крикнул и, вскочив, принялся взволнованно показывать на что-то плывущее по воде. Хаузер бросил на Филиппа взгляд, поднялся, вытащил прицепленное к поясу мачете и полез на нос. Лодка повернула к барахтавшемуся в реке зверьку. Хаузер встал поудобнее, расставил ноги и, когда каноэ поравнялось с отчаянно боровшимся за жизнь животным, наклонился, быстро рубанул по воде тесаком и вытащил существо, напоминающее крысу величиной в два фута. Удар его почти обезглавил — голова держалась на лоскутке кожи. Зверек дернулся и затих. А Филипп испытал смутное чувство страха, когда Хаузер швырнул трупик в его сторону. Мертвое тельце шлепнулось о дно, голова оторвалась и, разбрызгивая кровь и скаля желтые крысиные зубы, покатилась к его ногам.
Хаузер ополоснул мачете в воде, снова вложил в ножны на поясе и, перешагнув мертвого зверька, вернулся к Филиппу.
— Пробовали когда-нибудь золотистого зайца? — ухмыльнулся он.
— Нет. И думаю, что и впредь не возникнет желания.
— Если его освежевать, выпотрошить, нарезать кусками и пожарить на углях, получится любимое кушанье Максвелла. Немного похоже на курицу.
Филипп не ответил. Хаузер говорил так про любое тошнотворное мясо, которое им приходилось есть: «похоже на курицу».
— О! — воскликнул он, взглянув на рубашку Филиппа. — Прошу прощения.
Филипп опустил глаза: на грудь попала капелька крови и впиталась в ткань. Он потер пятно, но только размазал.
— Попросил бы вас быть поаккуратнее, когда швыряетесь обезглавленным зверьем, — проворчал он, обмакнув в воду платок и пытаясь уничтожить кровь.
— Очень трудно сохранять гигиену в джунглях, — ответил Хаузер.
Филипп еще немного потер платком рубашку, но вскоре бросил свое занятие. Он хотел одного — чтобы Хаузер оставил его в покое. Этот человек нагонял на него страх.
А тот тем временем достал из кармана пару компакт-дисков.
— Не желаете пугнуть эту прущую на нас дикость и послушать Баха или Бетховена?
14
Том Бродбент растянулся на слишком пухлых подушках дивана-кровати в «президентском» номере отеля «Шератон ройал» в Сан-Педро-Сула и изучал карту страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Так я и сделаю. — Сэлли достала из сумочки сотовый телефон и набрала номер. Том слушал, как ее переадресовывали от одного дежурного к другому, пока наконец не ответил Фернандес. — Говорит Сэлли Колорадо, — произнесла она в трубку. — Вы меня помните?
Последовала пауза.
— Я хотела задать вопрос по поводу смерти Барнаби и Фентона.
Снова пауза.
— Почему они поехали на лыжную трассу, ведь сезон уже кончился?
Долгое, долгое ожидание. Том поймал себя на том, что старается прислушиваться, хотя это было совершенно бесполезно.
— Да, очень трагично, — повторила за собеседником Сэлли. — Так в какое место они собрались на рыбалку?
Опять тишина.
— Спасибо.
Сэлли медленно закрыла телефон. Том посмотрел на нее, и у него засосало под ложечкой: лицо девушки совершенно побелело.
— Их послали на трассу проверить акт вандализма, по вызов оказался ложным. На обратном пути по дороге вниз у них отказали тормоза. Полицейские пытались замедлить движение, притирая машину к ограждению, но уклон был слишком крут.
И пока они спустились к повороту Монахинь, успели набрать девяносто миль в час.
— Боже мой!
— После полета с четырех сотен футов и взрыва от машины мало что осталось. Никто ничего не заподозрил. Смерть полицейских показалась тем более трагичной, так как на следующий день они собирались поехать на рыбалку, о которой мечтали всю жизнь. Ловить тарпонов в Гондурасе.
Том проглотил застрявший в горле ком и задал вопрос, который ему очень не хотелось задавать:
— Куда именно?
— В местечко под названием Брус-Лагуна.
Том снизил скорость, посмотрел в зеркало заднего вида и, работая одновременно педалями газа и тормоза, с визгом покрышек развернулся на месте.
— Вы с ума сошли? Что вы делаете?
— Еду в ближайший аэропорт. Тот, кто убил полицейских, может точно так же убить моих братьев.
— Думаете, кто-то пронюхал о спрятанном наследстве?
— Нет никаких сомнений. — Том прибавил скорость. — Мы едем в Гондурас вместе.
13
Филипп Бродбент пошевелился, в четвертый или пятый раз пытаясь удобнее устроиться на дне каноэ, сгреб вещи помягче и устроил себе что-то наподобие скамьи. Суденышко скользило вверх по реке между двумя стенами зеленой поросли — урчал мотор, нос резал спокойную черную воду. Казалось, что они плыли внутри пещеры и от ее стен гулко отражались враждебные крики, визг и свист обитателей джунглей. Над лодкой постоянно вилось гудящее облако москитов, и насекомые тянулись за ней как хвост. Воздух был спертым, жарким и влажным. Дышать им было все равно что москитным бульоном.
Филипп достал трубку и набил из фирменной табакерки «Данхилл», которую извлек из кармана купленного в модном магазине костюма сафари. Не спеша раскурил и, выпустив струю дыма в жужжащую массу москитов, стал смотреть, как в ней образовалась брешь, которая тут же сомкнулась, как только дым рассеялся. Москитовый берег оправдывал свое название, а репеллент, который Филипп нанес на одежду и кожу, почти не защищал. Зато был маслянистым и пугающе пахучим, наверное, проникал в кровь и отравлял организм.
Филипп пробормотал проклятие и снова затянулся. «Черт бы побрал отца с его штучками».
Он снова пошевелился, но так и не нашел удобной позы. С носа пришел Хаузер и растянулся рядом. Он пах не антимоскитной бурдой, а одеколоном и казался настолько же свежим, насколько вспотевший Филипп мучился от жары.
— Гонз целый день искал следы Макса. Узнаем больше, когда завтра доберемся до Пито-Соло.
— Как они могут искать следы на реке?
— Искусство, Филипп, — улыбнулся Хаузер. — Где-то срезанная лиана, где-то след от лодки на берегу или отметина в песке под водой там, где стоял кол, к которому привязывали суденышко. Течение настолько медленное, что следы на дне остаются неделями.
Филипп раздраженно пососал мундштук. Он выдержит эту последнюю пытку отца, зато потом будет наслаждаться свободой. Свободой жить той жизнью, которую хочет вести, — не слушать наставления и упреки старого зануды и не ждать мелочных подачек от новоявленного Скруджа. Филипп любил отца и в глубине души переживал его болезнь и смерть, но это не меняло его отношения к странной проделке старика. Отец за свою жизнь совершил много бредовых поступков, но этот превзошел все остальные. Достойный прощальный жест Максвелла Бродбента.
Филипп курил и смотрел, как четыре солдата на носу играли засаленными картами. Другая лодка с восемью солдатами на борту плыла в пятидесяти ярдах впереди, и за ней по воде стлался грязный след выхлопа. Главный «следопыт» Гонз лежал на носу лодки на животе, внимательно смотрел в черную реку, иногда макал в воду палец и пробовал на вкус.
Внезапно один из солдат на носу их долбленки крикнул и, вскочив, принялся взволнованно показывать на что-то плывущее по воде. Хаузер бросил на Филиппа взгляд, поднялся, вытащил прицепленное к поясу мачете и полез на нос. Лодка повернула к барахтавшемуся в реке зверьку. Хаузер встал поудобнее, расставил ноги и, когда каноэ поравнялось с отчаянно боровшимся за жизнь животным, наклонился, быстро рубанул по воде тесаком и вытащил существо, напоминающее крысу величиной в два фута. Удар его почти обезглавил — голова держалась на лоскутке кожи. Зверек дернулся и затих. А Филипп испытал смутное чувство страха, когда Хаузер швырнул трупик в его сторону. Мертвое тельце шлепнулось о дно, голова оторвалась и, разбрызгивая кровь и скаля желтые крысиные зубы, покатилась к его ногам.
Хаузер ополоснул мачете в воде, снова вложил в ножны на поясе и, перешагнув мертвого зверька, вернулся к Филиппу.
— Пробовали когда-нибудь золотистого зайца? — ухмыльнулся он.
— Нет. И думаю, что и впредь не возникнет желания.
— Если его освежевать, выпотрошить, нарезать кусками и пожарить на углях, получится любимое кушанье Максвелла. Немного похоже на курицу.
Филипп не ответил. Хаузер говорил так про любое тошнотворное мясо, которое им приходилось есть: «похоже на курицу».
— О! — воскликнул он, взглянув на рубашку Филиппа. — Прошу прощения.
Филипп опустил глаза: на грудь попала капелька крови и впиталась в ткань. Он потер пятно, но только размазал.
— Попросил бы вас быть поаккуратнее, когда швыряетесь обезглавленным зверьем, — проворчал он, обмакнув в воду платок и пытаясь уничтожить кровь.
— Очень трудно сохранять гигиену в джунглях, — ответил Хаузер.
Филипп еще немного потер платком рубашку, но вскоре бросил свое занятие. Он хотел одного — чтобы Хаузер оставил его в покое. Этот человек нагонял на него страх.
А тот тем временем достал из кармана пару компакт-дисков.
— Не желаете пугнуть эту прущую на нас дикость и послушать Баха или Бетховена?
14
Том Бродбент растянулся на слишком пухлых подушках дивана-кровати в «президентском» номере отеля «Шератон ройал» в Сан-Педро-Сула и изучал карту страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92