– Нет, не кажется. Это такая вещь, с которой не следует спешить.
– Как твой брат и Сара? – Его раздраженный голос предвещал ссору. Но ему необходимо принять решение. И как можно быстрее. То, что он все эти три года думал сразу о двух женщинах, чуть не свело его с ума.
– И они ничего не могут с этим поделать, Спенсер. Я имею в виду нас. Мне двадцать четыре года, и я еще не добилась, чего хотела бы, между прочим, отчасти из-за тебя. И у меня очень ответственная работа в Вашингтоне. Я не собираюсь жертвовать ею ради ребенка.
Вот он и получил ответ. Его только ужасно разозлило, как она это ему преподнесла.
– Мне кажется, ты отдаешь предпочтение не тому, чему следовало бы.
– Ты просто иначе смотришь на вещи. Для тебя ребенок – это милое и забавное существо, которое будет всегда ждать тебя дома. Для меня же это – огромная жертва. Согласись, это две большие разницы.
– Да, конечно. – Он встал и потуже затянул полотенце. Она улыбнулась, думая о том, как все-таки глупо он выглядит с этим розовым полотенцем, намотанным вокруг бедер. – Это никакая не жертва, Элизабет. Мы должны оба хотеть ребенка.
– Да, но «мы» не хотим. Ты – да. И может быть, когда-нибудь этого захочу и я. Но не сейчас. Сейчас еще не время. Для меня главное – моя работа.
Он уже устал это слушать, и она прекрасно знала, как он ненавидит Маккарти.
– Неужели эта чертова работа действительно так важна для тебя?
Важна, он знал, и спрашивать не надо было. В Токио во время их свидания она только об этом и говорила.
– Да. – Она посмотрела ему прямо в глаза. Она не боялась сказать ему правду, она всегда делала это. – Эта работа очень важна для меня, Спенсер.
– Но почему?
– Потому что она позволяет мне чувствовать себя независимой.
Он не хотел, чтобы его жена была независимой... но и не только это... В ней проглядывало что-то еще... хотя, может быть, он просто еще к ней не привык. Они так мало жили вместе. А в ней всегда чувствовался вызов, и ему все время хотелось подчинить ее себе. Но в глубине души он знал – Элизабет никогда не подчинится ему.
– Я взяла отпуск, чтобы встретить тебя и побыть здесь с тобой. Но, Спенсер, когда мы вернемся домой, я снова буду работать, и, надеюсь, ты меня поймешь.
– В отличие от меня, не так ли?
Она молча наблюдала, как он закурил сигарету. Война очень жестоко обошлась с ним, как, впрочем, и со многими другими. Но он прошел через нее и справился с собой, преодолел тот ужасный период, когда перестал писать Кристел. Но это время он не забудет никогда. Он никогда не сможет забыть, как люди умирали у него на руках, погибали на этой чужой, ненужной им войне. Эти годы навсегда останутся в его памяти.
– А где, между прочим, теперь наш дом? Я так понял, мы распрощались с Нью-Йорком? И что это значит для меня? Полагаю, я теперь безработный?
– Тебе все равно не нравилась твоя работа. – Она сказала это уверенным тоном. Да, с ней бесполезно спорить. – Ты сам говорил мне об этом еще в Токио.
– Возможно. Но нам нужно платить за жилье, на что-то жить. Я не чувствую себя в достаточной мере независимым, как ты это называешь. Мне нужна работа, Элизабет.
– Я уверена, что мой отец познакомит тебя, с кем ты только захочешь. Да у меня самой имеются кое-какие мысли на этот счет. Где-нибудь в правительственном аппарате. Для начала это тебе подойдет.
– Я – демократ. А это сейчас немодно.
– Мой отец и я, мы тоже демократы. В Вашингтоне всем хватит места. В этом-то все и дело. Ради всего святого, у нас пока демократическое государство, а не диктатура.
Все-таки это ужасно глупо – он дома уже четыре часа, а они спорят из-за политики и говорят о ее работе. А он хотел одного – почувствовать себя дома и оказаться наедине с женщиной, которая бы его любила и понимала. Но он не чувствовал себя дома, находясь здесь. Да у него теперь и нет ни дома, ни работы. Он вдруг затосковал по армии, и это совершенно расстроило его. Находясь в Корее, он только и мечтал поскорее вернуться домой. И вот... вернулся, но не испытывает никакого счастья.
Спенсер оделся и спустился вниз. Через два часа он испытал еще больший шок. Он не знал никого из тех двухсот человек, которых пригласили на обед. Он не ожидал такого, и его отец сразу же почувствовал, что сын не готов к этому сборищу. В добавление к перелету из Сеула это было уж слишком. Вечером, лежа в постели, Спенсер никак не мог уснуть. Он тихо выбрался из дома и пошел бродить по городу, вслушиваясь в кваканье лягушек. Каждый шорох заставлял его вздрагивать, он инстинктивно порывался отпрыгнуть в сторону, опасаясь снайпера. В конце концов он оказался на Норт-Бич.
Он стоял перед домом миссис Кастанья и с тревожно бьющимся сердцем смотрел на окна Кристел. Это был тот самый момент, ради которого он так стремился домой. Все окна были темными, и ему вдруг захотелось подняться наверх и удивить ее. Но он все продолжал стоять и размышлять, почему она не отвечала на его последние письма.
Дрожащей рукой он потрогал дверь, но она оказалась запертой, тогда он решился и позвонил. Долгое время все было тихо, потом наконец появилась женщина. Она выглядела заспанной и куталась в домашний халат.
– Да? Что вам угодно? – Она говорила с ним через закрытую дверь, и он едва смог рассмотреть ее через стеклянную панель. Женщина оказалась не очень старой и совсем непривлекательной.
– Я пришел повидать мисс Уайтт. – На нем была форма, и это не могло вызвать сомнений в том, что он военный.
С минуту женщина растерянно думала и наконец покачала головой. Ей казалось, что она знает всех своих жильцов, но потом вдруг вспомнила:
– Она не живет здесь.
– Да нет же, живет, – сказал он настойчиво, а потом вдруг понял, что она могла переехать. Его испугала мысль о том, что он теперь не знает, где ее можно найти. – Ее комната – угловая наверху. – Он показал. Но это было три года назад. Может быть, поэтому она не отвечала ему.
– Она уехала отсюда перед тем, как умерла моя мать. У него даже сердце замерло. Значит, миссис Кастанья уже больше нет. Все изменилось. Ему так долго пришлось ждать этого момента, а теперь Кристел исчезла, и вместе с ней исчезло все, что было ему так дорого.
– Вы не знаете, куда она переехала?
Они все еще говорили через дверь, и женщина явно не собиралась открывать ее. Уже слишком поздно, и она не знала его. Может, он пьяный или какой-нибудь маньяк, ей незачем впускать его в дом. Это была одна из незамужних дочерей миссис Кастанья, теперь она распоряжалась домом. Она подняла плату за комнаты и подумывала о том, чтобы вообще продать его. Они с остальными братьями и сестрами решили, что эти деньги им не помешают.
– Я не знаю, куда она съехала, мистер. Я ее ни разу не видела.
– Она не оставляла адреса?
Женщина покачала головой и рукой сделала ему знак, чтобы он уходил, ей очень хотелось поскорее вернуться в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121