Наконец они положили трубки, и Сэм почувствовал, что хочет ее всем своим телом. Лежа в постели, он думал об этой восхитительной женщине, которая так круто изменила его жизнь после Дня благодарения. Ничего подобного у него никогда не было. Даже Алекс в лучшие дни не отличалась такой страстностью.
Наутро Аннабел проснулась в шесть утра, и для нее это был длинный и счастливый день. Сэм и Алекс тоже получили удовольствие от Рождества. Аннабел понравились все ее подарки, а Сэм был тронут щедростью подарка Алекс и тепло ее поблагодарил. Ей тоже понравились часы, хотя она и прекрасно поняла, что он хотел этим сказать — время для маленьких интимных подарков прошло. На мгновение Алекс стало больно, но в целом они очень хорошо провели время.
Алекс удалось не только приготовить ростбиф с гарниром, но и скрыть от всех, как ей плохо. По крайней мере такого кошмара, как в День благодарения, не было. После обеда она прилегла и, ради шутки, поскольку они были дома, надела свой короткий парик, так что они с Аннабел стали похожи на близнецов. Даже Сэм сказал, что ему нравится.
Алекс была одета в красный свитер и черные замшевые брюки и выглядела на редкость привлекательной. Ее лицо было немного одутловатым, она прибавила в весе, но все эти изменения были не слишком заметны. Потолстеть в таком состоянии, учитывая, как сильно ее каждый день рвало, было особенно странно, но именно это и предсказывала доктор Уэббер.
Днем они все пошли прогуляться, и Сэм повел их к Центру Рокфеллера, чтобы они могли посмотреть на катающихся на коньках. Но это только напомнило ему о Дафне.
Алекс очень устала, и им пришлось взять такси до дома. Она с трудом передвигала ноги, так что Сэм вынужден был тащить ее до постели чуть ли не на руках. Суставы у нее болели, и без посторонней помощи она не могла сделать лишнего шага.
— Маме плохо? — обеспокоенно спросила Аннабел, и Сэм кивнул, разрываясь между жалостью к своей жене и злостью на нее за то, что она пугала дочь своей болезнью.
— Хорошо, — все же твердо ответил он.
— А когда мы поедем во Флориду, она без нас будет болеть?
— Все будет прекрасно. О ней позаботится Кармен.
Аннабел успокоилась, а через некоторое время Алекс встала, чтобы собрать дочку в дорогу. Складывать в сумку все ее маленькие вещички было приятно, но внезапно Алекс пронзила ужасная мысль. А что, если однажды она уже не сможет заботиться об Аннабел и придется отдать ее Сэму? Что, если она потеряет и ее? Одна мысль об этом вызвала у нее новый прилив тошноты. Ее трясло; она поняла, что не допустит, чтобы произошло нечто подобное, чтобы ее дочурка досталась Сэму и той женщине. Страх заставил ее высидеть вместе с ними за обеденным столом, хотя после всех хлопот этого долгого дня у нее совершенно не было сил. Но тем не менее она легла спать только после того, как уложила Аннабел, и проснулась от будильника на следующее утро.
Одев Аннабел, она пожелала ей весело провести время и звонить, если ей этого захочется. Потом она прижала девочку к себе и обняла так, как будто боялась, что больше никогда ее не увидит. Почувствовав мамин страх, Аннабел заплакала, и они еще долго стояли обнявшись. Девочка знала, что мама ее очень любит, и инстинктивно чувствовала, как ей одиноко.
— Я тебя люблю, — крикнула ей Алекс, когда они с Сэмом уже вошли в лифт. Сэм смотрел на нее со знакомым раздражением, а Аннабел тихо плакала.
— Мама поправится, — еще раз заверил он Аннабел, когда они с сумками ловили такси на улице. Он злился на свою жену.
Совершенно не нужно было так прилипать к девочке и пугать ее. Знакомое ему чувство обиды, посещавшее его в октябре этого года и раньше, когда умирала его мать, снова возникло в его душе. Уехать от нее было настоящим облегчением. Как бы она ни старалась не докучать им своей болезнью, находиться рядом с ней было тяжело.
Наконец таксист повез их в «Ла Гуардию», а Алекс смотрела на отъезжающую машину из окна спальни и думала о том, как она будет скучать по ним обоим. За последние два дня она общалась со своим мужем больше, чем за весь уходящий месяц. В каком-то смысле это было приятно, в каком-то — очень болезненно. Она как бы заставляла себя смотреть на что-то, ей уже не принадлежавшее. Даже после того как он причинил ей такую боль и так ее подвел, она постоянно напоминала себе о том, что ей надо перестать его любить. Заботиться о нем она была не в состоянии, а после того как увидела Сэма с этой англичанкой, она поняла, что рассчитывать ей совершенно не на что. Проводив его, она почувствовала облегчение.
Через некоторое время она помыла оставшиеся после завтрака тарелки и прибрала кровать Аннабел. Кармен не было.
Поскольку Аннабел уехала, Алекс сказала ей, что не нуждается в ее помощи, и дала ей целый день. Бесцельно прослонявшись несколько минут по комнате, она отправилась в ванную, чтобы принять душ. Она пыталась заставить себя одеться и пойти прогуляться, чтобы не чувствовать себя такой одинокой, однако это сразу же напомнило ей о том, как три дня назад она встретила Сэма в обществе его подружки. И внезапно она поняла, что ей совсем не хочется выходить на улицу. Лечь в постель и спать, спать целый день. Больше делать было нечего, поскольку на работу идти было бессмысленно. Но какой-то спартанский дух все же подстегивал ее к тому, чтобы помыться и переодеться. Сняв в ванной парик, она случайно взглянула на себя в зеркало. Последние остатки волос выпали, и она стала совершенно лысой, без единого волоска.
Потом она сняла халат и ночную рубашку и вдруг поняла, что именно так она выглядит в глазах Сэма. Лысая и с пересекающим грудь рубцом. То, что когда-то было ее грудью, теперь представляло собой кусок белой кожи с розовым шрамом и полным отсутствием соска. Это не было похоже даже на мужскую грудь. Она превратилась в ничто, в манекен без волос и груди, подобный тем, которые сваливали в кучу в кладовках универмагов в те дни, когда там меняли витрины.
Увидев свое отражение в полный рост, Алекс снова начала плакать. Ей вдруг стало ясно, что вместе с Сэмом ушла и Аннабел. Уже потеряв мужа, она может постепенно потерять и дочь. Как будто ее отрезали от всего, что она когда-то любила и хотела. Ей осталось только одно — работа, которую она тоже не могла выполнять так, как раньше. Алекс чувствовала себя уродливой, никому не нужной и больной. Не лучше ли умереть сейчас, пока она еще не потеряла и то немногое, что у нее осталось? Зачем ждать, пока у нее заберут последнее? Пока Сэм не скажет ей, что ему нужен развод, чтобы он мог жениться на той девушке, а Аннабел не привяжется к ней. Зачем ждать, пока они ее убьют или оставят в полном одиночестве?
Алекс стояла и плакала, глядя на себя в зеркале. Где-то в глубине квартиры зазвонил телефон, но она решила не брать трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Наутро Аннабел проснулась в шесть утра, и для нее это был длинный и счастливый день. Сэм и Алекс тоже получили удовольствие от Рождества. Аннабел понравились все ее подарки, а Сэм был тронут щедростью подарка Алекс и тепло ее поблагодарил. Ей тоже понравились часы, хотя она и прекрасно поняла, что он хотел этим сказать — время для маленьких интимных подарков прошло. На мгновение Алекс стало больно, но в целом они очень хорошо провели время.
Алекс удалось не только приготовить ростбиф с гарниром, но и скрыть от всех, как ей плохо. По крайней мере такого кошмара, как в День благодарения, не было. После обеда она прилегла и, ради шутки, поскольку они были дома, надела свой короткий парик, так что они с Аннабел стали похожи на близнецов. Даже Сэм сказал, что ему нравится.
Алекс была одета в красный свитер и черные замшевые брюки и выглядела на редкость привлекательной. Ее лицо было немного одутловатым, она прибавила в весе, но все эти изменения были не слишком заметны. Потолстеть в таком состоянии, учитывая, как сильно ее каждый день рвало, было особенно странно, но именно это и предсказывала доктор Уэббер.
Днем они все пошли прогуляться, и Сэм повел их к Центру Рокфеллера, чтобы они могли посмотреть на катающихся на коньках. Но это только напомнило ему о Дафне.
Алекс очень устала, и им пришлось взять такси до дома. Она с трудом передвигала ноги, так что Сэм вынужден был тащить ее до постели чуть ли не на руках. Суставы у нее болели, и без посторонней помощи она не могла сделать лишнего шага.
— Маме плохо? — обеспокоенно спросила Аннабел, и Сэм кивнул, разрываясь между жалостью к своей жене и злостью на нее за то, что она пугала дочь своей болезнью.
— Хорошо, — все же твердо ответил он.
— А когда мы поедем во Флориду, она без нас будет болеть?
— Все будет прекрасно. О ней позаботится Кармен.
Аннабел успокоилась, а через некоторое время Алекс встала, чтобы собрать дочку в дорогу. Складывать в сумку все ее маленькие вещички было приятно, но внезапно Алекс пронзила ужасная мысль. А что, если однажды она уже не сможет заботиться об Аннабел и придется отдать ее Сэму? Что, если она потеряет и ее? Одна мысль об этом вызвала у нее новый прилив тошноты. Ее трясло; она поняла, что не допустит, чтобы произошло нечто подобное, чтобы ее дочурка досталась Сэму и той женщине. Страх заставил ее высидеть вместе с ними за обеденным столом, хотя после всех хлопот этого долгого дня у нее совершенно не было сил. Но тем не менее она легла спать только после того, как уложила Аннабел, и проснулась от будильника на следующее утро.
Одев Аннабел, она пожелала ей весело провести время и звонить, если ей этого захочется. Потом она прижала девочку к себе и обняла так, как будто боялась, что больше никогда ее не увидит. Почувствовав мамин страх, Аннабел заплакала, и они еще долго стояли обнявшись. Девочка знала, что мама ее очень любит, и инстинктивно чувствовала, как ей одиноко.
— Я тебя люблю, — крикнула ей Алекс, когда они с Сэмом уже вошли в лифт. Сэм смотрел на нее со знакомым раздражением, а Аннабел тихо плакала.
— Мама поправится, — еще раз заверил он Аннабел, когда они с сумками ловили такси на улице. Он злился на свою жену.
Совершенно не нужно было так прилипать к девочке и пугать ее. Знакомое ему чувство обиды, посещавшее его в октябре этого года и раньше, когда умирала его мать, снова возникло в его душе. Уехать от нее было настоящим облегчением. Как бы она ни старалась не докучать им своей болезнью, находиться рядом с ней было тяжело.
Наконец таксист повез их в «Ла Гуардию», а Алекс смотрела на отъезжающую машину из окна спальни и думала о том, как она будет скучать по ним обоим. За последние два дня она общалась со своим мужем больше, чем за весь уходящий месяц. В каком-то смысле это было приятно, в каком-то — очень болезненно. Она как бы заставляла себя смотреть на что-то, ей уже не принадлежавшее. Даже после того как он причинил ей такую боль и так ее подвел, она постоянно напоминала себе о том, что ей надо перестать его любить. Заботиться о нем она была не в состоянии, а после того как увидела Сэма с этой англичанкой, она поняла, что рассчитывать ей совершенно не на что. Проводив его, она почувствовала облегчение.
Через некоторое время она помыла оставшиеся после завтрака тарелки и прибрала кровать Аннабел. Кармен не было.
Поскольку Аннабел уехала, Алекс сказала ей, что не нуждается в ее помощи, и дала ей целый день. Бесцельно прослонявшись несколько минут по комнате, она отправилась в ванную, чтобы принять душ. Она пыталась заставить себя одеться и пойти прогуляться, чтобы не чувствовать себя такой одинокой, однако это сразу же напомнило ей о том, как три дня назад она встретила Сэма в обществе его подружки. И внезапно она поняла, что ей совсем не хочется выходить на улицу. Лечь в постель и спать, спать целый день. Больше делать было нечего, поскольку на работу идти было бессмысленно. Но какой-то спартанский дух все же подстегивал ее к тому, чтобы помыться и переодеться. Сняв в ванной парик, она случайно взглянула на себя в зеркало. Последние остатки волос выпали, и она стала совершенно лысой, без единого волоска.
Потом она сняла халат и ночную рубашку и вдруг поняла, что именно так она выглядит в глазах Сэма. Лысая и с пересекающим грудь рубцом. То, что когда-то было ее грудью, теперь представляло собой кусок белой кожи с розовым шрамом и полным отсутствием соска. Это не было похоже даже на мужскую грудь. Она превратилась в ничто, в манекен без волос и груди, подобный тем, которые сваливали в кучу в кладовках универмагов в те дни, когда там меняли витрины.
Увидев свое отражение в полный рост, Алекс снова начала плакать. Ей вдруг стало ясно, что вместе с Сэмом ушла и Аннабел. Уже потеряв мужа, она может постепенно потерять и дочь. Как будто ее отрезали от всего, что она когда-то любила и хотела. Ей осталось только одно — работа, которую она тоже не могла выполнять так, как раньше. Алекс чувствовала себя уродливой, никому не нужной и больной. Не лучше ли умереть сейчас, пока она еще не потеряла и то немногое, что у нее осталось? Зачем ждать, пока у нее заберут последнее? Пока Сэм не скажет ей, что ему нужен развод, чтобы он мог жениться на той девушке, а Аннабел не привяжется к ней. Зачем ждать, пока они ее убьют или оставят в полном одиночестве?
Алекс стояла и плакала, глядя на себя в зеркале. Где-то в глубине квартиры зазвонил телефон, но она решила не брать трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109