Да лучше заплатить какую-то сумму за отсутствие рекламы, чем постепенно сходить с ума от ее засилья.
— Успокойся, Андрей. Я думаю точно так же и тоже не могу понять, почему в массе своей обыватели клюют на рекламу и этим взращивают монстра на свою голову. По большому счету, рекламу не любит никто, но каким-то образом она все же воздействует на людей. На нас с тобой нет. Это довольно редкое качество. Идем далее. В своей тираде ты упомянул и политику.
Ворохов скривился, будто отведал какой-то гадости.
— Самая грязная штука, придуманная человечеством! Впрочем, не знаю, как в других странах, я там не бывал. Думаю, разница невелика. Во всяком случае, наша, российская политика — это нечто кошмарное. Пауки в банке. Сплошной хруст челюстей! Я никак не могу понять, почему мы неизменно выбираем в органы власти самых отъявленных подонков и тупиц.
— Всемирный пиар! На тебя он не действует?
— Абсолютно! Это та же реклама, а мое отношение к ней ты уже знаешь. Я всегда помню о том, что кристально честных и умных людей в любом обществе ничтожно мало. С другой стороны, их все же достаточно, чтобы занять депутатские кресла. Поэтому голосовать буду только за тех, в чьем уме и честности успел убедиться. Все бы поступали так — и было бы у нас самое правовое государство в мире! Так нет же: выныривает откуда-нибудь проходимец с криминальным прошлым, щедро трясет бабками, на трибуне бьет себя кулаком в грудь, обещая избирателям рай земной, — дело в шляпе! Где логика?
— Снова полностью согласна. Выходит, мы с тобой и тут в меньшинстве — на основную часть населения предвыборные технологии действуют, да еще как! Теперь поговорим об астрологах, хиромантах и прочих предсказателях будущего.
Ворохов пожал плечами.
— Вселенная сложна. Может, где-то действительно существуют некие «петли времени» и есть люди, способные по ним путешествовать — например, Нострадамус. Но гадать по звездам, по руке, на кофейной гуще… Чушь собачья!
— Тут мы с тобой тоже сходимся, хотя я не верю и в Нострадамуса. А что думаешь о служителях культа?
— Я, Марго, всегда был убежденным материалистом. Надо думать, и ты тоже?
— Угадал.
— Так вот, если даже Бог существует, он для нас — нечто непознаваемое. И вдруг появляется группа людей, которые самовольно, неизвестно на каком основании, объявляют себя посредниками между человеком и божеством. Они откуда-то узнают, для чего именно Господь сотворил Вселенную и человека, как будто он регулярно нашептывает им свои планы на ушко. Откуда-то проведывают, как следует и как не следует молиться Всевышнему, словно он дал им на сей счет какие-то указания. Откуда-то вытаскивают идею, будто заповеди человеческого общежития дарованы нам Богом. А ведь абсолютно ясно, что они возникли в процессе развития общества — просто потом выяснилось, что без некоторых табу это общество не смогло бы функционировать, осталось стадом приматов, расшибающих себе головы в погоне за жратвой. О том, что нехорошо и убивать, и воровать, люди знали задолго до Ветхого Завета. Никто им не спускал с неба никаких ЦУ — сами научились ладить друг с другом, жизнь заставила.
Но самое смешное — находится другая группа людей, которая утверждает, что и замыслы у Всевышнего были иные, и поклоняться ему следует не так. Третья группа жрецов дудит в свою дуду, с ней не согласны четвертая и пятая… Получается, что Господь один, а учений о нем — множество. Нужно ли лучшее доказательство, что все они ложные? Вот, например, математика — она и в Африке математика, а дважды два и в Антарктиде не будет равняться пяти. Причем любая наука базируется на прочном фундаменте и подчиняется строгой логике. В религии логику искать бессмысленно, только и остается воскликнуть: «Верую, ибо абсурдно!» Да и фундамента никакого нет — абсолютно все строится на догадках. Захотелось одной жреческой касте, чтобы Бог был един — пожалуйста, он един. Пожелала другая, чтобы был триедин, — извольте! Для меня это все равно что гадать об облике жителей Альфы Центавра. Причем не имея ни малейших доказательств, что там вообще есть жизнь. Короче говоря, все жрецы, как бы они себя ни называли, пытаются разъяснить нам то, о чем сами не имеют понятия. И никогда не будут иметь. В конце концов, на Альфу Центавра можно слетать. А где искать Бога? В себе? Так это и доказывает, что пока не было людей, не было никаких богов!
— Вот до каких высот мы с тобой поднялись! — удовлетворенно сказала Марго. — Мне тоже не нравится, когда попирается логика. Только я не люблю спорить. Если кто-то верит — значит так ему легче и уютнее в жизни. Разубеждать его было бы слишком жестоко. Да он и не примет никаких доводов: пока жив — будет верить в бессмертие души, когда умрет — уже не сможет убедиться в обратном. А теперь давай спустимся с небес на землю. Нас ведь роднит и еще кое-что. Мы оба не курим, не пьем крепких напитков. Так?
— Так.
— И еще: наверняка ты никогда не пробовал наркотиков.
— Боже упаси!
— То же могу сказать и о себе. Тебе не кажется странным, что у нас так много общего?
— Ну почему же? Рано или поздно я должен был встретить такую женщину. — Он хотел добавить: «Как Мастер — Маргариту», но сдержался. Однако провести Марго было не так-то просто.
— Ты снова проявляешь излишнюю самоуверенность. Сразу скажу: у меня и в мыслях не было разгуливать с букетом мимоз, чтобы привлечь твое внимание. Между прочим, ты любишь мимозы?
— Терпеть не могу. Вообще срезанные цветы вызывают у меня скорбные чувства. Я люблю, когда они живые — в поле, на грядке, на клумбе…
— Я — тоже…
Он даже не удивился очередному родству душ.
Марго откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза, словно отдаваясь во власть плавной мелодии «Пинк Флойд». Сегодня ее наряд был вовсе не эротичен: черные брюки и переливающаяся светло-фиолетовая кофточка. Но что значит наряд? Марго вызывала желание, даже если бы ей пришла в голову блажь надеть глухое «старушечье» платье или забрызганную робу маляра.
Вдруг Ворохов почувствовал, что теперь она не оттолкнет, не скажет сухо и надменно: «Я же тебя предупреждала…»
Он встал со стула, подошел к Марго. Опустился рядом. Нежно обнял за плечи и поцеловал.
Невероятно — она ему ответила! Совсем не так страстно, как он, поддавшись минутной фантазии, представлял на вечеринке, а как бы спросонья, разбуженная на рассвете губами возлюбленного. Но и этого было достаточно, чтобы Ворохов потерял голову. Однако приступить к более решительным действиям Андрею не удалось: Марго вздохнула, открыла глаза и освободилась от его объятий,
— Слушай, — сказала она так, как будто ничего не случилось, — ты не прочь прогуляться?
— Прогуляться? Куда? Она ответила не сразу.
— Я посмотрела компакты. Ты любишь серьезную музыку, но не всю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Успокойся, Андрей. Я думаю точно так же и тоже не могу понять, почему в массе своей обыватели клюют на рекламу и этим взращивают монстра на свою голову. По большому счету, рекламу не любит никто, но каким-то образом она все же воздействует на людей. На нас с тобой нет. Это довольно редкое качество. Идем далее. В своей тираде ты упомянул и политику.
Ворохов скривился, будто отведал какой-то гадости.
— Самая грязная штука, придуманная человечеством! Впрочем, не знаю, как в других странах, я там не бывал. Думаю, разница невелика. Во всяком случае, наша, российская политика — это нечто кошмарное. Пауки в банке. Сплошной хруст челюстей! Я никак не могу понять, почему мы неизменно выбираем в органы власти самых отъявленных подонков и тупиц.
— Всемирный пиар! На тебя он не действует?
— Абсолютно! Это та же реклама, а мое отношение к ней ты уже знаешь. Я всегда помню о том, что кристально честных и умных людей в любом обществе ничтожно мало. С другой стороны, их все же достаточно, чтобы занять депутатские кресла. Поэтому голосовать буду только за тех, в чьем уме и честности успел убедиться. Все бы поступали так — и было бы у нас самое правовое государство в мире! Так нет же: выныривает откуда-нибудь проходимец с криминальным прошлым, щедро трясет бабками, на трибуне бьет себя кулаком в грудь, обещая избирателям рай земной, — дело в шляпе! Где логика?
— Снова полностью согласна. Выходит, мы с тобой и тут в меньшинстве — на основную часть населения предвыборные технологии действуют, да еще как! Теперь поговорим об астрологах, хиромантах и прочих предсказателях будущего.
Ворохов пожал плечами.
— Вселенная сложна. Может, где-то действительно существуют некие «петли времени» и есть люди, способные по ним путешествовать — например, Нострадамус. Но гадать по звездам, по руке, на кофейной гуще… Чушь собачья!
— Тут мы с тобой тоже сходимся, хотя я не верю и в Нострадамуса. А что думаешь о служителях культа?
— Я, Марго, всегда был убежденным материалистом. Надо думать, и ты тоже?
— Угадал.
— Так вот, если даже Бог существует, он для нас — нечто непознаваемое. И вдруг появляется группа людей, которые самовольно, неизвестно на каком основании, объявляют себя посредниками между человеком и божеством. Они откуда-то узнают, для чего именно Господь сотворил Вселенную и человека, как будто он регулярно нашептывает им свои планы на ушко. Откуда-то проведывают, как следует и как не следует молиться Всевышнему, словно он дал им на сей счет какие-то указания. Откуда-то вытаскивают идею, будто заповеди человеческого общежития дарованы нам Богом. А ведь абсолютно ясно, что они возникли в процессе развития общества — просто потом выяснилось, что без некоторых табу это общество не смогло бы функционировать, осталось стадом приматов, расшибающих себе головы в погоне за жратвой. О том, что нехорошо и убивать, и воровать, люди знали задолго до Ветхого Завета. Никто им не спускал с неба никаких ЦУ — сами научились ладить друг с другом, жизнь заставила.
Но самое смешное — находится другая группа людей, которая утверждает, что и замыслы у Всевышнего были иные, и поклоняться ему следует не так. Третья группа жрецов дудит в свою дуду, с ней не согласны четвертая и пятая… Получается, что Господь один, а учений о нем — множество. Нужно ли лучшее доказательство, что все они ложные? Вот, например, математика — она и в Африке математика, а дважды два и в Антарктиде не будет равняться пяти. Причем любая наука базируется на прочном фундаменте и подчиняется строгой логике. В религии логику искать бессмысленно, только и остается воскликнуть: «Верую, ибо абсурдно!» Да и фундамента никакого нет — абсолютно все строится на догадках. Захотелось одной жреческой касте, чтобы Бог был един — пожалуйста, он един. Пожелала другая, чтобы был триедин, — извольте! Для меня это все равно что гадать об облике жителей Альфы Центавра. Причем не имея ни малейших доказательств, что там вообще есть жизнь. Короче говоря, все жрецы, как бы они себя ни называли, пытаются разъяснить нам то, о чем сами не имеют понятия. И никогда не будут иметь. В конце концов, на Альфу Центавра можно слетать. А где искать Бога? В себе? Так это и доказывает, что пока не было людей, не было никаких богов!
— Вот до каких высот мы с тобой поднялись! — удовлетворенно сказала Марго. — Мне тоже не нравится, когда попирается логика. Только я не люблю спорить. Если кто-то верит — значит так ему легче и уютнее в жизни. Разубеждать его было бы слишком жестоко. Да он и не примет никаких доводов: пока жив — будет верить в бессмертие души, когда умрет — уже не сможет убедиться в обратном. А теперь давай спустимся с небес на землю. Нас ведь роднит и еще кое-что. Мы оба не курим, не пьем крепких напитков. Так?
— Так.
— И еще: наверняка ты никогда не пробовал наркотиков.
— Боже упаси!
— То же могу сказать и о себе. Тебе не кажется странным, что у нас так много общего?
— Ну почему же? Рано или поздно я должен был встретить такую женщину. — Он хотел добавить: «Как Мастер — Маргариту», но сдержался. Однако провести Марго было не так-то просто.
— Ты снова проявляешь излишнюю самоуверенность. Сразу скажу: у меня и в мыслях не было разгуливать с букетом мимоз, чтобы привлечь твое внимание. Между прочим, ты любишь мимозы?
— Терпеть не могу. Вообще срезанные цветы вызывают у меня скорбные чувства. Я люблю, когда они живые — в поле, на грядке, на клумбе…
— Я — тоже…
Он даже не удивился очередному родству душ.
Марго откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза, словно отдаваясь во власть плавной мелодии «Пинк Флойд». Сегодня ее наряд был вовсе не эротичен: черные брюки и переливающаяся светло-фиолетовая кофточка. Но что значит наряд? Марго вызывала желание, даже если бы ей пришла в голову блажь надеть глухое «старушечье» платье или забрызганную робу маляра.
Вдруг Ворохов почувствовал, что теперь она не оттолкнет, не скажет сухо и надменно: «Я же тебя предупреждала…»
Он встал со стула, подошел к Марго. Опустился рядом. Нежно обнял за плечи и поцеловал.
Невероятно — она ему ответила! Совсем не так страстно, как он, поддавшись минутной фантазии, представлял на вечеринке, а как бы спросонья, разбуженная на рассвете губами возлюбленного. Но и этого было достаточно, чтобы Ворохов потерял голову. Однако приступить к более решительным действиям Андрею не удалось: Марго вздохнула, открыла глаза и освободилась от его объятий,
— Слушай, — сказала она так, как будто ничего не случилось, — ты не прочь прогуляться?
— Прогуляться? Куда? Она ответила не сразу.
— Я посмотрела компакты. Ты любишь серьезную музыку, но не всю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74