»
Но Андрей не послушался.
— Скажи, Марго… Ты… Ты меня любишь?
— Шшшш! — не открывая глаз, ответила она.
— Что? — опешил Ворохов.
— Шшшш! — повторила Марго. — Люби-и-ишшшшь — не люби-и-ишшшшь… Это уже звучит, как ритуальное заклинание. Если хочешь знать — любила я как-то… одного такого. Обожглась. Нет, обожглась — не то слово. Это была такая боль… Больше не хочу! Не хочу боли — хочу удовольствия. Но вот что удивительно! Стоило мне окончательно и бесповоротно решить, что во всех вас я буду видеть лишь самцов, как эти самцы возжелали большего. Почти каждый, раньше или позже, почему-то не мог удержаться и задавал мне этот самый вопрос. Просто диву давалась: еще недавно во мне видели лишь юную самочку — и вдруг столько желающих свить со мной уютное семейное гнездышко! Главное — попадались и умные, интересные люди. Их было даже жаль. Знаешь, у них просто не укладывалось в голове, что после всего… я могу быть с кем-то еще! Но жизнь меня уже испортила. А потому меня все больше тянуло к каким-нибудь закоренелым развратникам. Из тех, у кого все достоинства сводятся к самому банальному — истинно мужскому. По крайней мере я знала: им от меня надо не больше, чем мне от них. Для таких людей обручальное кольцо — это то же, что осиновый кол для вампира!
Ворохова словно ударили по лицу. Он резко отодвинулся от Марго.
— Это все, что ты хотела сказать?
По-прежнему не открывая глаз, она улыбнулась и вдруг, молниеносно притянув Ворохова к себе, сочно поцеловала его в губы. На этот раз мир не изменился — не завернулся в покрывало тьмы, не расцвел красочным фейерверком. Но Андрею показалось, что со своим поцелуем Марго влила ему в рот какой-то божественный напиток, густой и терпкий, с непередаваемым вкусом — он казался то сладким, как нектар, то орьким, как желчь. «Нежный яд», — вспомнилось Ворохову название какого-то убогого телесериала, и он поразился: как точно! «Яд» медленно растекался по телу, наконец-то снимая напряжение последних часов, даря долгожданную истому. Ворохов мягко опрокинулся на спину. Марго тут же перехватила его безвольную правую руку и пристроила себе под голову.
Они долго лежали молча, глядя в потолок, словно пытаясь угадать за ним, за всей воздушной «крышей» Земли ход невидимых светил.
— Андрей, — неожиданно сказала Марго. — Тебе хорошо?
Он прислушался к своим ощущениям.
— Да. Невероятно, но да! Когда ты мне сказала… я готов был выть, как брошенная собака, бегать из угла в угол и биться головой о стены… пусть это банально до невозможности, но это так! И все же теперь мне хорошо. Хочу надавать самому себе по морде за то, что смирился, что не пытаюсь завоевать тебя, — и не могу. Марго, что ты со мной сделала?
Она повернулась к Ворохову и провела ладонью по его груди.
— Ты сказал, что тебе хорошо. Разве этого мало? Живи тем, что есть, меньше думай о завтрашнем дне — он может оказаться непредсказуемым. Кроме того… Я ведь так и не ответила на твой вопрос — ни «да», ни «нет». Сама я дура — начала копаться в прошлом. А в карете прошлого, как известно… в общем, даю слово: я тебе отвечу. Но не сейчас. Я меняюсь, Андрей, и мне нужно время… Договорились?
Ворохов взял ее руку и поднес к своим губам.
— Спасибо за надежду, Марго. Я подожду.
— Вот и умница.
Вылезать из кровати не хотелось. Так здорово было лежать здесь и предаваться сладостным мечтам! Мечтам? Кстати, о «Мечте»…
— Марго, — сказал Андрей, — я думаю, уже настало время посвятить меня в тайны мадридского двора. Ваш клуб… — Сказать «наш» у него не повернулся язык. — Ну сама посуди: какие из вас любители литературы? Та — да, но остальные… У каждого свои интересы. Один — художник, другой — композитор, третий… Я уж и так прикидывал, и эдак… Может, вы просто решили объединить все официально не признанные таланты? Но тогда к чему камуфляж? Не шпионы же вы, в самом деле, и, надеюсь, не члены секты, практикующей человеческие жертвоприношения?
Какое-то время Марго молчала.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Леонид Сергеевич обещал, что ты будешь посвящен. Наверное, и в самом деле пора. Кстати, посвящать тебя, пожалуй, будет проще, чем кого бы то ни было. Ты ведь фантаст!
— Что ты имеешь в виду?
— Сейчас поймешь. Помнишь книгу, которую тебе подарил Кирилл Ильич?
— Еще бы! «Трилогия о Максиме» Стругацких, вещь более чем известная. Признаться, я сразу стал искать в этом некий умысел.
— Надо же, какая проницательность! Действительно, умысел был. Но для начала скажи, что ты думаешь об этой книге. Как читатель.
— Как читатель? Ладненько! — Ворохов взбил подушку и, заложив ее за спину, сел — так было удобнее разговаривать. — Как тебе известно, там три повести с одним героем, написанные в разное время. Так вот. Я безгранично уважаю братьев Стругацких, но благоговею далеко не перед всяким их творением.
Начнем с «Обитаемого острова». На мой взгляд, здесь братья не дотянули до планки, которую уже задали более ранними вещами. Как-то все тут слишком прямолинейно, в лоб. Получился боевичок, довольно впечатляющий для того времени, но мало что внесший в копилку достижений литературы. И герой прямолинейный, смоделированный, склепанный из одних достоинств. Кругом положительный, истинный ари… тьфу ты, борец со злом. Пули его не берут, радиация не берет — просто супермен какой-то! А суперменов в природе не бывает. Короче, не верю я в Максима Каммерера, каким он здесь предстает.
— Ого, как резко! А дальше!
— Дальше — «Жизнь в муравейнике». Ты знаешь — небо и земля! Даже не верится, что написано теми же людьми. Это моя любимая вещь у Стругацких. Рад бы придраться, да не к чему: так сделано, что холодок по коже. И Максим здесь уже не функция, не автомат для насаждения социальной справедливости, не андроид со стальными кулаками, лупящий карикатурных врагов по безмозглым башкам. Конечно, тут он не так ярок, как в «Острове». Простой смертный со всеми слабостями, присущими нашему роду. Но в такого Максима больше веришь. О сюжете я уже не говорю: блеск! А финал… Еще не одно поколение фантастов будет рвать волосы на голове, пытаясь придумать что-нибудь, сравнимое по силе воздействия.
— Согласна. Ну и?..
— Ну и остаются «Волны гасят ветер». У меня к этой повести отношение сложное. Думается, Стругацкие могли создать грандиозную вещь, заглянуть в невероятные глубины души — как человеческой, так и нечеловеческой. Сверхцивилизация, почти незаметно вызревающая в среде самых обыкновенных земных, — это же объедение, а не сюжет! Однако братьям захотелось поэкспериментировать, сделать повесть, практически целиком состоящую из одних документов. Оригинально, конечно, но… Помню, как я был разочарован, когда после «Соляриса» и «Непобедимого» прочитал лемовские же рецензии на ненаписанные книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Но Андрей не послушался.
— Скажи, Марго… Ты… Ты меня любишь?
— Шшшш! — не открывая глаз, ответила она.
— Что? — опешил Ворохов.
— Шшшш! — повторила Марго. — Люби-и-ишшшшь — не люби-и-ишшшшь… Это уже звучит, как ритуальное заклинание. Если хочешь знать — любила я как-то… одного такого. Обожглась. Нет, обожглась — не то слово. Это была такая боль… Больше не хочу! Не хочу боли — хочу удовольствия. Но вот что удивительно! Стоило мне окончательно и бесповоротно решить, что во всех вас я буду видеть лишь самцов, как эти самцы возжелали большего. Почти каждый, раньше или позже, почему-то не мог удержаться и задавал мне этот самый вопрос. Просто диву давалась: еще недавно во мне видели лишь юную самочку — и вдруг столько желающих свить со мной уютное семейное гнездышко! Главное — попадались и умные, интересные люди. Их было даже жаль. Знаешь, у них просто не укладывалось в голове, что после всего… я могу быть с кем-то еще! Но жизнь меня уже испортила. А потому меня все больше тянуло к каким-нибудь закоренелым развратникам. Из тех, у кого все достоинства сводятся к самому банальному — истинно мужскому. По крайней мере я знала: им от меня надо не больше, чем мне от них. Для таких людей обручальное кольцо — это то же, что осиновый кол для вампира!
Ворохова словно ударили по лицу. Он резко отодвинулся от Марго.
— Это все, что ты хотела сказать?
По-прежнему не открывая глаз, она улыбнулась и вдруг, молниеносно притянув Ворохова к себе, сочно поцеловала его в губы. На этот раз мир не изменился — не завернулся в покрывало тьмы, не расцвел красочным фейерверком. Но Андрею показалось, что со своим поцелуем Марго влила ему в рот какой-то божественный напиток, густой и терпкий, с непередаваемым вкусом — он казался то сладким, как нектар, то орьким, как желчь. «Нежный яд», — вспомнилось Ворохову название какого-то убогого телесериала, и он поразился: как точно! «Яд» медленно растекался по телу, наконец-то снимая напряжение последних часов, даря долгожданную истому. Ворохов мягко опрокинулся на спину. Марго тут же перехватила его безвольную правую руку и пристроила себе под голову.
Они долго лежали молча, глядя в потолок, словно пытаясь угадать за ним, за всей воздушной «крышей» Земли ход невидимых светил.
— Андрей, — неожиданно сказала Марго. — Тебе хорошо?
Он прислушался к своим ощущениям.
— Да. Невероятно, но да! Когда ты мне сказала… я готов был выть, как брошенная собака, бегать из угла в угол и биться головой о стены… пусть это банально до невозможности, но это так! И все же теперь мне хорошо. Хочу надавать самому себе по морде за то, что смирился, что не пытаюсь завоевать тебя, — и не могу. Марго, что ты со мной сделала?
Она повернулась к Ворохову и провела ладонью по его груди.
— Ты сказал, что тебе хорошо. Разве этого мало? Живи тем, что есть, меньше думай о завтрашнем дне — он может оказаться непредсказуемым. Кроме того… Я ведь так и не ответила на твой вопрос — ни «да», ни «нет». Сама я дура — начала копаться в прошлом. А в карете прошлого, как известно… в общем, даю слово: я тебе отвечу. Но не сейчас. Я меняюсь, Андрей, и мне нужно время… Договорились?
Ворохов взял ее руку и поднес к своим губам.
— Спасибо за надежду, Марго. Я подожду.
— Вот и умница.
Вылезать из кровати не хотелось. Так здорово было лежать здесь и предаваться сладостным мечтам! Мечтам? Кстати, о «Мечте»…
— Марго, — сказал Андрей, — я думаю, уже настало время посвятить меня в тайны мадридского двора. Ваш клуб… — Сказать «наш» у него не повернулся язык. — Ну сама посуди: какие из вас любители литературы? Та — да, но остальные… У каждого свои интересы. Один — художник, другой — композитор, третий… Я уж и так прикидывал, и эдак… Может, вы просто решили объединить все официально не признанные таланты? Но тогда к чему камуфляж? Не шпионы же вы, в самом деле, и, надеюсь, не члены секты, практикующей человеческие жертвоприношения?
Какое-то время Марго молчала.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Леонид Сергеевич обещал, что ты будешь посвящен. Наверное, и в самом деле пора. Кстати, посвящать тебя, пожалуй, будет проще, чем кого бы то ни было. Ты ведь фантаст!
— Что ты имеешь в виду?
— Сейчас поймешь. Помнишь книгу, которую тебе подарил Кирилл Ильич?
— Еще бы! «Трилогия о Максиме» Стругацких, вещь более чем известная. Признаться, я сразу стал искать в этом некий умысел.
— Надо же, какая проницательность! Действительно, умысел был. Но для начала скажи, что ты думаешь об этой книге. Как читатель.
— Как читатель? Ладненько! — Ворохов взбил подушку и, заложив ее за спину, сел — так было удобнее разговаривать. — Как тебе известно, там три повести с одним героем, написанные в разное время. Так вот. Я безгранично уважаю братьев Стругацких, но благоговею далеко не перед всяким их творением.
Начнем с «Обитаемого острова». На мой взгляд, здесь братья не дотянули до планки, которую уже задали более ранними вещами. Как-то все тут слишком прямолинейно, в лоб. Получился боевичок, довольно впечатляющий для того времени, но мало что внесший в копилку достижений литературы. И герой прямолинейный, смоделированный, склепанный из одних достоинств. Кругом положительный, истинный ари… тьфу ты, борец со злом. Пули его не берут, радиация не берет — просто супермен какой-то! А суперменов в природе не бывает. Короче, не верю я в Максима Каммерера, каким он здесь предстает.
— Ого, как резко! А дальше!
— Дальше — «Жизнь в муравейнике». Ты знаешь — небо и земля! Даже не верится, что написано теми же людьми. Это моя любимая вещь у Стругацких. Рад бы придраться, да не к чему: так сделано, что холодок по коже. И Максим здесь уже не функция, не автомат для насаждения социальной справедливости, не андроид со стальными кулаками, лупящий карикатурных врагов по безмозглым башкам. Конечно, тут он не так ярок, как в «Острове». Простой смертный со всеми слабостями, присущими нашему роду. Но в такого Максима больше веришь. О сюжете я уже не говорю: блеск! А финал… Еще не одно поколение фантастов будет рвать волосы на голове, пытаясь придумать что-нибудь, сравнимое по силе воздействия.
— Согласна. Ну и?..
— Ну и остаются «Волны гасят ветер». У меня к этой повести отношение сложное. Думается, Стругацкие могли создать грандиозную вещь, заглянуть в невероятные глубины души — как человеческой, так и нечеловеческой. Сверхцивилизация, почти незаметно вызревающая в среде самых обыкновенных земных, — это же объедение, а не сюжет! Однако братьям захотелось поэкспериментировать, сделать повесть, практически целиком состоящую из одних документов. Оригинально, конечно, но… Помню, как я был разочарован, когда после «Соляриса» и «Непобедимого» прочитал лемовские же рецензии на ненаписанные книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74