– А, и ты здесь? – заорал он еще громче, увидев Фатти. – Снова натравливаешь на меня свою псину? Возиться с этим болваном, с твоей поганой собакой, чтоб ей сдохнуть, да еще и с тобой! Нет, от этого всего, честное слово, можно или свихнуться, или подать в отставку!
С этими словами он схватил кочергу и, к ужасу Фатти, со всего размаху вытянул Бастера по спине. Бастер взвыл от боли. В два прыжка пересекши гостиную, Фатти вырвал кочергу из рук полицейского. Мальчик был белый от ярости.
– Видели? – Гун повернулся к Пиппину, тоже слегка побледневшему. – Видели? Вы свидетель, запомните! На ваших глазах этот мальчишка натравил на меня пса, а когда я защищался, на что имею полное право, он на меня напал. Вы свидетель, Пиппин! Сию секунду изложите на бумаге, как все это происходило. Долго я охотился за этим вредоносным типом и его собакой, и вот, наконец, они у меня в руках. Вы ведь все прекрасно видели, не так ли, Пиппин?
Фатти стоял, держа Бастера на руках. Он не верил своим ушам. Он знал, что Гун глуп, невежествен и способен на жестокие поступки. Но никогда прежде натура полицейского не раскрывалась перед ним с такой полнотой.
Пиппин молчал. Он по-прежнему не отходил от окна – испуганный, ошеломленный. В течение получаса Гун буквально орал на него, обвиняя во всех смертных грехах и обзывая Бог знает какими словами. И вот теперь ему предлагается вытащить из кармана блокнот и преспокойно настрочить кучу всяких лживых измышлений про эту симпатичную собаку и ее хозяина.
– Пиппин! Будьте любезны сейчас же сесть и написать все, что я вам велел! – бушевал Гун. – Я уничтожу этого пса! Я посажу этого мальчишку на скамью подсудимых! Я...
Бастер зарычал с такой ненавистью, что Гун смолк.
– А теперь послушайте меня, – сказал Фатти. – Если вы собираетесь выполнить все ваши угрозы, то я, пожалуй, позволю Бастеру хорошенько потрепать вас, Гун. В конце концов, семь бед – один ответ. Он вас не кусал, и вам это отлично известно. Однако если вы собираетесь сказать, что укусил – что ж, тогда он и вправду превосходно может это сделать.
И Фатти притворился, будто собирается спустить на пол лающего и рвущегося из рук Бастера. Гун мгновенно остыл и даже попытался взять себя в руки. Потом надменно произнес, обращаясь к Пиппину:
– Я же вам сказал, что надо писать. Чего вы ждете? Пошевеливайтесь! Стоите, как бревно...
– Я не напишу ничего, кроме правды, – неожиданно заговорил Пиппин. – Вы изо всей силы ни за что ни про что ударили собаку кочергой по спине. Да так, что могли ее искалечить. Я не одобряю вашего поведения. Да, не одобряю, пусть вы и офицер полиции. Я люблю собак, и на меня лично они никогда не бросаются. Этот мальчик всего-навсего отнял у вас кочергу, чтобы вы снова не ударили собаку. И поступил абсолютно правильно. Следующим ударом вы могли убить его пса. И каково бы вам тогда было? Вы попали бы в очень скверное положение, мистер Гун!
Мертвая тишина повисла в комнате после этой блестящей речи. Даже Бастер затих. Все были поражены: никто не ждал такого монолога от смирного и уравновешенного Пиппина. Сам Пиппин, быть может, был поражен больше всех. Гун буквально онемел. Побледнев, широко раскрыв рот и выпучив глаза даже больше обычного, он не мигая смотрел на Пиппина. Фатти был тронут: добрый, славный старина Пиппин...
Наконец Гун пришел в себя. Физиономия его обрела прежний кирпичный оттенок. Он подступил к Пиппину и толстым, довольно грязным пальцем потряс у него перед носом.
– Вы у меня это попомните! Я вернулся, я теперь главный в Питерсвуде. Под свой надзор я возьму и это новое дело, вы к нему больше не притронетесь. Не притронетесь, ясно? Если вы надеялись заработать на нем похвалу инспектора, можете надеяться дальше. Я напишу на вас убийственный рапорт и сообщу о вашем поведении – о том, как вы пытались присвоить себе дело об ограблении, чтобы одному снять все сливки. А мне не сообщили ни слова! Гах!
Пиппин молчал, но глаза у него были совсем несчастные. Фатти стало его откровенно жаль. Гун наслаждался, унижая Пиппина на глазах у мальчика. Это давало ему ощущение собственной силы, которое он так любил.
– Немедленно передайте мне улики, все до единой, – потребовал Гун. – Фредерик Троттевилл-младший, вам, наверное, хотелось бы узнать, что это за улики, не правда ли? А вы не узнаете! Никогда не узнаете!
Пиппин передал мистеру Гуну все фальшивые «ключи», разложенные Фатти на веранде. «Ключи» хранились в конвертах и бумажных пакетиках, Так что видеть их Фатти не мог, но зато он все про них знал. Разумеется, о «ключах» можно было бы дать Гуну очень интересную информацию... Он усмехнулся про себя. Ни за что! Пусть Гун над ними попыхтит. Не много они откроют. Так ему и надо – за то, что по-скотски вел себя с Пиппином.
– Видишь, что бывает с теми, кто идет против меня – вместо того, чтобы быть со мной заодно? – Гун злорадно поглядел на Фатти и прищурился. – Я его на пушечный выстрел не допущу к новому делу; и вас, щенков, тоже! Я сам все разведаю, сам со всем справлюсь. Пиппин, в течение двух недель можете выполнять мою текущую работу. Но не вздумайте совать нос еще куда-нибудь! Я не нуждаюсь в помощи. Да и чем вы, безмозглый тупица, способны помочь специалисту моего ранга?! Ваши идиотские соображения я и выслушивать не стану.
Он спрятал «улики» и тщательно запер ящик.
– Я иду лично побеседовать с директором театра. Ах, да, вы с ним уже виделись, мистер умник, я знаю. Но мне совершенно безразлично, что там вы из него вытянули. Ничего стоящего разузнать вы просто не могли. Где вам! Ладно, приступайте к переписке документов. Я отметил галочкой, откуда начинать. И запомните: я не забуду, как вы не подчинились моему приказу в связи с действиями этой богомерзкой собаки. Да-да, имело место самое настоящее неповиновение старшему по званию. Вы отказались выполнить свой служебный долг. Гах!
Мистер Гун удалился, сохраняя величественный вид и высокомерное выражение лица. Тяжело ступая, главный страж порядка в Питерсвуде протопал по дорожке к воротам и, выйдя, с силой их захлопнул. Фатти спустил Бастера на пол. Тот подбежал к Пиппину и, тихонько поскуливая, стал дружелюбно трогать лапой его ногу.
Пиппин наклонился и похлопал Бастера по спине. Вид у него по-прежнему был жалкий, и Фатти захотелось хоть чем-нибудь утешить этого человека.
– Он благодарит вас: вы ведь за него заступились, – проговорил мальчик. – И от меня большое вам спасибо, мистер Пиппин. Вы поступили очень благородно.
– Славный пес, – сказал Пиппин. – Люблю собак. Дома у меня тоже есть собака. Только Гун не разрешил бы привезти ее сюда.
– Держу пари, вы думаете о Гуне то же самое, что и я. Что все мы думаем. Он же скотина. И всегда ею был. Никакого права он не имел разговаривать с вами в таком тоне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39