И почти сейчас же, словно эхо, прогрохотала автоматная очередь. Воин, выпустивший очередь, действовал чисто рефлекторно реакция на резкий звук. Потом все, кто стоял внизу, задрали свои головы кверху и стали обсуждать, что это было такое: боевики, бараны или камень упал сам собой и потревожил другие. К тому времени, как они достали бинокли, Андрей лежал, распластавшись на полочке. "Если они и дальше при падении каждого камушка будут пялиться в бинокли, то стоя передвигаться нельзя, а ползком добираться до перевала что-то не улыбается. Придется ждать темноты". День тянулся ужасно долго, особенно если учитывать то, что почти сутки во рту у Андрея не было ни капли воды. Как назло, небо сияло изумительной по красоте синевой с ослепительно белым диском солнца посередине. Он знал, что часто после обеда в горах идут дожди, а тут ни малейшего намека даже на облачко. Не то чтобы пот с него ручьем лился, но жарко было по-настоящему, как никогда не бывало. И солнце палит, и укрыться некуда, и двинуться нельзя. Удалось вернуться на прежнее место, сесть и спрятаться за камнем. Больше жары и жажды Андрея мучила полная неподвижность. Сначала через десять минут, потом все чаще и чаще задница требовала перемены положения. Помучавшись примерно час, он достал коврик, подложил под себя. Помогло мало. Во-первых, задница все равно уже отсиделась, а если лежать, то "пена" сразу же покрывалась его потом. Пришлось достать еще и одеяло, но шерсть ужасно кололась. До него доносились отдаленные обрывки разговоров находящихся внизу солдат, смех и, даже запах сигарет. На войне как на войне. Когда сумерки преодолели угасающий под их натиском дневной свет, Андрей двинулся к перевалу. Теперь солдаты не рассмотрели бы его даже в бинокль, если только у них не было с собой приборов ночного видения, а он мог еще разглядеть куда идти и за что придерживаться руками. Возможно, днем тут и могли разъехаться два велосипедиста, а ночью и одному терраска казалась чересчур узкой. "Это не ночь, а мрак кромешный". Пробирался, что называется, наощупь, при каждом шаге рискуя загреметь вниз. Пока же вниз срывались только камушки. Ночь принесла с собой и холод, нагретые за день скалы остывали, трескались, камни падали вниз и без помощи Андрея. "Не зря внизу был вынос. Если солдаты с нее не ушли - мало им сейчас не покажется". Оно, конечно, можно было переждать часок-другой, пока камнепад не утихнет, но как быстро он выйдет на перевал, Андрей не знал. К тому же остаешься ты на месте или идешь - камни все равно падают, разве что удалось бы найти какое-нибудь укрытие. Чтобы хоть как-то себя обезопасить Андрей остановился, на ощупь достал из рюкзака полотенце, соорудил на голове что-то напоминающее чалму. К одиннадцати взошла луна. За последние два дня она заметно "похудела", но светила неплохо, вот только невесть откуда налетевшие облака стали все чаще и чаще загораживать лунный свет своими телесами. Подул ветер. Ближе к перевалу скалы отошли, стали менее крутыми, терраска разошлась и исчезла, превратившись в травянистый склон. Тучи окончательно закрыли луну, ветер так же внезапно стих, и пошел дождь. "Этого еще не хватало, - подумал Андрей, когда первые робкие капли упали ему на лицо. - Где же ты днем-то был, дорогуша?" По горлу как будто рашпилем прошлись. Когда дождь пошел посильнее, Андрей остановился, достал подкотельник и, вытянув руки, подставил его под струи дождя, набрав воды на глоток. Вода была холоднющей - зубы заломило, а в горло как бы и не попало ничего. Окончательно промокнув и закоченев от холода и сырости, набрал воды побольше и сделал вторую попытку напиться. Горло словно разрезало, по животу растеклось что-то холодное, и Андрей понял, что совсем застыл. Попробовал идти дальше и на первом же шагу поскользнулся и упал, сильно ударившись голенью о камень. Пришлось отомкнуть приклад у автомата и идти, опираясь на него. Не шибко подходящая опора, но другой не было. Последние метры до перевала преодолевал по мокрому снегу. Тропа через перевал отсутствовала, да и подходов к нему, кроме терраски не было видно. Где-то внизу угадывались скальные сбросы. Южный склон, куда предстояло спускаться, был окутан непроницаемым мраком и спускаться по нему сейчас, не видя куда, было бы полным безумием, но и оставаться на перевале, под усиливающимся снегопадом - было безумием не меньшим. Чтобы не замерзнуть, надо было двигаться, несмотря на полную усталость, желание лечь и поспать. Чтобы спуститься вниз на пятьдесят метров ниже перевала, потребовались остатки ночи, и только когда стало рассветать, Андрей нашел расщелину между двумя камнями, закрытую от непрекращающегося дождя. Потом он не мог припомнить, каким образом ему удалось расстелись спальник и, сняв ботинки, забраться в него. Потом был день, трудный спуск вниз, во время которого приходилось спускаться, подниматься снова вверх, искать новый путь, спускаться снова. Наградой был тоненький ручеек на дне узкого ущелья, где он позволил себе отдохнуть весь следующий день. А потом начались сменяющие друг друга подъемы и спуски, спуски и подъ-емы. Карта, которую дал ему Кацо, позволяла отыскивать дорогу, спасибо ему за это. Несколько раз его обстреливали то ли боевики, то ли солдаты, то ли грузинские пограничники. Как-то удалось их всех обойти, и слава Богу. Два раза подстреливал баранов и отъедался "до пуза", но много мяса с собой не брал - все равно бы протухло. Когда через две или три недели горы начали отступать, привел свой внешний вид в "полный порядок", побрился, опять спрятал в рюкзак автомат и снял с себя "лифчик". Селения старательно обходил стороной, и лишь в одном, когда в рюкзаке оставалась только одна маленькая банка тушенки, зашел в аул и, заплатив пять баксов, плотно поел в чайхане. На следующий день удалось поймать проходящий мимо грузовик, который без приключений довез его до Махачкалы. Седой Каспий, окутанный белой пеной, нес в город непередаваемый запах моря. В Махачкале Андрей задержался на три дня. Долго искал адрес, второпях нацарапанный Кацо непонятно на каком языке, так что далеко не первый прохожий смог определить, что там написано. Агуль долго причитала, вскоре вокруг нее собрались все женщины из их пятиэтажной "хрущевки". Мужчины поставили прямо во дворе большой казан, стали что-то в нем варить. Андрей был не то чтобы почетным гостем, но все относились к нему уважительно, вновь прибывающие почтительно пожимали руки, просили рассказать, как все произошло, внимательно все выслушивая. Как и следовало ожидать, местная самогонка называлась "чачей", что нисколько не изменило ее градус и запах по сравнению с краснодарской. Хорошо, что кавказцы, в отличие от казаков, не заставляли через каждые пять минут выпивать по полному стакану, да и сами пили умеренно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23