В этой партии проявились лучшие черты дарования Забелы-Врубель. Недаром современники называли ее певицей женской души, женской тихой грезы, любви и грусти. И при этом кристальная чистота звуковедения, хрустальная прозрачность тембра, особая нежность кантилены.
Критик И. Липаев писал: «Г-жа Забела оказалась прекрасной Марфой, полной кротких движений, голубиного смирения, а в ее голосе, теплом, выразительном, не стесняющемся высотой партии, все пленяло музыкальностью и красотой… Забела бесподобна в сценах с Дуняшей, с Лыковым, где все у нее любовь и надежда на розовое будущее, и еще более хороша в последнем акте, когда уже зелье отравило бедняжку и весть о казни Лыкова сводит ее с ума. И вообще Марфа в лице Забелы нашла редкую артистку».
Отзыв другого критика — Кашкина: «Забела удивительно хорошо поет арию[Марфы]. Этот номер требует довольно исключительных голосовых средств, и едва ли у многих певиц найдется в самом высоком регистре такое прелестное мецца воче, каким щеголяет Забела. Трудно себе представить эту арию, спетую лучше. Сцена и ария сумасшедшей Марфы была исполнена Забелой необыкновенно трогательно и поэтично, с большим чувством меры». Столь же высокую оценку пению и игре Забелы дал и Энгель: «Очень хороша была Марфа[Забела], сколько теплоты и трогательности было в ее голосе и в сценическом исполнении! Вообще, новая роль почти целиком удалась артистке; чуть ли не всю партию она проводит в каком-то мецца воче, даже на высоких нотах, что придает Марфе тот ореол кротости, смирения и покорности судьбе, который, думается, рисовался в воображении поэта».
Большое впечатление Забела-Врубель в роли Марфы произвела на О.Л. Книппер, которая писала Чехову: «Вчера я была в опере, слушала второй раз „Царскую невесту“. Какая дивная, тонкая, изящная музыка! И как прекрасно и просто поет и играет Марфу Забела. Я так хорошо плакала в последнем акте — растрогала она меня. Она удивительно просто ведет сцену сумасшествия, голос у нее чистый, высокий, мягкий, ни одной крикливой ноты, так и баюкает. Весь образ Марфы полон такой нежности, лиризма, чистоты — просто из головы у меня не выходит».
Разумеется, оперный репертуар Забелы не ограничивался музыкой автора «Царской невесты». Она была отличной Антонидой в «Иване Сусанине», проникновенно пела Иоланту в одноименной опере Чайковского, ей удавался даже образ Мими в «Богеме» Пуччини. И все же наибольший отклик вызывали в ее душе русские женщины Римского-Корсакова. Характерно, что и его романсы составляли основу камерного репертуара Забелы-Врубель.
В самой горестной судьбе певицы было что-то от героинь Римского-Корсакова. Летом 1901 года у Надежды Ивановны родился сын — Саввочка. Но уже через два года он заболел и умер. К тому добавилась и душевная болезнь мужа. Врубель умер в апреле 1910 года. Да и сама ее творческая карьера, во всяком случае театральная, была несправедливо короткой. После пяти лет блистательных выступлений на сцене Московской частной оперы, с 1904 по 1911 год Забела-Врубель служит в Мариинском театре.
Мариинский театр имел более высокий профессиональный уровень, но в нем отсутствовала атмосфера праздника, влюбленности, которая царила в театре Мамонтова. М.Ф. Гнесин писал с огорчением: «Когда я однажды попал в театр на „Садко“ с ее участием, я не мог не огорчиться какой-то ее незаметностью в спектакле. Внешний облик ее, да и пение были для меня обаятельны по-прежнему, и все же это была по сравнению с прежним как бы нежная и несколько тусклая акварель, лишь только напоминающая картину, написанную масляными красками. Вдобавок окружение ее на сцене было лишено поэзии. Сухость, присущая постановкам в казенных театрах, чувствовалась во всем».
На императорской сцене ей так и не довелось исполнить партию Февронии в опере Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже». А современники утверждают, что на концертной эстраде эта партия звучала у нее великолепно.
Но камерные вечера Забелы-Врубель продолжали привлекать внимание истинных ценителей. Последний ее концерт состоялся в июне 1913 года, а 4 июля 1913 года Надежды Ивановны не стало.
ЛЕОНИД СОБИНОВ
(1872—1934)
Крупнейший советский музыковед Борис Владимирович Асафьев назвал Собинова «родником русской вокальной лирики». Его достойный наследник Сергей Яковлевич Лемешев писал: «Значение Собинова для русского театра необычайно велико. Он совершил настоящий переворот в оперном искусстве. Верность реалистическим принципам театра сочеталась в нем с глубоко индивидуальным подходом к каждой роли, с неустанной, поистине исследовательской работой. Готовя роль, он изучал огромное количество материала — эпоху, ее историю, политику, ее быт. Он всегда стремился к созданию характера естественного и правдивого, к передаче сложной психологии героя». «Чуть духовный мир прояснится, — писал он о своей работе над ролью, — невольно и фразу произносишь иначе». Если басы с приходом Шаляпина на сцену поняли, что не могут петь так, как они пели раньше, то это же поняли лирические тенора с приходом Собинова".
Леонид Витальевич Собинов родился в Ярославле 7 июня 1872 года. Дед и отец Леонида служили у купца Полетаева, развозили по губернии муку, а господам платили оброк. Обстановка, в которой жил и воспитывался Собинов, не благоприятствовала развитию его голоса. Отец был суров характером и далек от какого бы то ни было искусства, но мать хорошо исполняла народные песни и учила петь сына.
Леня детские и юношеские годы провел в Ярославле, здесь он окончил гимназию. Сам Собинов позднее рассказывал в одном из писем:
"Последний год, когда я кончил гимназию, в 1889/90 году, у меня появился тенорок, которым я начал подпевать в духовном гимназическом хоре.
Кончена гимназия. Я в университете. Здесь опять меня инстинктивно тянуло в кружки, где пели… С такой компанией я познакомился, дежурил ночь за билетами у театра.
…Мои приятели хохлы пошли в хор и потянули меня. Кулисы были для меня всегда местом священным, а поэтому я всецело отдался новому занятию. Университет отошел на второй план. Большого музыкального значения мое пребывание в хоре, конечно, не имело, но любовь к сцене высказывалась ясно. Попутно я пел еще в духовном студенческом хоре, который в этот год основался в университете, и в светском. В обоих хорах я участвовал затем все четыре года, пока был в университете… мысль о том, что надо бы поучиться петь, приходила в голову все назойливей и назойливей, но средств не было, и я не раз проходил по Никитской, по дороге в университет, мимо Филармонического училища с тайной мыслью, а не зайти ли и не попросить, чтобы поучили. Судьба мне улыбнулась. В одном из студенческих концертов П.А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Критик И. Липаев писал: «Г-жа Забела оказалась прекрасной Марфой, полной кротких движений, голубиного смирения, а в ее голосе, теплом, выразительном, не стесняющемся высотой партии, все пленяло музыкальностью и красотой… Забела бесподобна в сценах с Дуняшей, с Лыковым, где все у нее любовь и надежда на розовое будущее, и еще более хороша в последнем акте, когда уже зелье отравило бедняжку и весть о казни Лыкова сводит ее с ума. И вообще Марфа в лице Забелы нашла редкую артистку».
Отзыв другого критика — Кашкина: «Забела удивительно хорошо поет арию[Марфы]. Этот номер требует довольно исключительных голосовых средств, и едва ли у многих певиц найдется в самом высоком регистре такое прелестное мецца воче, каким щеголяет Забела. Трудно себе представить эту арию, спетую лучше. Сцена и ария сумасшедшей Марфы была исполнена Забелой необыкновенно трогательно и поэтично, с большим чувством меры». Столь же высокую оценку пению и игре Забелы дал и Энгель: «Очень хороша была Марфа[Забела], сколько теплоты и трогательности было в ее голосе и в сценическом исполнении! Вообще, новая роль почти целиком удалась артистке; чуть ли не всю партию она проводит в каком-то мецца воче, даже на высоких нотах, что придает Марфе тот ореол кротости, смирения и покорности судьбе, который, думается, рисовался в воображении поэта».
Большое впечатление Забела-Врубель в роли Марфы произвела на О.Л. Книппер, которая писала Чехову: «Вчера я была в опере, слушала второй раз „Царскую невесту“. Какая дивная, тонкая, изящная музыка! И как прекрасно и просто поет и играет Марфу Забела. Я так хорошо плакала в последнем акте — растрогала она меня. Она удивительно просто ведет сцену сумасшествия, голос у нее чистый, высокий, мягкий, ни одной крикливой ноты, так и баюкает. Весь образ Марфы полон такой нежности, лиризма, чистоты — просто из головы у меня не выходит».
Разумеется, оперный репертуар Забелы не ограничивался музыкой автора «Царской невесты». Она была отличной Антонидой в «Иване Сусанине», проникновенно пела Иоланту в одноименной опере Чайковского, ей удавался даже образ Мими в «Богеме» Пуччини. И все же наибольший отклик вызывали в ее душе русские женщины Римского-Корсакова. Характерно, что и его романсы составляли основу камерного репертуара Забелы-Врубель.
В самой горестной судьбе певицы было что-то от героинь Римского-Корсакова. Летом 1901 года у Надежды Ивановны родился сын — Саввочка. Но уже через два года он заболел и умер. К тому добавилась и душевная болезнь мужа. Врубель умер в апреле 1910 года. Да и сама ее творческая карьера, во всяком случае театральная, была несправедливо короткой. После пяти лет блистательных выступлений на сцене Московской частной оперы, с 1904 по 1911 год Забела-Врубель служит в Мариинском театре.
Мариинский театр имел более высокий профессиональный уровень, но в нем отсутствовала атмосфера праздника, влюбленности, которая царила в театре Мамонтова. М.Ф. Гнесин писал с огорчением: «Когда я однажды попал в театр на „Садко“ с ее участием, я не мог не огорчиться какой-то ее незаметностью в спектакле. Внешний облик ее, да и пение были для меня обаятельны по-прежнему, и все же это была по сравнению с прежним как бы нежная и несколько тусклая акварель, лишь только напоминающая картину, написанную масляными красками. Вдобавок окружение ее на сцене было лишено поэзии. Сухость, присущая постановкам в казенных театрах, чувствовалась во всем».
На императорской сцене ей так и не довелось исполнить партию Февронии в опере Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже». А современники утверждают, что на концертной эстраде эта партия звучала у нее великолепно.
Но камерные вечера Забелы-Врубель продолжали привлекать внимание истинных ценителей. Последний ее концерт состоялся в июне 1913 года, а 4 июля 1913 года Надежды Ивановны не стало.
ЛЕОНИД СОБИНОВ
(1872—1934)
Крупнейший советский музыковед Борис Владимирович Асафьев назвал Собинова «родником русской вокальной лирики». Его достойный наследник Сергей Яковлевич Лемешев писал: «Значение Собинова для русского театра необычайно велико. Он совершил настоящий переворот в оперном искусстве. Верность реалистическим принципам театра сочеталась в нем с глубоко индивидуальным подходом к каждой роли, с неустанной, поистине исследовательской работой. Готовя роль, он изучал огромное количество материала — эпоху, ее историю, политику, ее быт. Он всегда стремился к созданию характера естественного и правдивого, к передаче сложной психологии героя». «Чуть духовный мир прояснится, — писал он о своей работе над ролью, — невольно и фразу произносишь иначе». Если басы с приходом Шаляпина на сцену поняли, что не могут петь так, как они пели раньше, то это же поняли лирические тенора с приходом Собинова".
Леонид Витальевич Собинов родился в Ярославле 7 июня 1872 года. Дед и отец Леонида служили у купца Полетаева, развозили по губернии муку, а господам платили оброк. Обстановка, в которой жил и воспитывался Собинов, не благоприятствовала развитию его голоса. Отец был суров характером и далек от какого бы то ни было искусства, но мать хорошо исполняла народные песни и учила петь сына.
Леня детские и юношеские годы провел в Ярославле, здесь он окончил гимназию. Сам Собинов позднее рассказывал в одном из писем:
"Последний год, когда я кончил гимназию, в 1889/90 году, у меня появился тенорок, которым я начал подпевать в духовном гимназическом хоре.
Кончена гимназия. Я в университете. Здесь опять меня инстинктивно тянуло в кружки, где пели… С такой компанией я познакомился, дежурил ночь за билетами у театра.
…Мои приятели хохлы пошли в хор и потянули меня. Кулисы были для меня всегда местом священным, а поэтому я всецело отдался новому занятию. Университет отошел на второй план. Большого музыкального значения мое пребывание в хоре, конечно, не имело, но любовь к сцене высказывалась ясно. Попутно я пел еще в духовном студенческом хоре, который в этот год основался в университете, и в светском. В обоих хорах я участвовал затем все четыре года, пока был в университете… мысль о том, что надо бы поучиться петь, приходила в голову все назойливей и назойливей, но средств не было, и я не раз проходил по Никитской, по дороге в университет, мимо Филармонического училища с тайной мыслью, а не зайти ли и не попросить, чтобы поучили. Судьба мне улыбнулась. В одном из студенческих концертов П.А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166