На роль Мефисто был приглашен Хельмут Мельхерт, певец-актер из Гамбурга. Успех премьеры позволил повторить спектакль в течение двух сезонов четырнадцать раз.
В какой-то из вечеров в директорской ложе сидел Игорь Стравинский, в прошлом противник Бузони; после окончания спектакля он пришел за кулисы. За толстыми стеклами его очков широко открытые глаза поблескивали от восхищения. Стравинский воскликнул:
— Вот уж не знал, что Бузони был таким хорошим композитором! Сегодня для меня один из важнейших оперных вечеров".
При всей интенсивности работы Фишера-Дискау на оперной сцене она составляет лишь часть его артистической жизни. Как правило, он отдает ей лишь пару зимних месяцев, гастролируя в крупнейших театрах Европы, а также летом участвует в оперных спектаклях на фестивалях в Зальцбурге, Байрейте, Эдинбурге. Остальное время певца принадлежит камерной музыке.
Основную часть концертного репертуара Фишера-Дискау составляет вокальная лирика композиторов-романтиков. Фактически вся история немецкой песни — от Шуберта до Малера, Вольфа и Рихарда Штрауса — запечатлена в его программах. Он явился не только непревзойденным интерпретатором множества известнейших произведений, но и вызвал к новой жизни, заново подарил слушателям десятки творений Бетховена, Шуберта, Шумана, Брамса, почти полностью исчезнувших из концертной практики. И по открытому им пути пошли многие талантливые исполнители.
Все это море музыки зафиксировано им на пластинках. И по количеству, и по качеству записей Фишер-Дискау, безусловно, занимает одно из первых мест в мире. Он поет в студии с той же ответственностью и с тем же напряженным творческим волнением, с которым выходит к публике. Слушая его записи, трудно отрешиться от мысли, что исполнитель поет для вас, находясь где-то здесь, рядом.
Мечта стать дирижером не отставляла его, и в 1973 году он взял в руки дирижерскую палочку. После этого любители музыки получили возможность познакомиться с его транскрипцией некоторых симфонических произведений.
В 1977 году и советские слушатели смогли воочию убедиться в мастерстве Фишера-Дискау. В Москве он вместе со Святославом Рихтером исполнял песни Шуберта и Вольфа. Вокалист Сергей Яковенко, делясь своими восторженными впечатлениями, подчеркивал: «Певец, на наш взгляд, как бы переплавил в единое целое принципы немецкой и итальянской вокальных школ… Мягкость и эластичность звучания, отсутствие горлового призвука, глубокое дыхание, выровненность регистров голоса — все эти черты, свойственные лучшим итальянским мастерам, присущи и вокальной манере Фишера-Дискау. Прибавьте к этому бесконечные градации в произнесении слова, инструментальность звуковедения, мастерское владение pianissimo, и мы получим почти идеальную модель для исполнения и оперной музыки, и камерной, и кантатно-ораториальной».
Не осталась нереализованной и еще одна мечта Фишера-Дискау. Хотя он не стал профессиональным музыковедом, однако написал на редкость талантливые книги о немецкой песне, о вокальном наследии любимого Шуберта.
ИРИНА АРХИПОВА
(1925)
Вот лишь несколько выдержек из огромного числа статей, посвященных Архиповой:
«Голос Архиповой технически отточен до совершенства. Он поразительно ровно звучит от крайней низкой до самой верхней ноты. Идеальная вокальная позиция придает ему несравненный металлический блеск, который помогает даже фразам, спетым пианиссимо, нестись над бушующим оркестром» (финская газета «Кансануутисет», 1967).
«Невероятный блеск голоса певицы, его бесконечно меняющаяся окраска, его волнообразная гибкость…» (американская газета «Колумбус ситизен джорнел», 1969).
«Монтсеррат Кабалье и Ирина Архипова — вне всякого конкурса! Они единственные и неповторимые в своем роде. Благодаря фестивалю в Оранже нам выпало счастье видеть в „Трубадуре“ сразу обеих великих богинь современной оперы, всегда встречающих восторженный прием публики» (французская газета «Комба», 1972).
Ирина Константиновна Архипова родилась 2 декабря 1925 года в Москве. Ирине не исполнилось еще и девяти лет, когда ее слух, память, чувство ритма открыли перед ней двери школы при Московской консерватории.
"Мне до сих пор вспоминается какая-то особая атмосфера, царившая в консерватории, даже люди, встретившиеся нам, были какие-то значительные, красивые, — вспоминает Архипова. — Нас принимала благородного вида дама с роскошной (как мне тогда представлялось) прической. На прослушивании, как и положено, меня попросили что-нибудь спеть, чтобы проверить мой музыкальный слух. Что я могла тогда спеть, я — дитя своего времени индустриализации и коллективизации? Я сказала, что буду петь «Песню о тракторах»! Потом меня попросили спеть что-нибудь другое, например знакомый отрывок из оперы. Я могла это сделать, поскольку знала некоторые из них: мама часто напевала популярные оперные арии или отрывки, которые передавали по радио. И я предложила: «Буду петь хор „Девицы-красавицы, душеньки-подруженьки“ из „Евгения Онегина“». Это мое предложение было встречено более благожелательно, чем «Песня о тракторах». Затем у меня проверяли чувство ритма, музыкальную память. Отвечала я и на другие вопросы.
Когда прослушивание закончилось, мы остались ждать результатов испытания. К нам вышла та красивая женщина-педагог, которая поразила меня своей пышной прической, и сказала папе, что я принята в школу. Потом она призналась папе, что когда он говорил о музыкальных способностях своей дочери, настаивая на прослушивании, то она приняла это за обычное родительское преувеличение и рада, что ошиблась, а папа оказался прав.
Мне сразу купили рояль «Шредер»… Но учиться в музыкальной школе при консерватории мне не пришлось. В тот день, на который был назначен мой первый урок с педагогом, я тяжело заболела — лежала с высокой температурой, простудившись (вместе с мамой и братом) в очереди в Колонный зал во время прощания с С.М. Кировым. И началось — больница, осложнения после скарлатины… О занятиях музыкой не могло быть и речи, после долгой болезни у меня едва хватило сил, чтобы наверстать пропущенное в обычной школе.
Но папа не оставлял своей мечты дать мне первоначальное музыкальное образование, и вопрос о занятиях музыкой возник снова. Поскольку по возрасту мне было поздно начинать занятия по фортепиано в музыкальной школе (туда принимали в возрасте шести-семи лет), папе посоветовали пригласить частного педагога, который бы «догнал» со мной школьную программу и подготовил меня к поступлению. Моим первым педагогом по фортепиано была Ольга Александровна Голубева, с которой я прозанималась более года. В то время вместе со мной у нее училась Рита Троицкая — будущая мама известной теперь певицы Натальи Троицкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
В какой-то из вечеров в директорской ложе сидел Игорь Стравинский, в прошлом противник Бузони; после окончания спектакля он пришел за кулисы. За толстыми стеклами его очков широко открытые глаза поблескивали от восхищения. Стравинский воскликнул:
— Вот уж не знал, что Бузони был таким хорошим композитором! Сегодня для меня один из важнейших оперных вечеров".
При всей интенсивности работы Фишера-Дискау на оперной сцене она составляет лишь часть его артистической жизни. Как правило, он отдает ей лишь пару зимних месяцев, гастролируя в крупнейших театрах Европы, а также летом участвует в оперных спектаклях на фестивалях в Зальцбурге, Байрейте, Эдинбурге. Остальное время певца принадлежит камерной музыке.
Основную часть концертного репертуара Фишера-Дискау составляет вокальная лирика композиторов-романтиков. Фактически вся история немецкой песни — от Шуберта до Малера, Вольфа и Рихарда Штрауса — запечатлена в его программах. Он явился не только непревзойденным интерпретатором множества известнейших произведений, но и вызвал к новой жизни, заново подарил слушателям десятки творений Бетховена, Шуберта, Шумана, Брамса, почти полностью исчезнувших из концертной практики. И по открытому им пути пошли многие талантливые исполнители.
Все это море музыки зафиксировано им на пластинках. И по количеству, и по качеству записей Фишер-Дискау, безусловно, занимает одно из первых мест в мире. Он поет в студии с той же ответственностью и с тем же напряженным творческим волнением, с которым выходит к публике. Слушая его записи, трудно отрешиться от мысли, что исполнитель поет для вас, находясь где-то здесь, рядом.
Мечта стать дирижером не отставляла его, и в 1973 году он взял в руки дирижерскую палочку. После этого любители музыки получили возможность познакомиться с его транскрипцией некоторых симфонических произведений.
В 1977 году и советские слушатели смогли воочию убедиться в мастерстве Фишера-Дискау. В Москве он вместе со Святославом Рихтером исполнял песни Шуберта и Вольфа. Вокалист Сергей Яковенко, делясь своими восторженными впечатлениями, подчеркивал: «Певец, на наш взгляд, как бы переплавил в единое целое принципы немецкой и итальянской вокальных школ… Мягкость и эластичность звучания, отсутствие горлового призвука, глубокое дыхание, выровненность регистров голоса — все эти черты, свойственные лучшим итальянским мастерам, присущи и вокальной манере Фишера-Дискау. Прибавьте к этому бесконечные градации в произнесении слова, инструментальность звуковедения, мастерское владение pianissimo, и мы получим почти идеальную модель для исполнения и оперной музыки, и камерной, и кантатно-ораториальной».
Не осталась нереализованной и еще одна мечта Фишера-Дискау. Хотя он не стал профессиональным музыковедом, однако написал на редкость талантливые книги о немецкой песне, о вокальном наследии любимого Шуберта.
ИРИНА АРХИПОВА
(1925)
Вот лишь несколько выдержек из огромного числа статей, посвященных Архиповой:
«Голос Архиповой технически отточен до совершенства. Он поразительно ровно звучит от крайней низкой до самой верхней ноты. Идеальная вокальная позиция придает ему несравненный металлический блеск, который помогает даже фразам, спетым пианиссимо, нестись над бушующим оркестром» (финская газета «Кансануутисет», 1967).
«Невероятный блеск голоса певицы, его бесконечно меняющаяся окраска, его волнообразная гибкость…» (американская газета «Колумбус ситизен джорнел», 1969).
«Монтсеррат Кабалье и Ирина Архипова — вне всякого конкурса! Они единственные и неповторимые в своем роде. Благодаря фестивалю в Оранже нам выпало счастье видеть в „Трубадуре“ сразу обеих великих богинь современной оперы, всегда встречающих восторженный прием публики» (французская газета «Комба», 1972).
Ирина Константиновна Архипова родилась 2 декабря 1925 года в Москве. Ирине не исполнилось еще и девяти лет, когда ее слух, память, чувство ритма открыли перед ней двери школы при Московской консерватории.
"Мне до сих пор вспоминается какая-то особая атмосфера, царившая в консерватории, даже люди, встретившиеся нам, были какие-то значительные, красивые, — вспоминает Архипова. — Нас принимала благородного вида дама с роскошной (как мне тогда представлялось) прической. На прослушивании, как и положено, меня попросили что-нибудь спеть, чтобы проверить мой музыкальный слух. Что я могла тогда спеть, я — дитя своего времени индустриализации и коллективизации? Я сказала, что буду петь «Песню о тракторах»! Потом меня попросили спеть что-нибудь другое, например знакомый отрывок из оперы. Я могла это сделать, поскольку знала некоторые из них: мама часто напевала популярные оперные арии или отрывки, которые передавали по радио. И я предложила: «Буду петь хор „Девицы-красавицы, душеньки-подруженьки“ из „Евгения Онегина“». Это мое предложение было встречено более благожелательно, чем «Песня о тракторах». Затем у меня проверяли чувство ритма, музыкальную память. Отвечала я и на другие вопросы.
Когда прослушивание закончилось, мы остались ждать результатов испытания. К нам вышла та красивая женщина-педагог, которая поразила меня своей пышной прической, и сказала папе, что я принята в школу. Потом она призналась папе, что когда он говорил о музыкальных способностях своей дочери, настаивая на прослушивании, то она приняла это за обычное родительское преувеличение и рада, что ошиблась, а папа оказался прав.
Мне сразу купили рояль «Шредер»… Но учиться в музыкальной школе при консерватории мне не пришлось. В тот день, на который был назначен мой первый урок с педагогом, я тяжело заболела — лежала с высокой температурой, простудившись (вместе с мамой и братом) в очереди в Колонный зал во время прощания с С.М. Кировым. И началось — больница, осложнения после скарлатины… О занятиях музыкой не могло быть и речи, после долгой болезни у меня едва хватило сил, чтобы наверстать пропущенное в обычной школе.
Но папа не оставлял своей мечты дать мне первоначальное музыкальное образование, и вопрос о занятиях музыкой возник снова. Поскольку по возрасту мне было поздно начинать занятия по фортепиано в музыкальной школе (туда принимали в возрасте шести-семи лет), папе посоветовали пригласить частного педагога, который бы «догнал» со мной школьную программу и подготовил меня к поступлению. Моим первым педагогом по фортепиано была Ольга Александровна Голубева, с которой я прозанималась более года. В то время вместе со мной у нее училась Рита Троицкая — будущая мама известной теперь певицы Натальи Троицкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166