Смысл заключался в том, что если дети Максимилиама и Лидии умрут преждевременно, не пережив своих родителей, то замок отойдет Софии и сыну Вольфганга.
– Но ведь Арильд с Розильдой живы! Значит, этот документ не имеет силы!
Вес не так просто, ответила Амалия. Там было еще одно условие, которого боялась Лидия. Если никто из прямых наследников Лидии и Максимилиама не сможет постоянно проживать в замке и вести хозяйство, то в таком случае – Амалия процитировала наизусть – замок без каких-либо денежных компенсаций переходит в собственность ближайших родственников по мужской линии.
Это значит – в собственность Эббе, сына Софии.
Но на этого Эббе рассчитывать особенно не приходилось. Вера Торсон говорила, что он просто гуляка и не столько учится в Германии, сколько тратит родительские деньги. Поэтому София хотела, чтобы он поскорей вернулся домой. Она считала, что выманить его будет легче, если он получит в наследство замок. Хотя неизвестно, как долго такой кутила, как Эббе, сможет высидеть в этом захолустье посреди лесов.
Теперь я все поняла. Вот почему София затеяла свои интриги! Она знала о существовании этого документа. Потому-то она так рвалась в комнаты Лидии. Она думала, что он находится там. По той же причине она торопилась женить Арильда и отправить его жить во Францию. Следующий шаг – избавиться от Розильды. Для этого нужно было устроить так, чтобы в замке для нее не осталось ничего привлекательного. Значит, следовало выставить за двери моего «брата» Карла.
Вот как все было просто!
Теперь я поняла и то, почему Аксель Торсон не предпринимал ни малейших усилий, чтобы найти тело Максимилиама и привезти домой. Пока его не было, ничего не могло случиться.
Однажды Аксель сказал, что знает, зачем София рыщет по замку, заглядывая в каждый уголок. Разумеется, она искала документ! Для него это было ясно. Но знал ли Аксель, где лежит эта бумага? Я спросила Амалию, но она лишь покачала головой. Она не помнила.
Теперь было главное, чтобы об этом не узнала София.
То, что у такой бесполезной старухи, как Амалия, мог храниться столь жизненно важный документ, – такое Софии даже в голову не могло прийти.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Не то чтобы в замке я чувствовала себя бесполезной, но все-таки задавалась вопросом: что мне здесь делать? Конечно, я навещала Амалию, а в остальное время… В общем, зачем я здесь, мне было непонятно.
Я обещала Каролине поговорить с Арильдом, но не знала, как к нему подступиться. Он всячески избегал меня. Мы виделись только за обеденным столом, и он смотрел на меня как на пустое место. Когда я обращалась к нему, лицо у него становилось каменным. Он не был со мною груб – этого ему не позволяло воспитание, но отвечал безразличным голосом, как бы давая понять, что я сама ему абсолютно безразлична.
Я не припоминала, чтобы кто-нибудь из нас его обидел. На Софию я тоже не могла пенять: ее здесь не было. Так что все это у меня просто не укладывалось в голове.
Розильда, в отличие от него, была приветлива, как обычно, хотя я понимала, что на душе у нее совсем не легко. Ее спасала живопись, которой она занималась почти все время. Розильда сказала, что я не должна смущаться, я ей совсем не мешаю. Я могу сидеть с ней, когда она рисует, и говорить сколько угодно. Сама она, конечно, отвечать не могла: в руках она держала кисти. Но дело не только в этом. Мыслями она была далеко от меня. Как будто растворилась в своем нарисованном мире.
Ее картины были уже не такими мрачными, как раньше. В последнее время она начала рисовать небо, и в этих картинах была явно заметна борьба между светом и тьмой. Некоторые словно предвещали конец света, но были и такие, на которых небо сияло, словно в раю.
Однажды, когда я зашла к ней, она работала над портретом Леони. Но Леони ей не позировала – Розильда писала ее отчасти по фотографии, которую сделала сама, отчасти по памяти.
Вообще-то она не питала особой приязни к Леони, я это знала, и все же портрет был написан с любовью. Даже притом, что он подчеркивал все то трагическое, что было в Леони. Розильде не нравилось, когда что-либо говорили о ее незаконченных работах, поэтому я рассматривала портрет молча, и он произвел на меня очень тяжелое впечатление. Она заметила это и взяла меня за руку, вопросительно вскинув брови.
– Ты не можешь сделать ее чуть жизнерадостней? – вырвалось у меня.
Но она грустно покачала головой. Это было правдивое изображение. Она достала из кармана блокнот и написала:
«Леони умирает, Берта».
Я смотрела на эти слова и чувствовала, что бледнею.
– С чего ты это взяла?!
«Я поняла это, как только начала ее писать».
– Не выдумывай, Розильда. Она просто не переносит нашего климата. Нам нужно отправить ее домой как можно скорее. Ты слышала, как она кашляет?
Розильда ответила:
«Леони не хочет ехать домой. Она решила для себя, что умрет здесь».
– Она сама тебе это сказала?
«На словах – нет. Но она все для этого делает. Не ест. Не спит. А однажды сказала, что хотела бы умереть у нас, в замке».
– Но ведь они с Арильдом будут жить во Франции!
Розильда покачала головой. «Это София так думает. Они вообще не собираются жениться».
– Откуда ты знаешь? Арильд сказал?
Она не ответила, лишь тяжело вздохнула.
– Мы не можем брать это на свою совесть, Розильда! Мы должны что-то сделать! Немедленно! Нельзя допустить, чтобы это случилось!
Она пожала плечами.
«Что мы можем сделать? Того, кто сам хочет умереть, уже ничем не вылечишь».
Я схватила ее за плечи и стала трясти.
– Очнись, Розильда! Мы обязательно что-нибудь придумаем! Если Леони не хочет жить, значит, есть какая-то причина!
Розильда устало вздохнула, взяла чистую кисть и вернулась к своей картине. Я вышла из комнаты. Я должна была выяснить, почему Леони хочет умереть. Но говорить об этом с ней самой было бы наверняка бесполезно.
Если не быть начеку, то очень скоро попадаешь под мрачное обаяние Замка Роз. Я это испытала на собственном опыте. И Каролина тоже. Это такое чувство, как будто ты очутился в заколдованном мире. Мы с Каролиной смогли из него вырваться. Но мы были гораздо сильнее Леони – мы держались друг за друга.
А у Леони здесь никого не было. Ей нужно было просто помочь.
Все дело в том, что она без ума влюбилась в «моего брата», но собиралась выйти замуж за Арильда, который тоже…
Нет, я была не в силах об этом думать. Ничего удивительного, что Леони хотела уморить себя до смерти. Что еще она могла сделать со своей несчастной жизнью? Одна, в этой чужой стране.
Арильд был единственным, с кем она хоть как-то общалась. Нужно было открыть ему глаза на то, что происходит. Я пошла к нему, постучала в дверь. В комнате его не оказалось, но на обратном пути я столкнулась с ним на лестнице. Лицо у него сделалось неприятным, он хотел пройти мимо, но я загородила дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Но ведь Арильд с Розильдой живы! Значит, этот документ не имеет силы!
Вес не так просто, ответила Амалия. Там было еще одно условие, которого боялась Лидия. Если никто из прямых наследников Лидии и Максимилиама не сможет постоянно проживать в замке и вести хозяйство, то в таком случае – Амалия процитировала наизусть – замок без каких-либо денежных компенсаций переходит в собственность ближайших родственников по мужской линии.
Это значит – в собственность Эббе, сына Софии.
Но на этого Эббе рассчитывать особенно не приходилось. Вера Торсон говорила, что он просто гуляка и не столько учится в Германии, сколько тратит родительские деньги. Поэтому София хотела, чтобы он поскорей вернулся домой. Она считала, что выманить его будет легче, если он получит в наследство замок. Хотя неизвестно, как долго такой кутила, как Эббе, сможет высидеть в этом захолустье посреди лесов.
Теперь я все поняла. Вот почему София затеяла свои интриги! Она знала о существовании этого документа. Потому-то она так рвалась в комнаты Лидии. Она думала, что он находится там. По той же причине она торопилась женить Арильда и отправить его жить во Францию. Следующий шаг – избавиться от Розильды. Для этого нужно было устроить так, чтобы в замке для нее не осталось ничего привлекательного. Значит, следовало выставить за двери моего «брата» Карла.
Вот как все было просто!
Теперь я поняла и то, почему Аксель Торсон не предпринимал ни малейших усилий, чтобы найти тело Максимилиама и привезти домой. Пока его не было, ничего не могло случиться.
Однажды Аксель сказал, что знает, зачем София рыщет по замку, заглядывая в каждый уголок. Разумеется, она искала документ! Для него это было ясно. Но знал ли Аксель, где лежит эта бумага? Я спросила Амалию, но она лишь покачала головой. Она не помнила.
Теперь было главное, чтобы об этом не узнала София.
То, что у такой бесполезной старухи, как Амалия, мог храниться столь жизненно важный документ, – такое Софии даже в голову не могло прийти.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Не то чтобы в замке я чувствовала себя бесполезной, но все-таки задавалась вопросом: что мне здесь делать? Конечно, я навещала Амалию, а в остальное время… В общем, зачем я здесь, мне было непонятно.
Я обещала Каролине поговорить с Арильдом, но не знала, как к нему подступиться. Он всячески избегал меня. Мы виделись только за обеденным столом, и он смотрел на меня как на пустое место. Когда я обращалась к нему, лицо у него становилось каменным. Он не был со мною груб – этого ему не позволяло воспитание, но отвечал безразличным голосом, как бы давая понять, что я сама ему абсолютно безразлична.
Я не припоминала, чтобы кто-нибудь из нас его обидел. На Софию я тоже не могла пенять: ее здесь не было. Так что все это у меня просто не укладывалось в голове.
Розильда, в отличие от него, была приветлива, как обычно, хотя я понимала, что на душе у нее совсем не легко. Ее спасала живопись, которой она занималась почти все время. Розильда сказала, что я не должна смущаться, я ей совсем не мешаю. Я могу сидеть с ней, когда она рисует, и говорить сколько угодно. Сама она, конечно, отвечать не могла: в руках она держала кисти. Но дело не только в этом. Мыслями она была далеко от меня. Как будто растворилась в своем нарисованном мире.
Ее картины были уже не такими мрачными, как раньше. В последнее время она начала рисовать небо, и в этих картинах была явно заметна борьба между светом и тьмой. Некоторые словно предвещали конец света, но были и такие, на которых небо сияло, словно в раю.
Однажды, когда я зашла к ней, она работала над портретом Леони. Но Леони ей не позировала – Розильда писала ее отчасти по фотографии, которую сделала сама, отчасти по памяти.
Вообще-то она не питала особой приязни к Леони, я это знала, и все же портрет был написан с любовью. Даже притом, что он подчеркивал все то трагическое, что было в Леони. Розильде не нравилось, когда что-либо говорили о ее незаконченных работах, поэтому я рассматривала портрет молча, и он произвел на меня очень тяжелое впечатление. Она заметила это и взяла меня за руку, вопросительно вскинув брови.
– Ты не можешь сделать ее чуть жизнерадостней? – вырвалось у меня.
Но она грустно покачала головой. Это было правдивое изображение. Она достала из кармана блокнот и написала:
«Леони умирает, Берта».
Я смотрела на эти слова и чувствовала, что бледнею.
– С чего ты это взяла?!
«Я поняла это, как только начала ее писать».
– Не выдумывай, Розильда. Она просто не переносит нашего климата. Нам нужно отправить ее домой как можно скорее. Ты слышала, как она кашляет?
Розильда ответила:
«Леони не хочет ехать домой. Она решила для себя, что умрет здесь».
– Она сама тебе это сказала?
«На словах – нет. Но она все для этого делает. Не ест. Не спит. А однажды сказала, что хотела бы умереть у нас, в замке».
– Но ведь они с Арильдом будут жить во Франции!
Розильда покачала головой. «Это София так думает. Они вообще не собираются жениться».
– Откуда ты знаешь? Арильд сказал?
Она не ответила, лишь тяжело вздохнула.
– Мы не можем брать это на свою совесть, Розильда! Мы должны что-то сделать! Немедленно! Нельзя допустить, чтобы это случилось!
Она пожала плечами.
«Что мы можем сделать? Того, кто сам хочет умереть, уже ничем не вылечишь».
Я схватила ее за плечи и стала трясти.
– Очнись, Розильда! Мы обязательно что-нибудь придумаем! Если Леони не хочет жить, значит, есть какая-то причина!
Розильда устало вздохнула, взяла чистую кисть и вернулась к своей картине. Я вышла из комнаты. Я должна была выяснить, почему Леони хочет умереть. Но говорить об этом с ней самой было бы наверняка бесполезно.
Если не быть начеку, то очень скоро попадаешь под мрачное обаяние Замка Роз. Я это испытала на собственном опыте. И Каролина тоже. Это такое чувство, как будто ты очутился в заколдованном мире. Мы с Каролиной смогли из него вырваться. Но мы были гораздо сильнее Леони – мы держались друг за друга.
А у Леони здесь никого не было. Ей нужно было просто помочь.
Все дело в том, что она без ума влюбилась в «моего брата», но собиралась выйти замуж за Арильда, который тоже…
Нет, я была не в силах об этом думать. Ничего удивительного, что Леони хотела уморить себя до смерти. Что еще она могла сделать со своей несчастной жизнью? Одна, в этой чужой стране.
Арильд был единственным, с кем она хоть как-то общалась. Нужно было открыть ему глаза на то, что происходит. Я пошла к нему, постучала в дверь. В комнате его не оказалось, но на обратном пути я столкнулась с ним на лестнице. Лицо у него сделалось неприятным, он хотел пройти мимо, но я загородила дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74