– Я видел, как слуга мыл его машину во дворе дворца Адлерштейнов. Повторяю, машина его, и я не представляю себе, что бы она могла здесь делать без хозяина.
– Я тоже, но, раз уж вы там были, могли бы спросить?
Нельзя сказать, что я был там. Я заметил машину, когда меня выставлял за дверь слуга, тот самый, с которым я беседовал накануне. Мне кажется, во дворце творится что-то странное. Во всяком случае, там живут очень странные люди...
– Сейчас вы мне все расскажете. Ливрейный лакей, одетый на английский лад, скромно поскребся в дверь, потом вошел с подносом, поставил его на круглый столик и принялся разливать кофе.
– Не стоило ради меня беспокоиться, – сказал Альдо.
– А я и не беспокоился, – отозвался Аронов с улыбкой, редкой гостьей на его лице, сразу придавшей привлекательность суровым чертам. – Это обычное гостеприимство Ротшильдов. Если вас впустили в дом, значит, непременно должны угостить. В Лондоне вам предложили бы чай или виски. Здесь, конечно, кофе – национальное пристрастие.
– Возникшее только из-за того, что, удирая после неудачной осады в 1683 году, турки побросали столько мешков с кофе, что венцы успели к нему пристраститься. От каких порой пустяков зависят национальные особенности.
– Не стану спорить. А теперь – рассказывайте!
Морозини рассказал о трех приключениях, пережитых им у «райских врат», не желавших открыться перед ним: о ночном отъезде, об утреннем визите и, наконец, о своем загадочном разговоре с молодым человеком в зеленой шляпе. Закончил князь тем, что намерен как можно скорее повидать графиню и отправляется с этой целью в провинцию.
– К сожалению, я понятия не имею, где ее искать. «Близ Зальцбурга» – слишком расплывчато! Фрау Захер посоветовала мне расспросить об этом вас: по ее мнению, вы самый сведущий человек из всех.
– Она оказывает мне большую честь, ведь еще вчера вечером я и понятия об этом не имел. Но с тех пор удалось кое-что разузнать. Короче, древний родовой замок, следовало бы сказать – фамильные руины, находится у Гальштат а, но, поскольку жить там невозможно, приближенные ко двору Адлерштейны построили себе виллу – скорее даже замок! – поблизости от Бад-Ишля. Он называется Рудольфскроне и, кажется, очень красив. Думаю, вам его покажут без труда.
Морозини записал эти ценные сведения в книжечку, которую всегда носил в кармане, допил кофе и собрался уходить.
– Вы скоро думаете ехать? – спросил Хромой.
– Прямо сейчас, если это возможно. Вернусь в отель, справлюсь, когда ближайший поезд на Зальцбург, и в путь... Но могу ли я попросить вас о небольшой услуге?
– Разумеется.
– Попробуйте узнать, что делает здесь Адальбер. Даже если бы мне не нужно было уезжать, я все равно не смог бы день и ночь караулить у дворца Адлерштейнов, дожидаясь, пока он выйдет.
– Вы угадали мои намерения. Я займусь этим. Уезжайте спокойно!
Однако небесам не было угодно, чтобы Альдо сел в поезд, идущий в Зальцбург. Вернувшись к Захеру, он увидел только что принесенную телеграмму.
«Умоляю вас простить меня, но прошу немедленно вернуться. Столкнулся с ситуацией, которую не могу разрешить. К тому же Чечина грозит уволиться. С любовью. Ги Бюто».
Сильно раздосадованный, Альдо сунул голубой листок в карман и поднял было телефонную трубку, намереваясь позвонить домой, но, немного подумав, ограничился тем, что заказал место в спальном вагоне ночного поезда на Венецию. Если Бюто, не хуже его знающий преимущества телефона, выбрал телеграф, значит, имел на то веские причины. У Морозини не было ни малейшего представления о том, что могло произойти, однако, несомненно, большая неприятность – поставить Бюто в затруднительное положение и вывести из себя Чечину было не так-то просто.
Позвонив лакею и приказав ему подготовить багаж, Морозини набрал номер дворца Ротшильдов, но ему не удалось поговорить с бароном Пальмером – тот только что ушел.
– Передайте ему, пожалуйста, что князя Морозини вызвали в Венецию по срочному делу и что он вернется, как только сможет.
Часом позже князь уже ехал в такси на вокзал Императрицы Елизаветы, откуда отправлялся поезд в Венецию.
3
ПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗ
Гондольер выключил мотор, и лодка на свободном ходу плавно пришвартовалась к ступеням палаццо Морозини. В ту же секунду из главного вестибюля вылетела Чечина, всем своим видом напоминавшая разъяренную Эринию, вот только растолстевшую до такой степени, что завязки просторного белоснежного передника с трудом сходились на талии. В это утро вместо разноцветных лент, обычно украшавших ее неизменный неаполитанский чепец, над ним вились красные, как будто ангел-хранитель семьи Морозини поднял, по примеру пиратов былых времен, длинный и грозный красный вымпел, извещавший врага о том, что пленных брать не будут. А лицо кухарки смотрело так решительно и неприступно, что Альдо в тревоге спрашивал себя, что за несчастье обрушилось на его дом.
Впрочем, он не успел вымолвить ни слова: чуть только его нога коснулась ступеньки, Чечина схватила его за руку и поволокла за собой, будто собиралась заковать в кандалы. Князь пытался вырваться, но она держала его крепко, и, растерявшись от неожиданности, он только и смог на ходу невнятно поздороваться с Заккарией, с удрученным видом наблюдавшим за этой сценой. Чечина вихрем неслась через дом. В следующий миг бешеная скачка мстительницы Чечины окончилась в кухне, где толстуха наконец выпустила из рук хозяина так метко, что он приземлился как раз на табурет. От удара он вновь обрел дар речи.
– Ну и встреча! Какого черта ты приволокла меня сюда, не дав даже вздохнуть?
– Это было единственной возможностью поговорить с тобой раньше, чем кое-кто другой.
– О чем поговорить, скажи, бога ради? Ты могла бы, по крайней мере, дать мне время прийти в себя, налить чашку кофе. Ты хоть знаешь, который час?
Колокола Венеции прозвонили «Ангелус», избавив Чечину от необходимости отвечать. Услышав звон, она размашисто осенила себя крестным знамением, потом взяла кофейник, подогревавшийся на краю плиты, вернулась на прежнее место, обойдя большой дубовый навощенный стол, наполнила заранее приготовленную чашку и пододвинула сахарницу.
– Знаю, – сказала она, – и очень надеялась, что ты приедешь утренним поездом. В это время все спят и можно спокойно поговорить. Что касается кофе, так только потому, что я тебя еще люблю, я его тебе приготовила, хотя такой жуткий скрытник, как ты, совсем этого не заслуживает.
От удивления и непонимания брови Альдо поднялись на целый сантиметр.
– Я – «жуткий скрытник»? И ты меня «еще» любишь? Что все это означает?
Чечина уперлась кулаками в стол и метнула на Морозини сверкающий, как черная молния, взгляд.
– А как еще назвать человека, который завел секреты от той, что возилась с ним с тех пор, как он впервые запищал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84