— Можешь на меня положиться. Как не помочь в хорошем деле, да еще названому брату! О наших приготовлениях Мод, конечно, узнает, от нее не спрячешься. Обрати, Роджер, особое внимание на баронов Глостера. Нельзя ли поставить их под себя понадежнее?
— За два месяца? Если Глостер продолжает твердить, что партизанить не собирается, то что же я могу поделать! Я был полным идиотом, когда согласился взять у него деньги и отряды наемников, которые он якобы распускает, а я их якобы собираю вновь. Да нет, это не идиотизм. — Херефорд криво улыбнулся на удивленный взгляд Сторма. — Это — честолюбие. Не пожелал, видишь ли, отдавать славу, за которую кровь проливаю… А дело важнее и славы, и чести… Если Глостер убедит своих баронов не брыкаться, что, собственно, он пообещал, то с него будет достаточно, а помощь их была бы хороша. Пожалуй, потолкую с ним об этом на свадьбе, попытаюсь уговорить оставить двор и номинально возглавить войско.
— Ну да, если ты все будешь делать сам, а он будет сидеть в каком-нибудь замке, только так. Пока он не уверится в успехе, он пальцем не пошевелит.
— Да, ты прав, но он скоро это увидит. Только бы собрать мне побольше сил до того, как мы с Генрихом вернемся из Шотландии и тут развернутся главные события. Ну вот, светает. Наверное, церемония прощания нам ни к чему, через неделю ты уже будешь у меня. Надеюсь, привезешь с собой леди Ли и малыша, она ведь не расстанется с ним. Элизабет специально просила, чтобы она приехала.
— Что ты, это я с ней не расстанусь, — засмеялся Сторм. — Отец насмехается, но в конце концов я так мало бываю дома. Ли тоже хорошо относится к Элизабет. Правда, они совсем разные.
— Мы, Сторм, тоже с тобой далеко не одинаковые.
— Это верно. И ей в мое отсутствие тоже было бы приятно, если к нам приедут гости. Пусть Элизабет наведывается. Твоей жене, конечно, не будет так одиноко, в доме остаются мать и сестра, но… Смотри, совсем рассвело. Не стоит задерживать тебя пустым разговором. Помогай тебе Бог! Счастливого пути!
— Храни тебя Господь, Сторм.
Херефорд поцеловал друга, улыбаясь его наивному представлению, что его мать и такая сноха, как Элизабет, могут составить компанию. «Вот как человек, способный заглянуть в душу мужчины, оказывается доверчивым ребенком в оценке женщины. Тут гляди, как бы кто из них не убил кого, пока они притерпятся друг к другу! — думал он, садясь на коня и выезжая на дорогу. — Не пришлось бы отправлять мать к ее замок, это так нежелательно. Ей, конечно, это не понравится, и Элизабет нужно будет заниматься тогда стиркой и кухней. Лучше бы мать взяла на себя заботы по дому. Ничего не остается, как стараться поддерживать между ними мир, и хорошо, если Элизабет еще не приехала. Передохнуть бы денек — тогда все устрою».
Была и другая причина, почему Херефорду хотелось успеть домой до приезда Элизабет и ее отца. Он рассчитывал увидеть у себя в замке графа Линкольна и наладить с ним родственные отношения, чтобы подговорить этого на редкость беспардонного джентльмена напасть на ненавистного Ноттингема. В разговорах со Стормом Херефорд не упоминал своего плана уничтожить Нот-тингемского констебля, поскольку это дело было чисто семейным, к Генриху отношения не имело, к тому же он не хотел припутывать Элизабет, но само дело не забыл. При всем своем добродушии и умении искренне забывать прощенные обиды, с врагами он был непримирим. То, что прощено не было, он никогда не забывал. Идею немедленно напасть на Ноттингем, к сожалению, пришлось отложить. Встреча в Пейнскасле со всей очевидностью показала, что забот в предстоящую пару месяцев у него будет выше головы. Благородство не позволяло ему мешать личные дела с тем, что он считал своим долгом, но решить эту проблему можно было с помощью Линкольна. Позднее, при благоприятном ходе событий, он мог бы выкроить время, чтобы самому довершить начатое дело, но никак не хотел, чтобы этим занимался Честер. Для того было приготовлено другое дело, и отвлекаться ему было нельзя, это во-первых. Во-вторых, Честер уже достаточно натерпелся от Стефана, чтобы стать совсем одиозной фигурой, напав на королевского фаворита. Любой пустяк мог толкнуть Стефана встать на путь отмщения, а Херефорду не хотелось подвергать замки жены опасности, будучи не в состоянии защищать их.
По дороге холод отпустил и начало таять. Херефорд вовсю, хотя и не слишком громко, поносил английский климат, приказывая Алану Ившему внимательно следить за обозом, чтобы поспеть домой, для чего, возможно, придется ехать ночью. Леди Херефорд, если судить по ее письму, перед лицом спешных приготовлений к грандиозному событию была в легкой истерике, и Херефорд считал, что его присутствие придаст стабильность действиям матери и успокоит сестер, которые, без сомнения, тоже осатанели. Кроме того, ему надо будет заняться охотой. Гости ожидают чего-нибудь повкуснее, чем простая свинина, баранина да говядина, а за промыслом дичи нужен хозяйский догляд, одним охотникам это доверять нельзя. Охотиться придется каждый день. Херефорд с ненавистью посмотрел на небо и снова выругался; он мог бы придумать себе развлечение получше, чем охота при такой мерзости.
Ожидания его сбылись. Сквайры еще помогали ему отстегивать меч и снимали с него кольчугу, когда в комнату влетели мать и обе сестры. Анна обхватила его за шею и безо всякого предисловия стала целовать забрызганное грязью лицо брата, но леди Херефорд, едва отдышавшись, подступила к сыну по-другому.
— Роджер, ты — сумасшедший. Безумец! Ну куда мы поместим столько народу зимой, да еще такой зимой?! Где мы наберем откормленной скотины, она не сможет нагулять жир за две недели! Ну кто устраивает свадьбу, такую свадьбу, в это время года!
— Спасибо, братик, дорогой братик, спасибо тебе…
— Роджер, Роджер, а обо мне ты подумал? Мама сказала, что вы уже говорили о моем замужестве. Он будет на свадьбе? Я увижу его?
Три женских голоса разной пронзительности били по ушам Херефорда. Казалось, ничто не могло бы разозлить уставшего, замерзшего, голодного мужчину, и без того пребывающего в прескверном настроении, но с ним происходило как раз обратное. Слегка оглохший, он мотал головой, пытаясь освободиться от обнимающей его Анны, хотя и осторожно придерживал ее за талию; другой рукой он поднимал младшую для поцелуя. В таком виде Херефорд повернулся к матери со своей обычной улыбкой:
— Ну, мам, тебе да не справиться с этим делом… Анна, не чмокай так в ухо, оглохнуть можно… Это тебе просто хочется поворчать на меня…
— Поворчать? Когда бы тебе снова стало три года, я с удовольствием отшлепала бы тебя. Неужели хотя бы до отъезда к Честеру ты не мог предупредить меня, что планируешь такое безумие? Я говорила, что Анну надо выдавать замуж, имея в виду весну, как принято у нормальных людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110