Первым ее чувством было ощущение утраты: заснула она на руке Роджера, а теперь в постели было пусто. Еще в полусне она вскочила.
— Ушел! Ушел молча, не попрощавшись! — Так вскрикивает не взрослая женщина, а потерявшийся ребенок. Тронутый Херефорд поспешил ее утешить:
— Что ты, Элизабет, я здесь!
Она вцепилась в него как маленькая, сразу проснулась и отпрянула, смущенно улыбаясь. Улыбка ее тут же сошла, когда она увидела синяки под глазами мужа.
— Роджер, ты совсем не спал?
— Поспал немного.
— А я думала…
— Ты ни при чем, Элизабет. — Он снова притянул ее к себе. Она молчала. Положение теперь ее было таково, что спрашивать ни о чем она больше уже не могла. У Херефорда имелись сомнения другого порядка. При всех обстоятельствах он доверял ей полностью и не видел, чтобы она чем-то могла ущемить его власть как мужа. Он только не решался поделиться с ней своими заботами, не понимая, что они ее не угнетают, как угнетают его, а, наоборот, стимулируют.
— Мне пора идти вниз. Уже давно надо было. Генрих небось гадает, куда я подевался.
— Погоди, я оденусь и пойду с тобой. Ты скажи, что из-за меня задержался.
— Что ты, как можно? Стыдись! — Он улыбнулся и погладил ее по голове. Волосы жены были удивительные — шелковистые, мягкие, пушистые. Херефорд склонился над ней и зарылся лицом в этот душистый пух с ароматом ее тепла, сна и тела.
— Пусть он думает, что ты готовишь на него заговор.
— Вздор говоришь, Элизабет, — отрезал Херефорд вставая. — Я повстанец и вожак его волчьей стаи и пока еще не взбесился!
Элизабет сразу одернула себя. Теплота мужа сейчас ей была дороже всего, и сердить его она не хотела, но его благополучие для нее было еще дороже.
— Ты сам говоришь вздор. — Ей тут же захотелось откусить себе язык: нельзя начинать с этого. Она поднялась, подошла к нему, взяла его руки, приложила к груди. — Только добра я тебе желаю! У меня нет неприязни к твоему повелителю, но он окружен людьми недостойными. Ты сам говорил, что он не верит даже самому себе.
— О да, временами он подозревает всех и вся. Тут ты права, — добавил он сокрушенно и вздохнул: — Как мне хотелось бы избавиться от него на день-другой!
— Бога ради, Роджер, не обмолвись ему. — И чуть не добавила: «Позволь мне заняться Генрихом», но спохватилась. Генрих — не отец. Она решила заняться этим на свой страх и риск.
По своему опыту общения с королевой Мод, по натуре еще более подозрительной и коварной, если не сказать больше, Элизабет придумала план, который сработал очень хорошо. Она нашла Генриха обеспокоенным, ему было скучно и не терпелось чем-нибудь заняться; она тут же уселась его развлекать, не обращая внимания на хмурые взгляды Роджера. Начала рассказывать Генриху, как обещала, что знала о Мод, сразу оговорившись, что может описать те черты королевы, которые были видны в женском обществе.
— Кто ее действительно знает и кто не раз сталкивался с ней в спорах, притом выходил из них цел и невредим, а таких, прямо скажем, не много, — это герцог Гонтский, бывший лорд Сторм.
— Знаю его. Мне надо было поговорить с ним, но он не приехал, как обещал, — мрачно сказал Генрих.
— Но не потому, что он непослушен. Вы знаете, у него умер отец, и он должен принять подданство своих вассалов. Откладывать это никак нельзя, милорд, даже на неделю. Вы не знаете уэльсцев. Я всю жизнь прожила возле них. Это дикий, страшный народ. Их легче покорить, чем удержать в повиновении. Гонт не станет вашим придворным; от него вам не дождаться ни денег, ни людей, но до конца дней своих он будет служить вам верой и правдой; такие, как он, ограждают Англию от нашествия уэльсцев.
— Надо было послать туда хорошее войско с четкой задачей, и все было бы в порядке. Тут вина короля. Это его долг усмирить непокорную провинцию и следить, чтобы на земле был мир, а лорды — на службе короля.
— Не могу сказать вам «нет», милорд, я не вправе…
Генрих загоготал.
— Это вы подлизываетесь ко мне. — Он смотрел на нее не строго, но оценивающе. — Должен заметить, вы, как Моисей, если захотите, и самому Господу сможете сказать «нет»!
В ее золотистых глазах блеснуло удовольствие.
— Не буду отрицать, мне хотелось, чтобы вы были в хорошем настроении, но в делах с уэльсцами, поверьте, не решусь оказывать на вас влияние. Мне кажется, просто завоевать их невозможно… Вы бы видели эти края: сплошные топи, пещеры, овраги, глухие ущелья, и все покрыто густым лесом. Уэльсцы умеют прятаться как звери, а уж храбры — я думаю, это лучшие бойцы в мире!
— Тогда почему бы не использовать их в королевской армии? Если умеют сражаться, пусть сражаются за своего господина.
— Как просто и мило! Нет, милорд, беда в том, что они не признают дисциплины, даже своим вождям они не подчиняются. Если бы не это, мы, норманны, ступить бы в их земли не смели. Британцы — это не саксонские болваны.
Элизабет изо всех сил старалась заинтересовать собеседника, но при этом не выдавать себя, и это ей хорошо удалось. Генрих оживился необычайно. От его скуки не осталось и следа, он засыпал ее вопросами. Элизабет охотно рассказывала, не забывая отмечать при этом, что ее знания не. могут удовлетворить ненасытный интерес гостя. И когда ее запасы были полностью исчерпаны, она снова упомянула Гонта.
— Никто лучше его не знает уэльсцев… С пятнадцати лет он воюет с ними в лесах и на полях, в горах и в долинах. В нем есть уэльсская кровь, а некоторые в его родне — чистокровные уэльсцы.
— Мне бы хотелось посмотреть эти земли, и обязательно надо поговорить с Гонтом. И хочу еще узнать, исполнит ли он волю отца и присягнет ли мне сейчас, переняв титул герцога.
— Вот это я могу вам пообещать. Он тверд в своих взглядах. Пейнскасл от нас недалеко, день нетрудной езды. Жаль, что у вас нет времени съездить к нему.
Херефорд молча слушал весь разговор, крутя в руках свой кубок.
— Времени у нас нет. Уэльсцы могут подождать, — сказал он резко, поднялся и направился к двери. — Милорд, мы заболтались сегодня. Если я должен созывать вассалов, нам надо отправляться.
— Сколько это займет? Они предупреждены и должны быть готовы.
— Не меньше трех дней. Чтобы собрать их, мне еще понадобится объехать все ближние замки. Я должен сам посмотреть, кого мне подобрали. Могут вместо лучших ратников подсунуть необученных юнцов в бросовом снаряжении. Настоящий хозяин должен хорошо следить за своими вассалами. Вам надо ехать со мной.
В его речи был прямой намек на авторитет власти, а в последних словах — легкое нетерпение. Элизабет взглядом зааплодировала ему; она и не подозревала, какой хитрец скрывается в Роджере! Но это было не так. Он говорил совершенно искренне. Слушая разговор, он понял, что Элизабет старается удалить Генриха с его пути, и одобрил ее намерение, но тут вмешалась в дело ревность, и она победила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Ушел! Ушел молча, не попрощавшись! — Так вскрикивает не взрослая женщина, а потерявшийся ребенок. Тронутый Херефорд поспешил ее утешить:
— Что ты, Элизабет, я здесь!
Она вцепилась в него как маленькая, сразу проснулась и отпрянула, смущенно улыбаясь. Улыбка ее тут же сошла, когда она увидела синяки под глазами мужа.
— Роджер, ты совсем не спал?
— Поспал немного.
— А я думала…
— Ты ни при чем, Элизабет. — Он снова притянул ее к себе. Она молчала. Положение теперь ее было таково, что спрашивать ни о чем она больше уже не могла. У Херефорда имелись сомнения другого порядка. При всех обстоятельствах он доверял ей полностью и не видел, чтобы она чем-то могла ущемить его власть как мужа. Он только не решался поделиться с ней своими заботами, не понимая, что они ее не угнетают, как угнетают его, а, наоборот, стимулируют.
— Мне пора идти вниз. Уже давно надо было. Генрих небось гадает, куда я подевался.
— Погоди, я оденусь и пойду с тобой. Ты скажи, что из-за меня задержался.
— Что ты, как можно? Стыдись! — Он улыбнулся и погладил ее по голове. Волосы жены были удивительные — шелковистые, мягкие, пушистые. Херефорд склонился над ней и зарылся лицом в этот душистый пух с ароматом ее тепла, сна и тела.
— Пусть он думает, что ты готовишь на него заговор.
— Вздор говоришь, Элизабет, — отрезал Херефорд вставая. — Я повстанец и вожак его волчьей стаи и пока еще не взбесился!
Элизабет сразу одернула себя. Теплота мужа сейчас ей была дороже всего, и сердить его она не хотела, но его благополучие для нее было еще дороже.
— Ты сам говоришь вздор. — Ей тут же захотелось откусить себе язык: нельзя начинать с этого. Она поднялась, подошла к нему, взяла его руки, приложила к груди. — Только добра я тебе желаю! У меня нет неприязни к твоему повелителю, но он окружен людьми недостойными. Ты сам говорил, что он не верит даже самому себе.
— О да, временами он подозревает всех и вся. Тут ты права, — добавил он сокрушенно и вздохнул: — Как мне хотелось бы избавиться от него на день-другой!
— Бога ради, Роджер, не обмолвись ему. — И чуть не добавила: «Позволь мне заняться Генрихом», но спохватилась. Генрих — не отец. Она решила заняться этим на свой страх и риск.
По своему опыту общения с королевой Мод, по натуре еще более подозрительной и коварной, если не сказать больше, Элизабет придумала план, который сработал очень хорошо. Она нашла Генриха обеспокоенным, ему было скучно и не терпелось чем-нибудь заняться; она тут же уселась его развлекать, не обращая внимания на хмурые взгляды Роджера. Начала рассказывать Генриху, как обещала, что знала о Мод, сразу оговорившись, что может описать те черты королевы, которые были видны в женском обществе.
— Кто ее действительно знает и кто не раз сталкивался с ней в спорах, притом выходил из них цел и невредим, а таких, прямо скажем, не много, — это герцог Гонтский, бывший лорд Сторм.
— Знаю его. Мне надо было поговорить с ним, но он не приехал, как обещал, — мрачно сказал Генрих.
— Но не потому, что он непослушен. Вы знаете, у него умер отец, и он должен принять подданство своих вассалов. Откладывать это никак нельзя, милорд, даже на неделю. Вы не знаете уэльсцев. Я всю жизнь прожила возле них. Это дикий, страшный народ. Их легче покорить, чем удержать в повиновении. Гонт не станет вашим придворным; от него вам не дождаться ни денег, ни людей, но до конца дней своих он будет служить вам верой и правдой; такие, как он, ограждают Англию от нашествия уэльсцев.
— Надо было послать туда хорошее войско с четкой задачей, и все было бы в порядке. Тут вина короля. Это его долг усмирить непокорную провинцию и следить, чтобы на земле был мир, а лорды — на службе короля.
— Не могу сказать вам «нет», милорд, я не вправе…
Генрих загоготал.
— Это вы подлизываетесь ко мне. — Он смотрел на нее не строго, но оценивающе. — Должен заметить, вы, как Моисей, если захотите, и самому Господу сможете сказать «нет»!
В ее золотистых глазах блеснуло удовольствие.
— Не буду отрицать, мне хотелось, чтобы вы были в хорошем настроении, но в делах с уэльсцами, поверьте, не решусь оказывать на вас влияние. Мне кажется, просто завоевать их невозможно… Вы бы видели эти края: сплошные топи, пещеры, овраги, глухие ущелья, и все покрыто густым лесом. Уэльсцы умеют прятаться как звери, а уж храбры — я думаю, это лучшие бойцы в мире!
— Тогда почему бы не использовать их в королевской армии? Если умеют сражаться, пусть сражаются за своего господина.
— Как просто и мило! Нет, милорд, беда в том, что они не признают дисциплины, даже своим вождям они не подчиняются. Если бы не это, мы, норманны, ступить бы в их земли не смели. Британцы — это не саксонские болваны.
Элизабет изо всех сил старалась заинтересовать собеседника, но при этом не выдавать себя, и это ей хорошо удалось. Генрих оживился необычайно. От его скуки не осталось и следа, он засыпал ее вопросами. Элизабет охотно рассказывала, не забывая отмечать при этом, что ее знания не. могут удовлетворить ненасытный интерес гостя. И когда ее запасы были полностью исчерпаны, она снова упомянула Гонта.
— Никто лучше его не знает уэльсцев… С пятнадцати лет он воюет с ними в лесах и на полях, в горах и в долинах. В нем есть уэльсская кровь, а некоторые в его родне — чистокровные уэльсцы.
— Мне бы хотелось посмотреть эти земли, и обязательно надо поговорить с Гонтом. И хочу еще узнать, исполнит ли он волю отца и присягнет ли мне сейчас, переняв титул герцога.
— Вот это я могу вам пообещать. Он тверд в своих взглядах. Пейнскасл от нас недалеко, день нетрудной езды. Жаль, что у вас нет времени съездить к нему.
Херефорд молча слушал весь разговор, крутя в руках свой кубок.
— Времени у нас нет. Уэльсцы могут подождать, — сказал он резко, поднялся и направился к двери. — Милорд, мы заболтались сегодня. Если я должен созывать вассалов, нам надо отправляться.
— Сколько это займет? Они предупреждены и должны быть готовы.
— Не меньше трех дней. Чтобы собрать их, мне еще понадобится объехать все ближние замки. Я должен сам посмотреть, кого мне подобрали. Могут вместо лучших ратников подсунуть необученных юнцов в бросовом снаряжении. Настоящий хозяин должен хорошо следить за своими вассалами. Вам надо ехать со мной.
В его речи был прямой намек на авторитет власти, а в последних словах — легкое нетерпение. Элизабет взглядом зааплодировала ему; она и не подозревала, какой хитрец скрывается в Роджере! Но это было не так. Он говорил совершенно искренне. Слушая разговор, он понял, что Элизабет старается удалить Генриха с его пути, и одобрил ее намерение, но тут вмешалась в дело ревность, и она победила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110