— Как только Люциан приостановил коня, она посмотрела на Кристиана. — Сомневаюсь, что теперь, когда они знают, что мы вместе, мы где-нибудь будем в безопасности.
— Шотландец позаботится о нашей безопасности. Никому еще не удавалось пробить брешь в стенах его замка.
Девушка нахмурилась:
— Шотландец?
— Старый друг.
Адара умолкла, в то время как лошадь шагом вошла в лес и стала лавировать между деревьями. Адара оглянулась. Люциан ехал на некотором расстоянии за ними. Она по-прежнему не могла поверить, что все это происходит с ней. Как мог Селвин узнать о том, что она задумала?
И если он знал, что она собирается уехать…
— О Боже! — выдохнула она. — Должно быть, он знает, что мой трон пуст!
Кристиан еще крепче сжал ее в своих объятиях.
— Тише, Адара. Сейчас ты ничего не можешь сделать. Но паника продолжала расти в ее душе. Обернувшись, она посмотрела на него:
— А что, если он что-то сделал с моей кузиной Терой? Я наказала, чтобы она выдавала себя за меня до моего возвращения. Думаешь, ее он тоже убил?
— Не знаю, но думаю, вряд ли. Ее смерть ничего не даст, пока он не будет уверен, что ты мертва.
— С чего ты это взял?
— Кто унаследует престол, если ты умрешь?
— Тера.
— А если умрет она?
— Тогда наследовать престол будет некому.
— В таком случае зачем ему убивать ее, если он может править королевством от ее имени?
Услышав это, она немного успокоилась, надеясь, что он прав.
— Значит, ты думаешь, ей ничто не угрожает?
— Нет, пока ты жива.
— Это верно, — встрял подъехавший ближе Люциан. — Он не посмеет причинить ей вред.
Надежда была крошечной, но Адара с благодарностью за нее ухватилась.
— Это точно?
Первым ответил Кристиан:
— Нет, не совсем. Но если он намерен причинить ей вред, мы при всем желании не успеем ей помочь. Нам остается только надеяться на лучшее.
Адаре хотелось закричать — головная боль усилилась. Она любила Теру и не хотела ставить ее жизнь под угрозу.
Будь прокляты Базилли и Селвин! И будь проклята она сама за то, что была такой дурой. Когда она вернется домой, она позаботится, чтобы эти твари сполна заплатили за свое вероломство.
Если, конечно, она когда-нибудь туда вернется…
— Спасибо тебе, Кристиан, — тихо вымолвила она.
— За что?
— За то, что спас мне жизнь.
Кристиан наклонился к ней, но ничего не сказал.
Пока они ехали, Адара взглянула на его руку, в которой были зажаты поводья. Покрытая шрамами и загаром, это была большая рука — сильная и ладно скроенная. Такие руки, как эта, обычно не встречаются в королевской среде.
Это была рука сурового воина, не привыкшего к нежностям. И тем не менее вид этой руки согревал ее сердце намного больше, чем вид какой-нибудь мягкой, нежной длани, какие бывают у представителей дворянства.
Это была рука закаленного мужчины.
Адара осторожно перевернула его руку ладонью к себе. И нахмурилась, увидев на его огрубелой коже нечто, напоминавшее клеймо, на котором были изображены лунный серп и ятаган.
Повинуясь порыву, она протянула руку и дотронулась до выступающей отметины.
— Что это?
Острая, мучительная боль пронзила сердце Кристиана, сжав его горло тисками, так что он не мог вымолвить ни слова. Он взглянул на свою руку, где постоянное напоминание о минувших днях служило ему каждодневной издевкой, как и рассчитывали его враги.
— Ничего, — ответил он, не желая рассказывать об этом ужасе человеку, незнакомому с обстоятельствами его жизни.
То, что произошло, когда он был в плену, касалось только его и его друзей, которые спаслись вместе с ним.
Там, в самом сердце Святой земли, он и его друзья объединились, чтобы пережить этот невообразимый кошмар и вернуться домой.
Но не все вернулись домой. Некоторые из них так и не смогли встретиться с теми, кого они когда-то покинули. Выбравшись на свободу, они, как и он, бродили по свету, пытаясь убежать от демонов своего прошлого.
Причина его молчания была не в том, что он не мог посмотреть в лицо своему прошлому или своему народу. Дело было в том, что, побывав в аду, он научился спасать других людей, оказавшихся в таком же положении. Он не смог бы этим заниматься, будучи рабом престола.
Короли и принцы не вольны поступать так, как угодно их душе. Они политики, которые должны идти на компромиссы. И еще заключать договоры, упрочивающие их власть.
Единственным договором, который требовался Кристиану, был договор со своим мечом. Если кто-нибудь вставал у него на пути, он устранял его. Он никому ничем не был обязан, и единственной целью его жизни было служение его братьям по оружию.
Если он станет королем, то один его неверный шаг поставит под угрозу не только его жизнь, но и жизни всех его подданных. Это была ноша, которой он никогда не желал.
Всю свою юность он провел в заточении. Ему говорили, что делать и как жить. Те дни канули в Лету. Теперь он сам был хозяином своей жизни и намеревался им и остаться.
Они выехали из леса и теперь скакали по незнакомой сельской местности. Адара несколько раз пыталась завязать беседу с Кристианом, но тот весьма ясно дал понять, что не расположен к разговорам.
Когда стемнело, она почувствовала, что ее силы на исходе. На предложение остановиться Кристиан ответил отказом.
— Милорд, лошадь устала, и я тоже.
— До деревни ехать не больше часа.
Впервые после того, как они сломя голову умчались из трактира, она испытала облегчение.
— Мы останемся там на ночь?
— Нет. Ты и твой шут перекусите на скорую руку, а я тем временем поменяю лошадей, и мы снова двинемся в путь.
— Даже не отдохнув? Он пожал плечами:
— У меня нет ни малейшего желания ждать, пока наши враги нас догонят. А у тебя?
— Но мы не сможем сражаться с ними, будучи настолько усталыми!
— Вы будете потрясены до глубины души, миледи, узнав, что вы можете вынести и как отчаянно можете сражаться, вообще не смыкая глаз по нескольку суток.
Адара задумалась. Было в мрачном тоне его голоса нечто такое, что, она чувствовала, он хотел бы изгладить из своей памяти.
— Что же такого ты пережил, что так уверен в этом?
— Жизнь, миледи. Рано или поздно она всех нас превращает либо в нищих, либо в пешки в чужих руках.
Люциан захлопал в ладоши:
— Хорошо сказано, мой принц! Очень хорошо!
Адара открыла было рот, чтобы возразить ему, но прикусила язык. Он был прав. Она, законная королева, теперь находится вдали от дома и убегает от преследователей, словно испуганный кролик, и все из-за того, что некий человек жаждет отнять у нее власть, принадлежащую ей по праву рождения.
Она была пешкой в чужих руках… И предельно наивной.
— Ваш принц — мудрый человек, моя королева, — сказал за ее спиной Люциан. — Я бы отдал ему свой скипетр шута, да вот только у меня его больше нет, потому что я оставил его дома, чтобы никто не догадался, что я шут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Шотландец позаботится о нашей безопасности. Никому еще не удавалось пробить брешь в стенах его замка.
Девушка нахмурилась:
— Шотландец?
— Старый друг.
Адара умолкла, в то время как лошадь шагом вошла в лес и стала лавировать между деревьями. Адара оглянулась. Люциан ехал на некотором расстоянии за ними. Она по-прежнему не могла поверить, что все это происходит с ней. Как мог Селвин узнать о том, что она задумала?
И если он знал, что она собирается уехать…
— О Боже! — выдохнула она. — Должно быть, он знает, что мой трон пуст!
Кристиан еще крепче сжал ее в своих объятиях.
— Тише, Адара. Сейчас ты ничего не можешь сделать. Но паника продолжала расти в ее душе. Обернувшись, она посмотрела на него:
— А что, если он что-то сделал с моей кузиной Терой? Я наказала, чтобы она выдавала себя за меня до моего возвращения. Думаешь, ее он тоже убил?
— Не знаю, но думаю, вряд ли. Ее смерть ничего не даст, пока он не будет уверен, что ты мертва.
— С чего ты это взял?
— Кто унаследует престол, если ты умрешь?
— Тера.
— А если умрет она?
— Тогда наследовать престол будет некому.
— В таком случае зачем ему убивать ее, если он может править королевством от ее имени?
Услышав это, она немного успокоилась, надеясь, что он прав.
— Значит, ты думаешь, ей ничто не угрожает?
— Нет, пока ты жива.
— Это верно, — встрял подъехавший ближе Люциан. — Он не посмеет причинить ей вред.
Надежда была крошечной, но Адара с благодарностью за нее ухватилась.
— Это точно?
Первым ответил Кристиан:
— Нет, не совсем. Но если он намерен причинить ей вред, мы при всем желании не успеем ей помочь. Нам остается только надеяться на лучшее.
Адаре хотелось закричать — головная боль усилилась. Она любила Теру и не хотела ставить ее жизнь под угрозу.
Будь прокляты Базилли и Селвин! И будь проклята она сама за то, что была такой дурой. Когда она вернется домой, она позаботится, чтобы эти твари сполна заплатили за свое вероломство.
Если, конечно, она когда-нибудь туда вернется…
— Спасибо тебе, Кристиан, — тихо вымолвила она.
— За что?
— За то, что спас мне жизнь.
Кристиан наклонился к ней, но ничего не сказал.
Пока они ехали, Адара взглянула на его руку, в которой были зажаты поводья. Покрытая шрамами и загаром, это была большая рука — сильная и ладно скроенная. Такие руки, как эта, обычно не встречаются в королевской среде.
Это была рука сурового воина, не привыкшего к нежностям. И тем не менее вид этой руки согревал ее сердце намного больше, чем вид какой-нибудь мягкой, нежной длани, какие бывают у представителей дворянства.
Это была рука закаленного мужчины.
Адара осторожно перевернула его руку ладонью к себе. И нахмурилась, увидев на его огрубелой коже нечто, напоминавшее клеймо, на котором были изображены лунный серп и ятаган.
Повинуясь порыву, она протянула руку и дотронулась до выступающей отметины.
— Что это?
Острая, мучительная боль пронзила сердце Кристиана, сжав его горло тисками, так что он не мог вымолвить ни слова. Он взглянул на свою руку, где постоянное напоминание о минувших днях служило ему каждодневной издевкой, как и рассчитывали его враги.
— Ничего, — ответил он, не желая рассказывать об этом ужасе человеку, незнакомому с обстоятельствами его жизни.
То, что произошло, когда он был в плену, касалось только его и его друзей, которые спаслись вместе с ним.
Там, в самом сердце Святой земли, он и его друзья объединились, чтобы пережить этот невообразимый кошмар и вернуться домой.
Но не все вернулись домой. Некоторые из них так и не смогли встретиться с теми, кого они когда-то покинули. Выбравшись на свободу, они, как и он, бродили по свету, пытаясь убежать от демонов своего прошлого.
Причина его молчания была не в том, что он не мог посмотреть в лицо своему прошлому или своему народу. Дело было в том, что, побывав в аду, он научился спасать других людей, оказавшихся в таком же положении. Он не смог бы этим заниматься, будучи рабом престола.
Короли и принцы не вольны поступать так, как угодно их душе. Они политики, которые должны идти на компромиссы. И еще заключать договоры, упрочивающие их власть.
Единственным договором, который требовался Кристиану, был договор со своим мечом. Если кто-нибудь вставал у него на пути, он устранял его. Он никому ничем не был обязан, и единственной целью его жизни было служение его братьям по оружию.
Если он станет королем, то один его неверный шаг поставит под угрозу не только его жизнь, но и жизни всех его подданных. Это была ноша, которой он никогда не желал.
Всю свою юность он провел в заточении. Ему говорили, что делать и как жить. Те дни канули в Лету. Теперь он сам был хозяином своей жизни и намеревался им и остаться.
Они выехали из леса и теперь скакали по незнакомой сельской местности. Адара несколько раз пыталась завязать беседу с Кристианом, но тот весьма ясно дал понять, что не расположен к разговорам.
Когда стемнело, она почувствовала, что ее силы на исходе. На предложение остановиться Кристиан ответил отказом.
— Милорд, лошадь устала, и я тоже.
— До деревни ехать не больше часа.
Впервые после того, как они сломя голову умчались из трактира, она испытала облегчение.
— Мы останемся там на ночь?
— Нет. Ты и твой шут перекусите на скорую руку, а я тем временем поменяю лошадей, и мы снова двинемся в путь.
— Даже не отдохнув? Он пожал плечами:
— У меня нет ни малейшего желания ждать, пока наши враги нас догонят. А у тебя?
— Но мы не сможем сражаться с ними, будучи настолько усталыми!
— Вы будете потрясены до глубины души, миледи, узнав, что вы можете вынести и как отчаянно можете сражаться, вообще не смыкая глаз по нескольку суток.
Адара задумалась. Было в мрачном тоне его голоса нечто такое, что, она чувствовала, он хотел бы изгладить из своей памяти.
— Что же такого ты пережил, что так уверен в этом?
— Жизнь, миледи. Рано или поздно она всех нас превращает либо в нищих, либо в пешки в чужих руках.
Люциан захлопал в ладоши:
— Хорошо сказано, мой принц! Очень хорошо!
Адара открыла было рот, чтобы возразить ему, но прикусила язык. Он был прав. Она, законная королева, теперь находится вдали от дома и убегает от преследователей, словно испуганный кролик, и все из-за того, что некий человек жаждет отнять у нее власть, принадлежащую ей по праву рождения.
Она была пешкой в чужих руках… И предельно наивной.
— Ваш принц — мудрый человек, моя королева, — сказал за ее спиной Люциан. — Я бы отдал ему свой скипетр шута, да вот только у меня его больше нет, потому что я оставил его дома, чтобы никто не догадался, что я шут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69