Это заняло больше времени чем можно было ожидать.
Во всем виновата прошлая ночь, решила она. Их близость была слишком страстной. Эллиот взял больше, чем она хотела дать. Тот факт, что она четко определила границы дозволенного, не помешал ему зайти дальше. Он сознательно воспользовался преимуществом, которое давал ему его опыт, и Федра вынуждена была признать, что оказалась беспомощной перед его натиском.
Она огляделась по сторонам. Судя по всему, это была лучшая комната в гостинице. Мебель украшал резной узор, представлявший собой сельский вариант искусной резьбы, распространенной в Неаполе. Кровать обрамляли бледно-голубые драпировки, на дощатом полу, лежал вязаный коврик с цветочным орнаментом.
Внезапно Федра почувствовала, что проголодалась. Обед в саду показался ей отличной идеей, как и ванна, которая ожидала ее позже. Эллиот предусмотрел все ее нужды, и при желании она могла бы закрыть глаза на мотивы, которыми он руководствовался. В конце концов, он заботится о ней, как и полагается мужчине в подобной ситуации, и любая другая женщина была бы в восторге. Возражать против этого значило бы поступить невежливо и быть неблагодарной.
Беда в том, что Федра знала, чем все обернется, если она позволит этим мотивам возобладать. Опасность исходила не столько от Эллиота, сколько от нее самой. Весь мир словно сговорился сделать все, чтобы убедить женщин жить обычной жизнью, в соответствии с общепринятой моралью. Иногда быть не такой, как все, было мучительно трудно. Много раз Федра чувствовала себя такой одинокой, что начинала сомневаться в своей правоте. Плыть против течения – утомительное занятие, и если мимо проплывает лодка, хочется забраться на борт.
К тому же, если мужчина, предлагающий помощь и защиту, красив, богат, умен и страстен, легко прийти к выводу, что ты плывешь не в том направлении. Пройдет немало времени, прежде чем ты поймешь, что совсем разучилась плавать.
Присев к туалетному столику, Федра расчесала волосы и уложила их в тяжелый узел на затылке исключительно ради Эллиота, чтобы он не испытывал смущения из-за ее эксцентричности, если в саду обедают и другие постояльцы. Затем достала из саквояжа шляпку и пришпилила ее к волосам.
Она помедлила, глядя в зеркало. Эта небольшая уступка во внешнем виде далась ей легко. Федра знала, почему поступает так, а не иначе. Подобные жесты не меняли ее сущности. А вот изменения, носившие глубинный характер, были менее заметны, и выбор не столь очевиден.
Ее мысли переключились на мужчину, ожидавшего в саду. Такого красивого и притягательного, что искушение сыграть с ним супружескую пару казалось почти неодолимым. Уставшая часть ее души жаждала, чтобы кто-нибудь взял на себя ее заботы хотя бы на ближайшие дни. Неужели она не может отказаться от борьбы на пару недель, чтобы снова взяться за оружие по возвращении в Англию?
Перед ее мысленным взором предстало очаровательное лицо матери со скептически выгнутой бровью. Артемис никогда не требовала от дочери, чтобы та следовала ее путем. Она просто объяснила, что женщина теряет и что приобретает, выбрав свободу. Она также предупредила, что любые полумеры, любые попытки сочетать независимость с респектабельностью обречены на неудачу. Общество никогда не допустит подобного компромисса. Все его законы, гласные и негласные, направлены на то, чтобы заставить женщину жить в соответствии с общепринятой моралью.
Что ж. Пусть в этой стране их считают супружеской парой, но она не может допустить, чтобы Эллиот думал, что они женаты, пусть даже временно. Если она согласится подыграть ему, останется в проигрыше.
Закат солнца придал Федре особое очарование. Наступающие сумерки приглушили ее яркие краски и смягчили черты, настроив Эллиота на романтический лад. В саду пышно цвел кустарник, образуя вокруг веранды, где они сидели, благоухающую изгородь.
Они неторопливо ужинали, обсуждая посещение храмов Пестума, запланированное на завтра. С наступлением вечера Федра притихла. Эллиот догадывался, что ее мысли заняты тем, что последует, когда они поднимутся наверх. В ее глазах отражалось предвкушение, которое она безуспешно пыталась скрыть.
Постепенно остальные постояльцы покинули веранду, Хозяин гостиницы принес кофе, обслужив их с подчеркнутой почтительностью.
– Солнце давно село, и все разошлись, – заметил Эллиот. – Можете снять шляпу. – Он не знал, что подвигло Федру прикрыть голову – уступка приличиям или опасение получить солнечный удар. Но теперь ее дерзкие глаза прятались в тени полей, мешая ему видеть их выражение.
– Вы мне это разрешаете? Или требуете? – поинтересовалась Федра ироничным тоном, однако сняла шляпу и положила на соседний столик. – Что бы вы ни думали о сложившейся ситуации, не нужно обращаться со мной как с женой. Мне это не нравится.
Откуда такая уверенность? Она ведь никогда не была замужем. У нее и семьи-то никогда не было, даже в детстве.
Эллиот неопределенно улыбнулся, надеясь, что она примет это за согласие, и он продолжит наслаждаться ее обществом. Однако, судя по выжидающему взгляду, Федра рассчитывала на более конкретное подтверждение, намереваясь решить этот вопрос здесь и сейчас. Эллиот подозревал, что она не уйдет с веранды, пока не добьется своего.
– А как еще я должен обращаться с вами? Как с любовницей? Или случайной знакомой?
– Как с другом.
– То есть как прошлой ночью? Я буду просто счастлив обращаться с вами подобным образом как можно чаще. Если вы, конечно, позволите.
Румянец, вспыхнувший на ее щеках, не могли скрыть даже сгустившиеся сумерки.
– Не совсем так, как прошлой ночью. Именно это меня и беспокоит.
– Прошлой ночью вы не казались обеспокоенной. Но если вам что-то не понравилось, скажите, я постараюсь это учесть. Итак, как с вами обращаются друзья?
– Видите ли… Раз уж вы заговорили о прошлой ночи, нет никакой необходимости превращать интимные отношения в схватку, где есть победитель и побежденный. Суть не в подчинении и обладании. Совсем не обязательно испытывать глубокие чувства и вторгаться в душу партнера.
Она так увлеклась, что даже не заметила значения последних слов.
Эллиота неприятно поразила собственная реакция на ее упоминание о бывших любовниках. Хотя она фактически признала, что не испытывала к ним особых чувств, его пронзила ревность – чувство, несвойственное ему. Раздосадованный, он постарался запихнуть его подальше. Наверняка из всех чувств, которые мужчины, с точки зрения Федры, не имели права испытывать, ревность стояла на первом месте.
Ему удалось совладать с ревностью, но не до конца.
– Вижу, вы немало размышляли на эту тему, – произнес он, едва сдерживая гнев. – Однако ваша философия слишком сложна и рассудочна для моего понимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Во всем виновата прошлая ночь, решила она. Их близость была слишком страстной. Эллиот взял больше, чем она хотела дать. Тот факт, что она четко определила границы дозволенного, не помешал ему зайти дальше. Он сознательно воспользовался преимуществом, которое давал ему его опыт, и Федра вынуждена была признать, что оказалась беспомощной перед его натиском.
Она огляделась по сторонам. Судя по всему, это была лучшая комната в гостинице. Мебель украшал резной узор, представлявший собой сельский вариант искусной резьбы, распространенной в Неаполе. Кровать обрамляли бледно-голубые драпировки, на дощатом полу, лежал вязаный коврик с цветочным орнаментом.
Внезапно Федра почувствовала, что проголодалась. Обед в саду показался ей отличной идеей, как и ванна, которая ожидала ее позже. Эллиот предусмотрел все ее нужды, и при желании она могла бы закрыть глаза на мотивы, которыми он руководствовался. В конце концов, он заботится о ней, как и полагается мужчине в подобной ситуации, и любая другая женщина была бы в восторге. Возражать против этого значило бы поступить невежливо и быть неблагодарной.
Беда в том, что Федра знала, чем все обернется, если она позволит этим мотивам возобладать. Опасность исходила не столько от Эллиота, сколько от нее самой. Весь мир словно сговорился сделать все, чтобы убедить женщин жить обычной жизнью, в соответствии с общепринятой моралью. Иногда быть не такой, как все, было мучительно трудно. Много раз Федра чувствовала себя такой одинокой, что начинала сомневаться в своей правоте. Плыть против течения – утомительное занятие, и если мимо проплывает лодка, хочется забраться на борт.
К тому же, если мужчина, предлагающий помощь и защиту, красив, богат, умен и страстен, легко прийти к выводу, что ты плывешь не в том направлении. Пройдет немало времени, прежде чем ты поймешь, что совсем разучилась плавать.
Присев к туалетному столику, Федра расчесала волосы и уложила их в тяжелый узел на затылке исключительно ради Эллиота, чтобы он не испытывал смущения из-за ее эксцентричности, если в саду обедают и другие постояльцы. Затем достала из саквояжа шляпку и пришпилила ее к волосам.
Она помедлила, глядя в зеркало. Эта небольшая уступка во внешнем виде далась ей легко. Федра знала, почему поступает так, а не иначе. Подобные жесты не меняли ее сущности. А вот изменения, носившие глубинный характер, были менее заметны, и выбор не столь очевиден.
Ее мысли переключились на мужчину, ожидавшего в саду. Такого красивого и притягательного, что искушение сыграть с ним супружескую пару казалось почти неодолимым. Уставшая часть ее души жаждала, чтобы кто-нибудь взял на себя ее заботы хотя бы на ближайшие дни. Неужели она не может отказаться от борьбы на пару недель, чтобы снова взяться за оружие по возвращении в Англию?
Перед ее мысленным взором предстало очаровательное лицо матери со скептически выгнутой бровью. Артемис никогда не требовала от дочери, чтобы та следовала ее путем. Она просто объяснила, что женщина теряет и что приобретает, выбрав свободу. Она также предупредила, что любые полумеры, любые попытки сочетать независимость с респектабельностью обречены на неудачу. Общество никогда не допустит подобного компромисса. Все его законы, гласные и негласные, направлены на то, чтобы заставить женщину жить в соответствии с общепринятой моралью.
Что ж. Пусть в этой стране их считают супружеской парой, но она не может допустить, чтобы Эллиот думал, что они женаты, пусть даже временно. Если она согласится подыграть ему, останется в проигрыше.
Закат солнца придал Федре особое очарование. Наступающие сумерки приглушили ее яркие краски и смягчили черты, настроив Эллиота на романтический лад. В саду пышно цвел кустарник, образуя вокруг веранды, где они сидели, благоухающую изгородь.
Они неторопливо ужинали, обсуждая посещение храмов Пестума, запланированное на завтра. С наступлением вечера Федра притихла. Эллиот догадывался, что ее мысли заняты тем, что последует, когда они поднимутся наверх. В ее глазах отражалось предвкушение, которое она безуспешно пыталась скрыть.
Постепенно остальные постояльцы покинули веранду, Хозяин гостиницы принес кофе, обслужив их с подчеркнутой почтительностью.
– Солнце давно село, и все разошлись, – заметил Эллиот. – Можете снять шляпу. – Он не знал, что подвигло Федру прикрыть голову – уступка приличиям или опасение получить солнечный удар. Но теперь ее дерзкие глаза прятались в тени полей, мешая ему видеть их выражение.
– Вы мне это разрешаете? Или требуете? – поинтересовалась Федра ироничным тоном, однако сняла шляпу и положила на соседний столик. – Что бы вы ни думали о сложившейся ситуации, не нужно обращаться со мной как с женой. Мне это не нравится.
Откуда такая уверенность? Она ведь никогда не была замужем. У нее и семьи-то никогда не было, даже в детстве.
Эллиот неопределенно улыбнулся, надеясь, что она примет это за согласие, и он продолжит наслаждаться ее обществом. Однако, судя по выжидающему взгляду, Федра рассчитывала на более конкретное подтверждение, намереваясь решить этот вопрос здесь и сейчас. Эллиот подозревал, что она не уйдет с веранды, пока не добьется своего.
– А как еще я должен обращаться с вами? Как с любовницей? Или случайной знакомой?
– Как с другом.
– То есть как прошлой ночью? Я буду просто счастлив обращаться с вами подобным образом как можно чаще. Если вы, конечно, позволите.
Румянец, вспыхнувший на ее щеках, не могли скрыть даже сгустившиеся сумерки.
– Не совсем так, как прошлой ночью. Именно это меня и беспокоит.
– Прошлой ночью вы не казались обеспокоенной. Но если вам что-то не понравилось, скажите, я постараюсь это учесть. Итак, как с вами обращаются друзья?
– Видите ли… Раз уж вы заговорили о прошлой ночи, нет никакой необходимости превращать интимные отношения в схватку, где есть победитель и побежденный. Суть не в подчинении и обладании. Совсем не обязательно испытывать глубокие чувства и вторгаться в душу партнера.
Она так увлеклась, что даже не заметила значения последних слов.
Эллиота неприятно поразила собственная реакция на ее упоминание о бывших любовниках. Хотя она фактически признала, что не испытывала к ним особых чувств, его пронзила ревность – чувство, несвойственное ему. Раздосадованный, он постарался запихнуть его подальше. Наверняка из всех чувств, которые мужчины, с точки зрения Федры, не имели права испытывать, ревность стояла на первом месте.
Ему удалось совладать с ревностью, но не до конца.
– Вижу, вы немало размышляли на эту тему, – произнес он, едва сдерживая гнев. – Однако ваша философия слишком сложна и рассудочна для моего понимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81