Эллиот изложил ему то, что услышал от Федры. Мерриуэдер покачал головой:
– Черт! Говорите, он упомянул мое имя? Вы уверены?
– Да. Только ваше, насколько я понял. Больше никаких имен – ни погибшего офицера, ни того, которого подозревали в его убийстве. Конечно, там не упоминается никто из нашей семьи, однако…
Мерриуэдер еще больше встревожился.
– Если станет известно, что я проявил нескромность… – Он затравленно огляделся, словно прикидывая, что потеряет вместе с репутацией.
Эллиот молчал, давая ему время оценить ситуацию. Хотя факты, описанные в мемуарах, подтвердились, это лишь усилило его решимость сделать все, чтобы они не увидели свет. А что касается причастности его отца к гибели офицера… От одного лишь предположения, что эти подозрения обоснованны, ему становилось тошно.
Он попытался выбросить эти мысли из головы, но не смог.
«Ты знал, – говорил ему внутренний голос. – Всегда знал. Ведь она сама рассказала тебе об этом».
– Издатель готов исключить этот фрагмент из публикации, если вы подтвердите, что Друри подвела память.
– Видимо, великодушие издателя хорошо оплачено?
– Издатель считает это справедливым без всякой оплаты. Если мемуары содержат ложные факты, зачем предавать их гласности, рискуя причинить ущерб порядочным людям?
Мерриуэдер встал и подошел к высокому окну, выходившему во двор. Он довольно долго стоял там, не шелохнувшись.
Атмосфера в комнате изменилась, и Эллиот попытался свыкнуться с новой реальностью. Он пришел сюда в поисках правды, а теперь играл роль дьявола-искусителя, предлагая Мерриуэдеру сомнительный выбор между полным крахом и спасением.
Мерриуэдер наверняка уступит. Поклянется, что Друри все перепутал, и никакой загадочной смерти в колониях не было. Они вместе посмеются над радикалами и их плохой памятью. Федра сдержит свое слово. Мемуары будут напечатаны без ссылок на этот прискорбный эпизод.
Он должен радоваться. Торжествовать. Вместо этого Эллиот ощущал тягостное чувство, словно воздух в кабинете вдруг стал затхлым и холодным. Не так уж важно, что было сказано за тем обедом. Решение Мерриуэдера не могло изменить истины, становившейся все более очевидной.
Того офицера застрелили. Совершено преступление. И его отец, возможно, причастен к нему.
Челюсти Эллиота сжались.
Эллиот с изумлением осознал, как долго отрицал подобную возможность и как усердно лгал самому себе. Он всегда знал, что его отец может быть жесток и беспринципен. Знал, потому что эти качества унаследовали его братья, да и он сам.
Он спокойно ждет, пока человек совершит бесчестный поступок, дабы спасти свою карьеру и благополучие. Более того, он кровно заинтересован в том, чтобы тот продал душу дьяволу. Ведь оттого, что скажет Мерриуэдер, зависит решение многих проблем. И главное, это избавит его от необходимости иметь дело с Федрой. Кто знает, куда заведет их эта связь?
Оказалось ужасающе просто все взвесить и сделать так, чтобы Мерриуэдер продал свою честь за минимальную цену, Эллиот догадывался, как Кристиан склонил бы чашу весов и свою пользу. Истину, как и реальность, его брат считал понятием относительным.
– А кто этот издатель? – нарушил молчание Мерриуэдер, видимо, надеясь, что дьявол-искуситель найдет дополнительные аргументы, добавив еще несколько гирек на чашу греха.
Эллиот подошел к окну, чтобы посмотреть Мерриуэдеру в глаза.
– Дочь Друри, Федра Блэр. – Он коротко рассказал, как она унаследовала издательство.
Мерриуэдер на секунду прикрыл глаза.
– Боже! Она была в Неаполе несколько недель назад.
– Она и сейчас здесь. Можете сказать ей это лично. Нет никакой необходимости делать заявление в письменном виде.
– Она приезжала сюда, а я…
Федра не сказала ему, что пыталась встретиться с Мерриуэдером. Ни слова, черт бы ее побрал. Но и не отрицала этого.
– Вы ее приняли?
– Я… британские граждане всех рангов считают представительство своим домом. Они часто бывают здесь, но… Словом, произошло недоразумение.
Он отказал Федре, потому что она не относилась к «рангу», заслуживающему внимания дипломатов. Недостаточно богата, недостаточно титулована или недостаточно приемлема. Сочувствие Эллиота к Мерриуэдеру и его моральным терзаниям заметно поубавилось.
– Когда она приезжала?
– Месяц назад, может, раньше. Я запомнил, потому что… слышал о ней в Лондоне и знал, что она…
– Довольно эксцентрична?
Мерриуэдер слабо улыбнулся:
– Дьявольская ситуация, Ротуэлл. Вы, наверное, гадаете, почему я так долго размышляю.
– Мне кажется, я понимаю ваши сомнения. Жаль, что обстоятельства вынуждают вас выступать в роли свидетеля. Я могу уйти, если хотите. И клянусь, никто никогда не узнает, что вы были поставлены перед таким выбором.
Мерриуэдер, казалось, был благодарен за понимание.
– Эта история тяготила меня. Я имею в виду смерть того офицера. Видите ли, я был против фальсификации фактов и настаивал на расследовании. Лучше разобраться во всем, говорил я, и позволить офицеру, который оказался под подозрением, смыть пятно со своего имени. Но я лишь недавно приступил к своим обязанностям и не пользовался влиянием. Все зависело от полковника, а тому не хотелось марать честь своего подразделения. Очевидцев случившегося не было, к тому же поблизости от нашего расположения начались беспорядки. – Он вздохнул. – Словом, я был под впечатлением этих событий, когда принял приглашение на обед. Друри оказался компанейским парнем, а мисс Блэр – мать – душевной женщиной. Если добавить к этому усталость после утомительного путешествия, из которого я только что вернулся…
– Они не обманули вашего доверия. Ни один из них не проговорился.
– Не считая того, что Друри увековечил этот разговор в своих мемуарах. – Мерриуэдер снова вздохнул. – Полагаю, Истербрук оторвет мне голову, если я не сделаю того, о чем вы просите, и окажет всяческое содействие, если я пойду вам навстречу. Он намного влиятельнее, чем принято считать.
Ему даже не требовалось называть цену, чтобы знать, что он ее получит.
– При всей эксцентричности Истербруку не нравится, когда его родовое имя становится предметом досужих сплетен.
– Досужие сплетни? Я знаю, что говорят о вашем отце и ссылке того офицера в колонии.
Все знают. В том-то вся проблема. Эллиот не мог обещать, что остановит руку брата, если весы, на которых колебалась совесть Мерриуэдера, склонятся не в ту сторону.
Он понимал, что должен употребить сейчас собственное влияние не только ради семьи, но и ради себя самого. Должен указать Мерриуэдеру на нестыковки в этом деле. Обстоятельства смерти офицера были подозрительными, но ник-то, в сущности, не знает, что произошло.
Мерриуэдер горько рассмеялся:
– Когда я был маленьким, мой отец предупреждал меня, что придет день, когда придется отстаивать свою честь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81