Теперь черное пятно появится и на лице.
Было жарко и душно. По небу плыли темные тучи, воздух был влажен и безветрен. В такой день особенно тяжело находиться у горящего костра, но ей надо прокоптить три шкуры. Солнечная Птица сказала, что копчение сделает их водонепроницаемыми. Три дня были потрачены на то, чтобы довести шкуры до этой последней стадии обработки. Каждой шкурой много раз проводили по туго натянутой сыромятной веревке, а затем по нескольку же раз протаскивали через отверстие в лопаточной кости бизона. Все это делалось для того, чтобы дубильная жидкость пропитала каждую клеточку и волокно.
Сэм узнала, что полная обработка шкуры занимает около шести дней, и ей хотелось увидеть конец этой операции.
Потом ставшую мягкой шкуру разрежут и сошьют из нее изделия, которые украсят бисером и иглами дикобраза. Интересно, есть ли в туше бизона хоть что-то, что не идет в дело? Из его кожи шили одежду и мокасины, из костей делали всякие инструменты, например, мотыги, из рогов вырезали предметы домашней утвари, а также ножи и наконечники для стрел. Шершавая часть языка использовалась в качестве щетки для волос. Из хвоста делали мухобойку. Из жира изготовляли мыло, а из сухожилий вили веревки. Желудки наиболее крупных животных превращались в котелки для приготовления пищи, такие, как тот, из которого Сэм впервые попробовала тушеное мясо, а еще из них делали ведра для воды. Ничто не выбрасывалось, даже навоз, который высушивали и использовали для топки.
Поначалу Сэм злилась и негодовала, что с ней обращаются как с рабыней. Но затем, к немалому своему изумлению, она увлеклась работой, которую выполняла. То, что она делала, было трудно, но интересно. Когда индейские женщины увидели, что она охотно помогает им в их труде, они стали относится к ней по-дружески. Солнечная Птица, также отбросив свою прежнюю неприязнь, начала переводить их слова, и внезапно, несмотря на тяжелую работу, Сэм почувствовала себя довольной и счастливой. Теперь она сидела у костра за вечерней трапезой вместе с семьей Солнечной Птицы и больше не морщилась и не давилась, глотая неприятно пахнущие блюда из внутренностей бизона. Это была пища, она была нужна, чтобы выжить. И Сэм не обращала внимания ни на запах, ни на вкус и не думала, что именно она ест.
Ночью, когда все утихало и деревня погружалась в сон, она часами лежала, размышляя о своей участи. Постепенно она стала гордиться собой за то, что сумела приспособиться к той жизни, которую ее заставили вести. Что ж, она никогда не брезгала и тем существованием, которое ей приходилось влачить в катакомбах. Это было необходимо, чтобы выжить, и она не роптала. То же самое можно было сказать и о ее нынешнем положении. Она выживет и теперь. И тут есть чем гордиться.
Ее мысли часто обращались к Буйному Духу. Что с ним случилось, куда он вдруг исчез после того, как столько дней был ее постоянным стражем? Она говорила себе, что не должна скучать по нему и чувствовать странную пустоту, вызванную его отсутствием. Он ее враг и должен внушать ей страх, а не эти чувства, природы которых она не понимает.
Внезапно удушающее безветрие прошло, и резкий порыв ветра бросил в лицо Сэм дым от костра. Кашляя и задыхаясь, она отпрянула назад, закрывая нос и рот черными от сажи руками.
Солнечная Птица была тут как тут, чтобы поддразнить и поругать:
– У тебя на лице черная боевая краска, и ты не смотришь за своей работой. Шкуру надо коптить, а не жёчь.
– Пока что жжет мое горло. – Сэм согнулась пополам от кашля, потом, когда приступ прошел вернулась к работе. Солнечная Птица посмотрела на нее с невольным восхищением, потом повернулась и пошла по своим дедам. Тучи стали еще темнее, больше слились воедино, затягивая все, небо. Сэм, с опаской посмотрела вверх, гадая, сколько еще времени пройдет, прежде чем хляби небесные разверзнутся и прольют на них потоки воды.
Вернулась Солнечная Птица:
– Закрепи веревки и колышки ненадежнее. Мужчины не смогут тебе помочь: они стреноживают лошадей, чтобы те не убежали. Скоро ветер задует очень сильно, и придется сидеть в вигвамах.
Сэм постаралась выполнить задание как можно лучше, но, когда она затягивала веревки своими израненными, покрытыми волдырями пальцами, ее лицо невольно перекашивала гримаса боли. Теперь порывы ветра иногда приносили с собой капли дождя, как бы предупреждая о грядущем потопе. Небо то и дело прорезали вспышки молний, а землю сотрясали раскаты грома.
Сэм колотила по колышкам, когда мимо, крича что-то непонятное, пробежала одна из женщин. Сэм хотела было побежать вслед за ней, но тут веревка лопнула, и уносимая ветром шкура взмыла в воздух. Боясь, что ее унесет навсегда, Сэм кинулась вслед.
Сэм бежала прямо навстречу грозе, но каждый раз, когда она пыталась схватить летящую буквально в дюйме от земли шкуру, ветер уносил ее дальше, в то время как в небе оглушительно смеялся гром. Однако Сэм не сдавалась, она бежала все дальше и дальше, не замечая, что остальные женщины отстали и бросились в вигвамы.
Она так сосредоточилась на своей погоне за шкурой, что не услышала топота копыт скачущей к ней лошади, пока всадник не схватил ее сильной рукой за талию и не оторвал от земли.
Изумленно вскрикнув, она вдруг обнаружила, что ее прижимает к обнаженной груди Буйный Дух. Его длинные черные волосы развевались по ветру, крепко обхватив Сэм, он вовсю гнал лошадь, пытаясь уйти от грозы.
Сэм обняла его руками за шею, чтобы не упасть от бешеной скачки по прерии. Едва ее голова прижалась к его плечу, как от всей ее былой решимости не осталось и следа, и она с упоением вдохнула его крепкий мужской запах. Уже от одного этого запаха ее пробрала дрожь, и когда он посмотрел на нее горячим взглядом, Сэм охватило смущение – она подумала о том, что он не может не знать, что она чувствует. Что с ней творится? О Господи, ее держит в объятиях дикарь, который несется сломя голову впереди надвигающейся опасной бури, а она не только не боится, но даже довольна! Неужели из-за того, что ей пришлось жить и трудиться среди дикого, нецивилизованного народа, она совсем утратила разум? Если бы все шло как должно, она была бы учтивой, покорной супругой джентльмена, помышляющей лишь о том, как ублажить мужа, и мечтающей о грядущем материнстве.
Однако вместо этого она трепетала от возбуждения, захваченная тем, что с ней происходило, и в голове у нее плясала безумная мысль о том, что ей хочется, чтобы все это длилось бесконечно.
Среди индейских женщин, хотя они иногда и посмеивались над ней, она чувствовала себя так, словно у нее есть семья. То же самое она испытывала, живя в доме отца Селесты, пока маркиз не открыл перед ней истинные причины своего радушия. Но все это вдруг стало очень далеким, происшедшим давным-давно, и Сэм казалось, что теперь она безраздельно принадлежит этому времени и этому месту…
Они подскакали к пещере в то самое мгновение, когда начался ливень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Было жарко и душно. По небу плыли темные тучи, воздух был влажен и безветрен. В такой день особенно тяжело находиться у горящего костра, но ей надо прокоптить три шкуры. Солнечная Птица сказала, что копчение сделает их водонепроницаемыми. Три дня были потрачены на то, чтобы довести шкуры до этой последней стадии обработки. Каждой шкурой много раз проводили по туго натянутой сыромятной веревке, а затем по нескольку же раз протаскивали через отверстие в лопаточной кости бизона. Все это делалось для того, чтобы дубильная жидкость пропитала каждую клеточку и волокно.
Сэм узнала, что полная обработка шкуры занимает около шести дней, и ей хотелось увидеть конец этой операции.
Потом ставшую мягкой шкуру разрежут и сошьют из нее изделия, которые украсят бисером и иглами дикобраза. Интересно, есть ли в туше бизона хоть что-то, что не идет в дело? Из его кожи шили одежду и мокасины, из костей делали всякие инструменты, например, мотыги, из рогов вырезали предметы домашней утвари, а также ножи и наконечники для стрел. Шершавая часть языка использовалась в качестве щетки для волос. Из хвоста делали мухобойку. Из жира изготовляли мыло, а из сухожилий вили веревки. Желудки наиболее крупных животных превращались в котелки для приготовления пищи, такие, как тот, из которого Сэм впервые попробовала тушеное мясо, а еще из них делали ведра для воды. Ничто не выбрасывалось, даже навоз, который высушивали и использовали для топки.
Поначалу Сэм злилась и негодовала, что с ней обращаются как с рабыней. Но затем, к немалому своему изумлению, она увлеклась работой, которую выполняла. То, что она делала, было трудно, но интересно. Когда индейские женщины увидели, что она охотно помогает им в их труде, они стали относится к ней по-дружески. Солнечная Птица, также отбросив свою прежнюю неприязнь, начала переводить их слова, и внезапно, несмотря на тяжелую работу, Сэм почувствовала себя довольной и счастливой. Теперь она сидела у костра за вечерней трапезой вместе с семьей Солнечной Птицы и больше не морщилась и не давилась, глотая неприятно пахнущие блюда из внутренностей бизона. Это была пища, она была нужна, чтобы выжить. И Сэм не обращала внимания ни на запах, ни на вкус и не думала, что именно она ест.
Ночью, когда все утихало и деревня погружалась в сон, она часами лежала, размышляя о своей участи. Постепенно она стала гордиться собой за то, что сумела приспособиться к той жизни, которую ее заставили вести. Что ж, она никогда не брезгала и тем существованием, которое ей приходилось влачить в катакомбах. Это было необходимо, чтобы выжить, и она не роптала. То же самое можно было сказать и о ее нынешнем положении. Она выживет и теперь. И тут есть чем гордиться.
Ее мысли часто обращались к Буйному Духу. Что с ним случилось, куда он вдруг исчез после того, как столько дней был ее постоянным стражем? Она говорила себе, что не должна скучать по нему и чувствовать странную пустоту, вызванную его отсутствием. Он ее враг и должен внушать ей страх, а не эти чувства, природы которых она не понимает.
Внезапно удушающее безветрие прошло, и резкий порыв ветра бросил в лицо Сэм дым от костра. Кашляя и задыхаясь, она отпрянула назад, закрывая нос и рот черными от сажи руками.
Солнечная Птица была тут как тут, чтобы поддразнить и поругать:
– У тебя на лице черная боевая краска, и ты не смотришь за своей работой. Шкуру надо коптить, а не жёчь.
– Пока что жжет мое горло. – Сэм согнулась пополам от кашля, потом, когда приступ прошел вернулась к работе. Солнечная Птица посмотрела на нее с невольным восхищением, потом повернулась и пошла по своим дедам. Тучи стали еще темнее, больше слились воедино, затягивая все, небо. Сэм, с опаской посмотрела вверх, гадая, сколько еще времени пройдет, прежде чем хляби небесные разверзнутся и прольют на них потоки воды.
Вернулась Солнечная Птица:
– Закрепи веревки и колышки ненадежнее. Мужчины не смогут тебе помочь: они стреноживают лошадей, чтобы те не убежали. Скоро ветер задует очень сильно, и придется сидеть в вигвамах.
Сэм постаралась выполнить задание как можно лучше, но, когда она затягивала веревки своими израненными, покрытыми волдырями пальцами, ее лицо невольно перекашивала гримаса боли. Теперь порывы ветра иногда приносили с собой капли дождя, как бы предупреждая о грядущем потопе. Небо то и дело прорезали вспышки молний, а землю сотрясали раскаты грома.
Сэм колотила по колышкам, когда мимо, крича что-то непонятное, пробежала одна из женщин. Сэм хотела было побежать вслед за ней, но тут веревка лопнула, и уносимая ветром шкура взмыла в воздух. Боясь, что ее унесет навсегда, Сэм кинулась вслед.
Сэм бежала прямо навстречу грозе, но каждый раз, когда она пыталась схватить летящую буквально в дюйме от земли шкуру, ветер уносил ее дальше, в то время как в небе оглушительно смеялся гром. Однако Сэм не сдавалась, она бежала все дальше и дальше, не замечая, что остальные женщины отстали и бросились в вигвамы.
Она так сосредоточилась на своей погоне за шкурой, что не услышала топота копыт скачущей к ней лошади, пока всадник не схватил ее сильной рукой за талию и не оторвал от земли.
Изумленно вскрикнув, она вдруг обнаружила, что ее прижимает к обнаженной груди Буйный Дух. Его длинные черные волосы развевались по ветру, крепко обхватив Сэм, он вовсю гнал лошадь, пытаясь уйти от грозы.
Сэм обняла его руками за шею, чтобы не упасть от бешеной скачки по прерии. Едва ее голова прижалась к его плечу, как от всей ее былой решимости не осталось и следа, и она с упоением вдохнула его крепкий мужской запах. Уже от одного этого запаха ее пробрала дрожь, и когда он посмотрел на нее горячим взглядом, Сэм охватило смущение – она подумала о том, что он не может не знать, что она чувствует. Что с ней творится? О Господи, ее держит в объятиях дикарь, который несется сломя голову впереди надвигающейся опасной бури, а она не только не боится, но даже довольна! Неужели из-за того, что ей пришлось жить и трудиться среди дикого, нецивилизованного народа, она совсем утратила разум? Если бы все шло как должно, она была бы учтивой, покорной супругой джентльмена, помышляющей лишь о том, как ублажить мужа, и мечтающей о грядущем материнстве.
Однако вместо этого она трепетала от возбуждения, захваченная тем, что с ней происходило, и в голове у нее плясала безумная мысль о том, что ей хочется, чтобы все это длилось бесконечно.
Среди индейских женщин, хотя они иногда и посмеивались над ней, она чувствовала себя так, словно у нее есть семья. То же самое она испытывала, живя в доме отца Селесты, пока маркиз не открыл перед ней истинные причины своего радушия. Но все это вдруг стало очень далеким, происшедшим давным-давно, и Сэм казалось, что теперь она безраздельно принадлежит этому времени и этому месту…
Они подскакали к пещере в то самое мгновение, когда начался ливень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84