Как и вся остальная мебель в доме, кровать была шикарная. Очень хорошо сделана, роскошная и… очень большая.
Маврикий повернулся и посмотрел на Гермогена. Молодой полководец стоял в дверном проеме, держа Ирину на руках. Маврикий жестом пригласил его внутрь.
— Нести ее сюда, Гермоген. Пусть спят вместе.
Гермоген колебался какое-то мгновение, глядя на безвольно свешенную голову Ирины. Слегка опущенные уголки губ выдали его сожаление.
— Заходи, — усмехнулся Маврикий. — Сегодня ночью ты не будешь наслаждаться ее обществом. Если ты положишь ее в свою кровать, то сам сегодня не заснешь. В результате тебе придется спать на полу. Она будет храпеть, как свинья, и ты это знаешь не хуже меня.
Гермоген уныло улыбнулся и занес Ирину в комнату Антонины. Осторожно опустил ее на кровать рядом с подругой. На этой огромной кровати женщины напоминали детей.
— Никогда раньше не видел, чтобы она так напивалась, — признался Гермоген. В его голосе не было укора, просто веселое удивление. — Я даже никогда не видел ее поддатой.
Маврикий бросил быстрый взгляд на Ирину.
— Она же — начальница шпионской сети, — проворчал он. — Да еще и гречанка благородного происхождения в придачу.
Затем он долго задумчиво смотрел на Антонину. В его взоре тоже не было укора, только любовь.
— А вот ее я видел пьяной в хлам, — пробормотал он. — Дважды. Он подтолкнул Гермогена к выходу из комнаты.
— В первый раз, когда Велисарий впервые отправился в поход. Я задержался на несколько дней, организуя материально-техническое обеспечение армии. Она напилась в первый вечер после его отъезда. На следующее утро села на лошадь и поскакала за ним, чтобы присоединиться к нему в лагере. Я послал вместе с нею пять катафрактов в качестве сопровождающих. Командовал Анастасий. Позднее он сказал, что думал: ему придется привязывать ее к лошади, чтобы она не свалилась. Но Антонина сама справилась, без чьей-либо помощи.
Он остановился в дверном проеме и с любовью оглянулся.
— На меня это произвело впечатление.
Гермоген кивнул и улыбнулся.
— Да, здорово. Скакать на лошади с такого похмелья! Я знаю. Самому приходилось.
Маврикий с упреком посмотрел на него.
— Нет, не приходилось. Ты уже умел ездить на лошади. А она тогда впервые села в седло.
Гермоген отвесил челюсть. Маврикий улыбнулся.
— О, да. Очень крепкая маленькая женщина, в своем роде. Хотя и не подумаешь, если на нее посмотреть.
Он закрыл за собой дверь.
— А второй раз?.
Улыбка сошла с лица Маврикия.
— А второй раз она напилась в тот день, когда Велисарий отправился в Индию. На следующее утро она, шатаясь, отправилась в конюшню и провела там четыре часа. Просто сидела на куче соломы и смотрела на лошадь.
Гермоген выдохнул воздух.
— Боже.
Маврикий пожал плечами.
— А, черт побери! Мне хотелось бы, чтобы она делала это почаще.
Он пошел по коридору.
— Ей приходится держать внутри слишком много боли для ее маленького тела.
Когда Ирина проснулась на следующее утро, ей потребовалась целая минута, чтобы сфокусировать взгляд. Первым, что она увидела, была Антонина в халате. Она стояла у окна и смотрела на улицу внизу.
Ирина наблюдала за ней десять минут, ни разу не отведя взгляд.
Вначале потому, что просто не могла шевелить глазами. Затем потому, что стоило ей это сделать, как сразу же становилось больно. Потом она надеялась, что если привыкнет к боли, то та уйдет. Затем, после того как стало ясно, что боль останется надолго, потому что Ирине хотелось думать о чем-то другом, а не о своем похмелье. Затем, наконец, потому, что она в самом деле начала думать.
— Что черт побери ты делаешь? — прохрипела Ирина.
— Да в общем-то ничего, — последовал тихий ответ. — Просто смотрю на лошадь.
Глава 5
Ранапур
Весна 530 года н. э.
На десятый день после их прибытия к Ранапуру, когда Велисарий и сопровождавшие его катафракты выехали в направлении небольшой возвышенности, с которой обычно наблюдали за осадой, раджпуты из группы сопровождения перехватили их, пока римляне не успели проехать даже полумили. Всадники казались напряженными и раздраженными, хотя вроде бы беспокоили их не иностранцы.
Когда сам Рана Шанга подъехал к Велисарию, его лицо ничего не выражало. Как и обычно, он вел себя сдержанно и вежливо. Но его первые слова дали понять, что сегодняшний день будет необычным.
— Ты и твои люди, полководец Велисарий, сегодня не будете наблюдать за осадой с вашей обычной точки обзора.
Велисарий нахмурился.
— Если ты, Рана Шанга, предложишь нам встать еще дальше, то мы вообще можем наблюдать за битвой с Луны!
Шанга тоже нахмурился.
— Не нужно волноваться по этому поводу, полководец! — резко ответил он. — Дело обстоит как раз наоборот. — Раджпут резко отпустил голову и быстро поднял. — Прости меня, — тихо сказал он. — Я говорил невежливо. Я… несколько раздражен. Боюсь, я сорвался на тебя из-за отсутствия лучшей цели. Пожалуйста, прими мои извинения.
Велисарий улыбнулся.
— С радостью, Шанга. С радостью. Но… Конечно, это не мое дело, но…
Шанга покачал головой.
— Ты вскоре сам все увидишь. Главнокомандующий армией, господин Харша, издал указ, что Ранапур падет сегодня. Прибыл сам император, чтобы наблюдать за покорением восставшего города. Тебя приглашают понаблюдать за подавлением восстания из личного шатра императора. Мне приказали проводить тебя туда.
— А, — только и произнес Велисарий.
После прибытия к Ранапуру римскую делегацию игнорировали и император, и его окружение. Даже Венандакатра не прислал ни одного официального сообщения. Эта дипломатическая невежливость, не сомневался Велисарий, должна была дать римлянам понять, какое низкое место им отводится с точки зрения малва. Велисарий также не сомневался, что внезапное приглашение в императорский шатер имело целью произвести на иностранцев впечатление, показать им мощь и безжалостность империи малва.
Не было смысла протестовать против этого позорного отношения. Конечно уж не выражать протест Ране Шанге, которому отводилось место на периферии двора малва. (Кроме случаев, как подозревал Велисарий, когда при военных столкновениях требовались навыки и умения раджпутов.)
Но там, где протест не имеет смысла, по крайней мере может развлечь ирония. Велисарий нахмурился, глубоко погрузился в размышления и позволил челюсти отвиснуть от удивления.
— Какая великолепная стратегия! Завершить осаду, издав указ ее завершить! Со стыдом признаю: мне самому никогда такое не приходило в голову, несмотря на то, что мне неоднократно приходилось участвовать в осадах.
Шанга резко рассмеялся.
— И мне тоже! — воскликнул он. Горький юмор раджпута быстро исчез. Он повернул коня и тронулся в нужную сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Маврикий повернулся и посмотрел на Гермогена. Молодой полководец стоял в дверном проеме, держа Ирину на руках. Маврикий жестом пригласил его внутрь.
— Нести ее сюда, Гермоген. Пусть спят вместе.
Гермоген колебался какое-то мгновение, глядя на безвольно свешенную голову Ирины. Слегка опущенные уголки губ выдали его сожаление.
— Заходи, — усмехнулся Маврикий. — Сегодня ночью ты не будешь наслаждаться ее обществом. Если ты положишь ее в свою кровать, то сам сегодня не заснешь. В результате тебе придется спать на полу. Она будет храпеть, как свинья, и ты это знаешь не хуже меня.
Гермоген уныло улыбнулся и занес Ирину в комнату Антонины. Осторожно опустил ее на кровать рядом с подругой. На этой огромной кровати женщины напоминали детей.
— Никогда раньше не видел, чтобы она так напивалась, — признался Гермоген. В его голосе не было укора, просто веселое удивление. — Я даже никогда не видел ее поддатой.
Маврикий бросил быстрый взгляд на Ирину.
— Она же — начальница шпионской сети, — проворчал он. — Да еще и гречанка благородного происхождения в придачу.
Затем он долго задумчиво смотрел на Антонину. В его взоре тоже не было укора, только любовь.
— А вот ее я видел пьяной в хлам, — пробормотал он. — Дважды. Он подтолкнул Гермогена к выходу из комнаты.
— В первый раз, когда Велисарий впервые отправился в поход. Я задержался на несколько дней, организуя материально-техническое обеспечение армии. Она напилась в первый вечер после его отъезда. На следующее утро села на лошадь и поскакала за ним, чтобы присоединиться к нему в лагере. Я послал вместе с нею пять катафрактов в качестве сопровождающих. Командовал Анастасий. Позднее он сказал, что думал: ему придется привязывать ее к лошади, чтобы она не свалилась. Но Антонина сама справилась, без чьей-либо помощи.
Он остановился в дверном проеме и с любовью оглянулся.
— На меня это произвело впечатление.
Гермоген кивнул и улыбнулся.
— Да, здорово. Скакать на лошади с такого похмелья! Я знаю. Самому приходилось.
Маврикий с упреком посмотрел на него.
— Нет, не приходилось. Ты уже умел ездить на лошади. А она тогда впервые села в седло.
Гермоген отвесил челюсть. Маврикий улыбнулся.
— О, да. Очень крепкая маленькая женщина, в своем роде. Хотя и не подумаешь, если на нее посмотреть.
Он закрыл за собой дверь.
— А второй раз?.
Улыбка сошла с лица Маврикия.
— А второй раз она напилась в тот день, когда Велисарий отправился в Индию. На следующее утро она, шатаясь, отправилась в конюшню и провела там четыре часа. Просто сидела на куче соломы и смотрела на лошадь.
Гермоген выдохнул воздух.
— Боже.
Маврикий пожал плечами.
— А, черт побери! Мне хотелось бы, чтобы она делала это почаще.
Он пошел по коридору.
— Ей приходится держать внутри слишком много боли для ее маленького тела.
Когда Ирина проснулась на следующее утро, ей потребовалась целая минута, чтобы сфокусировать взгляд. Первым, что она увидела, была Антонина в халате. Она стояла у окна и смотрела на улицу внизу.
Ирина наблюдала за ней десять минут, ни разу не отведя взгляд.
Вначале потому, что просто не могла шевелить глазами. Затем потому, что стоило ей это сделать, как сразу же становилось больно. Потом она надеялась, что если привыкнет к боли, то та уйдет. Затем, после того как стало ясно, что боль останется надолго, потому что Ирине хотелось думать о чем-то другом, а не о своем похмелье. Затем, наконец, потому, что она в самом деле начала думать.
— Что черт побери ты делаешь? — прохрипела Ирина.
— Да в общем-то ничего, — последовал тихий ответ. — Просто смотрю на лошадь.
Глава 5
Ранапур
Весна 530 года н. э.
На десятый день после их прибытия к Ранапуру, когда Велисарий и сопровождавшие его катафракты выехали в направлении небольшой возвышенности, с которой обычно наблюдали за осадой, раджпуты из группы сопровождения перехватили их, пока римляне не успели проехать даже полумили. Всадники казались напряженными и раздраженными, хотя вроде бы беспокоили их не иностранцы.
Когда сам Рана Шанга подъехал к Велисарию, его лицо ничего не выражало. Как и обычно, он вел себя сдержанно и вежливо. Но его первые слова дали понять, что сегодняшний день будет необычным.
— Ты и твои люди, полководец Велисарий, сегодня не будете наблюдать за осадой с вашей обычной точки обзора.
Велисарий нахмурился.
— Если ты, Рана Шанга, предложишь нам встать еще дальше, то мы вообще можем наблюдать за битвой с Луны!
Шанга тоже нахмурился.
— Не нужно волноваться по этому поводу, полководец! — резко ответил он. — Дело обстоит как раз наоборот. — Раджпут резко отпустил голову и быстро поднял. — Прости меня, — тихо сказал он. — Я говорил невежливо. Я… несколько раздражен. Боюсь, я сорвался на тебя из-за отсутствия лучшей цели. Пожалуйста, прими мои извинения.
Велисарий улыбнулся.
— С радостью, Шанга. С радостью. Но… Конечно, это не мое дело, но…
Шанга покачал головой.
— Ты вскоре сам все увидишь. Главнокомандующий армией, господин Харша, издал указ, что Ранапур падет сегодня. Прибыл сам император, чтобы наблюдать за покорением восставшего города. Тебя приглашают понаблюдать за подавлением восстания из личного шатра императора. Мне приказали проводить тебя туда.
— А, — только и произнес Велисарий.
После прибытия к Ранапуру римскую делегацию игнорировали и император, и его окружение. Даже Венандакатра не прислал ни одного официального сообщения. Эта дипломатическая невежливость, не сомневался Велисарий, должна была дать римлянам понять, какое низкое место им отводится с точки зрения малва. Велисарий также не сомневался, что внезапное приглашение в императорский шатер имело целью произвести на иностранцев впечатление, показать им мощь и безжалостность империи малва.
Не было смысла протестовать против этого позорного отношения. Конечно уж не выражать протест Ране Шанге, которому отводилось место на периферии двора малва. (Кроме случаев, как подозревал Велисарий, когда при военных столкновениях требовались навыки и умения раджпутов.)
Но там, где протест не имеет смысла, по крайней мере может развлечь ирония. Велисарий нахмурился, глубоко погрузился в размышления и позволил челюсти отвиснуть от удивления.
— Какая великолепная стратегия! Завершить осаду, издав указ ее завершить! Со стыдом признаю: мне самому никогда такое не приходило в голову, несмотря на то, что мне неоднократно приходилось участвовать в осадах.
Шанга резко рассмеялся.
— И мне тоже! — воскликнул он. Горький юмор раджпута быстро исчез. Он повернул коня и тронулся в нужную сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122