В то время как Дюбоз наслаждается своей полной безнаказанностью, ибо его спасение обеспечено, на арене преступления фатальным образом появляется Лезюрк. Он должен явиться именно сюда и именно в это время, тайная нить направляет его движения в нужную сторону, и десять свидетелей (я имею в виду свидетелей честных) при необходимости подтвердят, что он оторвался от какого-либо дела или развлечения, дабы в роковую минуту точно прибыть в избранное для преступления место.
Ибо своей силой Черные Мантии обязаны не только себе: следуя их дьявольским планам, другие усердно ткут для них защитный покров – лучшими соучастниками злодеев становятся люди, даже не подозревающие об их существовании, те самые люди, которые с ужасом содрогнулись бы от их кровавых злодеяний.
Это соучастники временные – на день, на час, на минуту; таким соучастником может стать мой сосед, мой лучший друг, я сам и, прошу меня извинить, даже Вы, господин министр, ибо Черные Мантии орудуют всюду – и наверху, и внизу, – и никто из нас не может поручиться, что он только что не пожал руку злодею...»
На полковника накатил приступ смеха.
– Простите за неуместную веселость, – промолвил он, – но этот пассаж был прочитан мною впервые, когда я как раз вернулся со званого обеда у господина министра.
«...Итак, Лезюрк является на место преступления (Лезюрка, уже сыгравшего роль козла отпущения, я привожу в пример для большей наглядности); несчастный не знает, на какую опасную стезю он вступил, и понятия не имеет о расставленной ловушке, он просто явился в определенное место, и этого достаточно для его гибели. Его хватают, обыскивают, находят неведомо как оказавшиеся у него компрометирующие бумаги, или дымящийся пистолет, или окровавленный нож:, валяющийся у его ног. Накануне он вел себя весьма заурядно, как все обычные люди: в сердцах обругал кого-то или пригрозил кому-то, пожаловался на безденежье, выразил беспокойство по поводу приближающегося срока платежа – теперь все это оборачивается против него.
Улики множатся, выстраиваются в ряд, окружают его и душат; рождается подобие правды, крепнет и уверенно играет роль правды; он погиб, он сам это понимает, он так плотно загнан в образ преступника, что в ужасе повторяет сам себе: если бы я был судьей и если бы мне пришлось судить человека, попавшего в мое положение, я бы наверняка осудил его!
Это и есть то, что на злодейском жаргоне страшной ассоциации называется невидимое оружие. Оно бьет методично, его удар следует точно за ударом убийцы, оно никогда не дает промашки, и самое страшное, самое кощунственное состоит в том, что само правосудие добивает невинно пострадавших от него людей.
Но невидимое оружие может действовать и самостоятельно в том случае, когда обычное притупилось или не достигает цели.
Бывают люди, хорошо защищенные: к примеру, неуязвимый Ахилл или Митридат, приучивший себя к ядам. Их не уничтожишь обычным бандитским способом, однако невидимое оружие проходит сквозь кольчуги из самой закаленной стали, да и Митридат напрасно искал бы противоядие их дьявольскому зелью. Ибо этим оружием может стать мысль, слово, подозрение, страх, честолюбие или любовь – и мало ли что еще! Владеющие этим невидимым и грозным оружием многочисленны и богаты, а в пособниках у них – ослепленный мир...
...Они ведут свое происхождение от старой корсиканской Каморры, все еще существующей, и тайных обществ Ломбардии. Глава их – Крестный Отец – окружен тайным советом, члены которого называют себя Мэтрами, или Братьями Спасения (от Обители Спасения в Сартене на Корсике). Этому главному штабу подчинен корпус офицеров, лишь отчасти посвященных в тайну; состоит он из ловких и смышленых уголовников, в случае необходимости призываемых на совет. На такие совещания Мэтры и Отец являются в черных масках, никто из нижестоящих не знает их в лицо. В самом низу располагаются солдаты, или «простаки»; послушные, как механизмы, д е лающие свое черное дело за деньги и не ведающие ни о какой тайне.
Центральная ложа находится в Париже, но она может перемещаться; она, кстати, была в Лондоне во время дерзкой операции, чуть не истощившей запасы Английского банка. После совершения громкого дела в ожидании, пока успокоится общественное мнение, члены ложи отбывают на Корсику (именно с Корсики надеюсь я получить важные сведения, которые позволят наконец заставить злодеев предстать перед судом.)
Центральная ложа в настоящее время (последние справки о ней получены мною не так давно) состоит из Крестного Отца и десяти Мэтров. Мне неизвестны их имена; информаторы, у которых я добываю или покупаю свои сведения, не являются Мэтрами и членов совета видели только в масках. Разумеется, они не имеют отношения к полиции; высшие полицейские чиновники, выказывая внешнее почтение к моей тоге, упорствуют в своем скептицизме и не проявляют охоты помочь мне в этом деле.
Посему я не могу перечислить членов совета по именам и дать их точные описания, но сведений о них у меня собралось довольно много, можно сказать, что я знаю о верхушке ассоциации почти все.
Крестный Отец – глубокий старик, принимаемый в придворных кругах и вхож в салоны Сен-Жерменского предместья. Члены ассоциации относятся к нему с суеверным почтением. Ловкость его граничит с колдовством, можно составить объемистый том, посвященный серии преступлений, до мелочей им продуманных и столь же тщательно реализованных. Старик не прячется, не уходит на дно жизни, а всегда пребывает на самом ее верху, сохраняя репутацию человека неподкупного и почти святого...»
– Мой портрет получился весьма удачным, – добродушно отозвался полковник, – ничего удивительного: я его слегка подретушировал. Но ваши тоже удались на славу и наверняка вам понравятся. Я рад, мои дорогие, что наконец-то вы увлеклись докладом и слушаете в оба уха. Читай дальше, Приятель.
«...Человек всеми уважаемый, старый друг моего отца, владеющий обширным поместьем на Корсике, как раз в тех местах, где находилось (и по всей вероятности, находится сейчас) логово Черных Мантий, полковник Боццо-Корона, порывшись в своей памяти, рассказал мне массу легенд о шефе ассоциации: это самый знаменитый из знаменитейших корсиканских разбойников прошлого. Состарившись, Калабрийский Дьявол или Фра Дьяволо, как его все еще зовут в этих местах, не отошел от дел, а напротив, расширил круг своих злодеяний, сменив ставший тяжелым для него мушкет на адское и невидимое оружие, о котором я говорил выше.
В главных подручных у него человек совсем другого разбора, но чрезвычайно опасный, по которому давно плачет каторга: бывший слуга, бывший коммивояжер, в настоящее время он держит в Париже агентство, и не одно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Ибо своей силой Черные Мантии обязаны не только себе: следуя их дьявольским планам, другие усердно ткут для них защитный покров – лучшими соучастниками злодеев становятся люди, даже не подозревающие об их существовании, те самые люди, которые с ужасом содрогнулись бы от их кровавых злодеяний.
Это соучастники временные – на день, на час, на минуту; таким соучастником может стать мой сосед, мой лучший друг, я сам и, прошу меня извинить, даже Вы, господин министр, ибо Черные Мантии орудуют всюду – и наверху, и внизу, – и никто из нас не может поручиться, что он только что не пожал руку злодею...»
На полковника накатил приступ смеха.
– Простите за неуместную веселость, – промолвил он, – но этот пассаж был прочитан мною впервые, когда я как раз вернулся со званого обеда у господина министра.
«...Итак, Лезюрк является на место преступления (Лезюрка, уже сыгравшего роль козла отпущения, я привожу в пример для большей наглядности); несчастный не знает, на какую опасную стезю он вступил, и понятия не имеет о расставленной ловушке, он просто явился в определенное место, и этого достаточно для его гибели. Его хватают, обыскивают, находят неведомо как оказавшиеся у него компрометирующие бумаги, или дымящийся пистолет, или окровавленный нож:, валяющийся у его ног. Накануне он вел себя весьма заурядно, как все обычные люди: в сердцах обругал кого-то или пригрозил кому-то, пожаловался на безденежье, выразил беспокойство по поводу приближающегося срока платежа – теперь все это оборачивается против него.
Улики множатся, выстраиваются в ряд, окружают его и душат; рождается подобие правды, крепнет и уверенно играет роль правды; он погиб, он сам это понимает, он так плотно загнан в образ преступника, что в ужасе повторяет сам себе: если бы я был судьей и если бы мне пришлось судить человека, попавшего в мое положение, я бы наверняка осудил его!
Это и есть то, что на злодейском жаргоне страшной ассоциации называется невидимое оружие. Оно бьет методично, его удар следует точно за ударом убийцы, оно никогда не дает промашки, и самое страшное, самое кощунственное состоит в том, что само правосудие добивает невинно пострадавших от него людей.
Но невидимое оружие может действовать и самостоятельно в том случае, когда обычное притупилось или не достигает цели.
Бывают люди, хорошо защищенные: к примеру, неуязвимый Ахилл или Митридат, приучивший себя к ядам. Их не уничтожишь обычным бандитским способом, однако невидимое оружие проходит сквозь кольчуги из самой закаленной стали, да и Митридат напрасно искал бы противоядие их дьявольскому зелью. Ибо этим оружием может стать мысль, слово, подозрение, страх, честолюбие или любовь – и мало ли что еще! Владеющие этим невидимым и грозным оружием многочисленны и богаты, а в пособниках у них – ослепленный мир...
...Они ведут свое происхождение от старой корсиканской Каморры, все еще существующей, и тайных обществ Ломбардии. Глава их – Крестный Отец – окружен тайным советом, члены которого называют себя Мэтрами, или Братьями Спасения (от Обители Спасения в Сартене на Корсике). Этому главному штабу подчинен корпус офицеров, лишь отчасти посвященных в тайну; состоит он из ловких и смышленых уголовников, в случае необходимости призываемых на совет. На такие совещания Мэтры и Отец являются в черных масках, никто из нижестоящих не знает их в лицо. В самом низу располагаются солдаты, или «простаки»; послушные, как механизмы, д е лающие свое черное дело за деньги и не ведающие ни о какой тайне.
Центральная ложа находится в Париже, но она может перемещаться; она, кстати, была в Лондоне во время дерзкой операции, чуть не истощившей запасы Английского банка. После совершения громкого дела в ожидании, пока успокоится общественное мнение, члены ложи отбывают на Корсику (именно с Корсики надеюсь я получить важные сведения, которые позволят наконец заставить злодеев предстать перед судом.)
Центральная ложа в настоящее время (последние справки о ней получены мною не так давно) состоит из Крестного Отца и десяти Мэтров. Мне неизвестны их имена; информаторы, у которых я добываю или покупаю свои сведения, не являются Мэтрами и членов совета видели только в масках. Разумеется, они не имеют отношения к полиции; высшие полицейские чиновники, выказывая внешнее почтение к моей тоге, упорствуют в своем скептицизме и не проявляют охоты помочь мне в этом деле.
Посему я не могу перечислить членов совета по именам и дать их точные описания, но сведений о них у меня собралось довольно много, можно сказать, что я знаю о верхушке ассоциации почти все.
Крестный Отец – глубокий старик, принимаемый в придворных кругах и вхож в салоны Сен-Жерменского предместья. Члены ассоциации относятся к нему с суеверным почтением. Ловкость его граничит с колдовством, можно составить объемистый том, посвященный серии преступлений, до мелочей им продуманных и столь же тщательно реализованных. Старик не прячется, не уходит на дно жизни, а всегда пребывает на самом ее верху, сохраняя репутацию человека неподкупного и почти святого...»
– Мой портрет получился весьма удачным, – добродушно отозвался полковник, – ничего удивительного: я его слегка подретушировал. Но ваши тоже удались на славу и наверняка вам понравятся. Я рад, мои дорогие, что наконец-то вы увлеклись докладом и слушаете в оба уха. Читай дальше, Приятель.
«...Человек всеми уважаемый, старый друг моего отца, владеющий обширным поместьем на Корсике, как раз в тех местах, где находилось (и по всей вероятности, находится сейчас) логово Черных Мантий, полковник Боццо-Корона, порывшись в своей памяти, рассказал мне массу легенд о шефе ассоциации: это самый знаменитый из знаменитейших корсиканских разбойников прошлого. Состарившись, Калабрийский Дьявол или Фра Дьяволо, как его все еще зовут в этих местах, не отошел от дел, а напротив, расширил круг своих злодеяний, сменив ставший тяжелым для него мушкет на адское и невидимое оружие, о котором я говорил выше.
В главных подручных у него человек совсем другого разбора, но чрезвычайно опасный, по которому давно плачет каторга: бывший слуга, бывший коммивояжер, в настоящее время он держит в Париже агентство, и не одно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130