Два десятидолларовых билета Лестера теперь стоили по восемьдесят шесть долларов, так что существовала вероятность уговорить его выделить Малони некую толику денег. Доверительно улыбаясь, Малони пробрался к Бому.
— Привет, Лестер, — сказал он.
— А, это ты, — ответил Лестер.
Это был красномордый приземистый плотный парень в клетчатом пиджаке и в шляпе а 1а профессор Хиггинс. Он всегда таскался с тростью, и ходили слухи, что эта трость служила ножнами для рапиры и что однажды Лестер пустил ее в ход, расправившись с одним букмекером в Чикаго, который не вернул ему долг. Однако Малони не мог этому поверить, Лестер был таким симпатичным и солидным парнем, ему и в голову не пришла бы мысль кого-то зарезать, тем более теперь, когда он держал два выигрышных билета. Лестер был женат пять раз и сейчас содержал уже шестую жену, «моя персональная русская рулетка», как он с усмешкой называл ее. Он был превосходным хастлером на скачках и очень часто выигрывал, хотя иногда ему приходилось и проигрывать. Он был именно тем человеком, которого очень кстати было встретить на треке, когда тебе позарез нужны деньги, во всяком случае, так думал Малони, который до сих пор ни разу не занимал у него.
— Я вижу, ты выиграл прямо с налету, — сказал Малони.
— Да, — сказал Лестер. — В чем дело, Малони?
— Что значит — в чем дело?
— Что ты от меня хочешь?
Холодный тон Лестера сначала удивил Малони, но потом он вспомнил, что первые слова Лестера были: «А, это ты», с ударением на слове «ты», как будто он увидел что-то невыразимо мерзкое на белой скатерти, расстеленной на зеленой травке для пикника. Никогда Малони не находил в себе ничего неприятного и мерзкого, и сейчас тоже не мог о себе так думать. Просто он был не очень удачливым игроком, что как раз сегодня могло круто измениться, стоит ему купить билет на Джобоун. Но реакция Лестера сразу поставила его в унизительное и глупое положение, потому что ему пришлось догонять этого упитанного коротышку, который с достоинством шествовал к окошку кассы. Малони чуть вообще не оставил охоту за деньгами, едва не сказал себе:
«Ну и черт с ним, нечего мне тут делать! У меня сегодня не то настроение, чтобы выпрашивать денег взаймы». Но что-то внутри него заставляло его продолжать свои поиски, возможно, уверенность в том, что он не может иметь ничего общего с отвратительным насекомым, ползущим по скатерти, разложенной на солнечной поляне, вызывая ужас участников пикника, и отчаянная необходимость убедить в этом Лестера. «Я вполне приличный парень, — сказал себе Малони, — просто мне немного не везет, но, ради Бога, мне так нужно достать несколько баксов, чтобы поставить их на лошадь, которая наверняка сегодня выиграет. Нет, ради Бога, не надо считать меня вечным и безнадежным неудачником! Это не так!»
— Послушай, — сказал он, и, обернувшись, Лестер поднял к нему свое толстое красное лицо с холодным взглядом голубых глаз. — Послушай, ты не думай, что я какой-нибудь неудачник, — торопливо сказал Малони, чувствуя, что не должен этого говорить маленькому подлому человечку, который заколол чикагского букмекера и который вел грязную, распутную жизнь с этими своими женами, включая последнюю, несчастную «русскую рулетку». Господи, с какой стати я говорю ему это?
— Ах, значит, ты вовсе не неудачник, — сказал Лестер, который опирался на трость и смотрел на Малони с застывшим бесстрастным лицом. — Ну и что? Дальше что?
— Я знаю победителя во втором заезде, — сказал Малони.
— Все знают победителя во втором заезде.
— Но это действительно верное дело.
— У всех верное дело, — сказал Лестер.
— Лестер, я ведь ни разу не попросил у тебя ни пенни, — сказал Малони, — верно?
— Правильно, ни разу.
— А сейчас мне позарез нужно пятьсот долларов. Это верное дело, Лестер, поверь мне.
— Вот как, значит, тебе нужно пять сотен, да?
— Лестер, послушай. Я знаю, последнее время мне не везло, но, поверь мне, эта лошадь придет первой, я это точно знаю, и, думаю, мне можно дать взаймы.
— О да, конечно, — сказал Лестер.
— Мне просто не везло, вот и все. Ты же игрок, Лестер, так рискни же!
— Значит, пятьсот долларов?
— Да, пятьсот. Я верну их тебе раньше, чем через полчаса, я отдам тебе пятьсот твоих и еще пятьсот в придачу. Ты не можешь требовать большего, Лестер.
— Да уж, лучших условий и просить нечего.
— Так как же?
— Что — как же?
— Одолжишь мне пять сотен? Терпеть не могу просить, но…
— Да, понимаю, тебе просто не везло, вот и все.
— Верно, Лестер. Лестер, поверь, мне очень тяжело, что я вынужден просить у тебя взаймы, поверь мне.
— О, охотно верю. Верю, что тебе было очень тяжело, когда приходилось просить взаймы у всех этих ребят весь этот год, так ведь?
— Правда.
— Но ты имеешь в виду подаяние, а не заем. Насколько мне известно, ты ни цента не вернул из того, что занимал, и, должен сказать, это очень дурная привычка. Я слышал, в Чикаго закололи одного парня, который не вернул денег, которые он у кого-то занял.
— Лестер, я заплачу всем, у кого брал, я всегда намеревался их вернуть.
— Но ни разу не вернул.
— Но верну, обязательно верну! Лестер, что ты обо мне думаешь?
— Ну, не знаю, что и сказать, Малони. Может, ты мне сам скажешь, что ты за человек?
— Я… — Он колебался, чувствуя себя исключительно нелепо и глупо. — Думаю, я вообще-то неплохой парень, — сказал он.
— Да, конечно.
— Лестер, одолжи мне пятьсот долларов.
— Я дам тебе взаймы два доллара, — сказал Лестер и потянулся к бумажнику.
— Слушай, Лестер, не валяй дурак. Сам знаешь, двух долларов недостаточно, чтобы…
— Хорошо, я дам тебе четыре доллара. Ты можешь купить себе два выигрышных билета, идет?
— Если не можешь дать все пятьсот, дай четыреста, хорошо?
Я верну их обратно сразу после второго заезда, четыреста плюс еще четыреста, в качестве комиссионных.
— В качестве комиссионных, да? Я дам тебе десять баксов, согласен? Сможешь купить себе хороший выигрышный билет, Малони.
— Триста баксов, Лестер, ладно? На тех же…
— Двадцать баксов, — сказал Лестер, — и точка. Больше ни цента.
Малони молча посмотрел на него и покачал головой.
— Нет, Лестер, не надо, — сказал он. — Ладно, забудем об этом.
— О'кей, давай забудем, — сказал Лестер.
— У меня еще есть гордость, — сказал Малони, чувствуя себя глупо, как никогда. — Вот об этом не забывай, Лестер. У меня еще есть гордость.
— Конечно, — сказал Лестер и направился к кассам.
— У меня еще есть гордость, — прошептал ему вслед Малони.
Он чувствовал себя невыразимо жалким и униженным. О, не потому… ну… нет, нет, не только потому, что Лестер отнесся к нему, как к нищему, превратил его честную просьбу дать взаймы в… в мольбу о куске хлеба, как будто он какой-нибудь опустившийся пьяница из тех, что таскаются по улицам с протянутой рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Привет, Лестер, — сказал он.
— А, это ты, — ответил Лестер.
Это был красномордый приземистый плотный парень в клетчатом пиджаке и в шляпе а 1а профессор Хиггинс. Он всегда таскался с тростью, и ходили слухи, что эта трость служила ножнами для рапиры и что однажды Лестер пустил ее в ход, расправившись с одним букмекером в Чикаго, который не вернул ему долг. Однако Малони не мог этому поверить, Лестер был таким симпатичным и солидным парнем, ему и в голову не пришла бы мысль кого-то зарезать, тем более теперь, когда он держал два выигрышных билета. Лестер был женат пять раз и сейчас содержал уже шестую жену, «моя персональная русская рулетка», как он с усмешкой называл ее. Он был превосходным хастлером на скачках и очень часто выигрывал, хотя иногда ему приходилось и проигрывать. Он был именно тем человеком, которого очень кстати было встретить на треке, когда тебе позарез нужны деньги, во всяком случае, так думал Малони, который до сих пор ни разу не занимал у него.
— Я вижу, ты выиграл прямо с налету, — сказал Малони.
— Да, — сказал Лестер. — В чем дело, Малони?
— Что значит — в чем дело?
— Что ты от меня хочешь?
Холодный тон Лестера сначала удивил Малони, но потом он вспомнил, что первые слова Лестера были: «А, это ты», с ударением на слове «ты», как будто он увидел что-то невыразимо мерзкое на белой скатерти, расстеленной на зеленой травке для пикника. Никогда Малони не находил в себе ничего неприятного и мерзкого, и сейчас тоже не мог о себе так думать. Просто он был не очень удачливым игроком, что как раз сегодня могло круто измениться, стоит ему купить билет на Джобоун. Но реакция Лестера сразу поставила его в унизительное и глупое положение, потому что ему пришлось догонять этого упитанного коротышку, который с достоинством шествовал к окошку кассы. Малони чуть вообще не оставил охоту за деньгами, едва не сказал себе:
«Ну и черт с ним, нечего мне тут делать! У меня сегодня не то настроение, чтобы выпрашивать денег взаймы». Но что-то внутри него заставляло его продолжать свои поиски, возможно, уверенность в том, что он не может иметь ничего общего с отвратительным насекомым, ползущим по скатерти, разложенной на солнечной поляне, вызывая ужас участников пикника, и отчаянная необходимость убедить в этом Лестера. «Я вполне приличный парень, — сказал себе Малони, — просто мне немного не везет, но, ради Бога, мне так нужно достать несколько баксов, чтобы поставить их на лошадь, которая наверняка сегодня выиграет. Нет, ради Бога, не надо считать меня вечным и безнадежным неудачником! Это не так!»
— Послушай, — сказал он, и, обернувшись, Лестер поднял к нему свое толстое красное лицо с холодным взглядом голубых глаз. — Послушай, ты не думай, что я какой-нибудь неудачник, — торопливо сказал Малони, чувствуя, что не должен этого говорить маленькому подлому человечку, который заколол чикагского букмекера и который вел грязную, распутную жизнь с этими своими женами, включая последнюю, несчастную «русскую рулетку». Господи, с какой стати я говорю ему это?
— Ах, значит, ты вовсе не неудачник, — сказал Лестер, который опирался на трость и смотрел на Малони с застывшим бесстрастным лицом. — Ну и что? Дальше что?
— Я знаю победителя во втором заезде, — сказал Малони.
— Все знают победителя во втором заезде.
— Но это действительно верное дело.
— У всех верное дело, — сказал Лестер.
— Лестер, я ведь ни разу не попросил у тебя ни пенни, — сказал Малони, — верно?
— Правильно, ни разу.
— А сейчас мне позарез нужно пятьсот долларов. Это верное дело, Лестер, поверь мне.
— Вот как, значит, тебе нужно пять сотен, да?
— Лестер, послушай. Я знаю, последнее время мне не везло, но, поверь мне, эта лошадь придет первой, я это точно знаю, и, думаю, мне можно дать взаймы.
— О да, конечно, — сказал Лестер.
— Мне просто не везло, вот и все. Ты же игрок, Лестер, так рискни же!
— Значит, пятьсот долларов?
— Да, пятьсот. Я верну их тебе раньше, чем через полчаса, я отдам тебе пятьсот твоих и еще пятьсот в придачу. Ты не можешь требовать большего, Лестер.
— Да уж, лучших условий и просить нечего.
— Так как же?
— Что — как же?
— Одолжишь мне пять сотен? Терпеть не могу просить, но…
— Да, понимаю, тебе просто не везло, вот и все.
— Верно, Лестер. Лестер, поверь, мне очень тяжело, что я вынужден просить у тебя взаймы, поверь мне.
— О, охотно верю. Верю, что тебе было очень тяжело, когда приходилось просить взаймы у всех этих ребят весь этот год, так ведь?
— Правда.
— Но ты имеешь в виду подаяние, а не заем. Насколько мне известно, ты ни цента не вернул из того, что занимал, и, должен сказать, это очень дурная привычка. Я слышал, в Чикаго закололи одного парня, который не вернул денег, которые он у кого-то занял.
— Лестер, я заплачу всем, у кого брал, я всегда намеревался их вернуть.
— Но ни разу не вернул.
— Но верну, обязательно верну! Лестер, что ты обо мне думаешь?
— Ну, не знаю, что и сказать, Малони. Может, ты мне сам скажешь, что ты за человек?
— Я… — Он колебался, чувствуя себя исключительно нелепо и глупо. — Думаю, я вообще-то неплохой парень, — сказал он.
— Да, конечно.
— Лестер, одолжи мне пятьсот долларов.
— Я дам тебе взаймы два доллара, — сказал Лестер и потянулся к бумажнику.
— Слушай, Лестер, не валяй дурак. Сам знаешь, двух долларов недостаточно, чтобы…
— Хорошо, я дам тебе четыре доллара. Ты можешь купить себе два выигрышных билета, идет?
— Если не можешь дать все пятьсот, дай четыреста, хорошо?
Я верну их обратно сразу после второго заезда, четыреста плюс еще четыреста, в качестве комиссионных.
— В качестве комиссионных, да? Я дам тебе десять баксов, согласен? Сможешь купить себе хороший выигрышный билет, Малони.
— Триста баксов, Лестер, ладно? На тех же…
— Двадцать баксов, — сказал Лестер, — и точка. Больше ни цента.
Малони молча посмотрел на него и покачал головой.
— Нет, Лестер, не надо, — сказал он. — Ладно, забудем об этом.
— О'кей, давай забудем, — сказал Лестер.
— У меня еще есть гордость, — сказал Малони, чувствуя себя глупо, как никогда. — Вот об этом не забывай, Лестер. У меня еще есть гордость.
— Конечно, — сказал Лестер и направился к кассам.
— У меня еще есть гордость, — прошептал ему вслед Малони.
Он чувствовал себя невыразимо жалким и униженным. О, не потому… ну… нет, нет, не только потому, что Лестер отнесся к нему, как к нищему, превратил его честную просьбу дать взаймы в… в мольбу о куске хлеба, как будто он какой-нибудь опустившийся пьяница из тех, что таскаются по улицам с протянутой рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60